8

Франка похоронили на еврейском кладбище в Бруклине, где обитали Куки в то время, когда еще были единой семьей. Церемония была очень простой. После того, как присутствующие с разной степенью уверенности пробормотали «Каддиш», раввин произнес речь о юных годах покойного. Думаю, что он не видел Фрэнка много, много лет. Джил тоже выступил с прощальным словом – очень коротким, предельно искренним и крайне трогательным. На церемонии присутствовало совсем немного людей. Человек двадцать, не больше. Члены семьи и наиболее близкие друзья. Меня выводил из себя Махони. Сержант стоял чуть в стороне и неотрывно наблюдал за собравшимися. Когда он поймал мой взгляд, уголки его губ чуть дернулись вверх. Я отвернулся. Мне казалось, что полиции вовсе не место на похоронах Фрэнка. Будь на то моя воля, я бы вышвырнул этого соглядатая с кладбища.

«Шива» или по-нашему «Посещение» состоялось в доме сестры Фрэнка, примерно в миле от кладбища. «Шива» в буквальном переводе означает «Семь», и если следовать букве закона, то поминовение должно было продолжаться семь дней. Однако поскольку Эдди спешил вернуться к своим занятиям, а Фрэнк при жизни довольно сдержанно относился к религиозным традициям, семья решила ограничиться одним вечером. К тем, кто присутствовал на кладбище, присоединились другие люди, пожелавшие выразить семье свои соболезнования. Мне показалось, что в скромном доме сестры собралась не одна сотня человек. Я был потрясен, увидев сколько людей знали и любили Фрэнка.

Сестра Фрэнка Зоя делала все, чтобы принять посетителей как полагается. Это была высокая, черноволосая женщина с мягкой улыбкой и добрыми глазами. Она стояла у входа и, улыбаясь, пожимала руки. Кто-то ласково похлопывал её по плечу, и она отвечала тем же. Я принес ей кусок пирога и тем самым спас от какого-то строгого мужчины в темных очках и ермолке, который вот уже несколько минут ей что-то очень энергично втолковывал.

– Очень тебе признательна, Эдди, – сказала она. – Я знакома со всеми этими людьми, но их имена ускользают из моей памяти. И я страшно боюсь их обидеть.

– У вас всё очень здорово получается, – ответил я, не обращая внимания на ошибку.

– Мне так жаль бедного Фрэнка, – с улыбкой продолжала она. – Ты, наверное, часто встречался с ним в последнее время?

Мне показалось, что, называя меня Эдди, она не просто перепутала имена, а совершенно искренне принимает меня за брата Лайзы. Поэтому я решил ответить ей ничем не обязывающей фразой.

– Порядочно.

– Тетя Зоя! – к нам подбежала Лайза и, заключив родственницу в объятия, спросила: – Надеюсь Саймон хорошо за тобой ухаживает?

Тётя Зоя страшно смутилась и, бросив на меня извиняющийся взгляд, пробормотала:

– Да. Да, кончено, дорогая. Как ты поживаешь?

– Неплохо, как мне кажется.

– А как твое волшебное зелье?

– Закипает потихоньку. Вы могли предвидеть, что явится столько народу? Большинство из них я просто не знаю. Или не узнаю.

– Я тоже. Просто потрясающе, что так много старых друзей Фрэнка смогли одновременно собраться. Как жаль, что он сейчас не с нами, чтобы увидеть их всех. – Оглядевшись по сторонам, Зоя спросила: – Как ты думаешь, дорогая, как долго должно продолжаться «Посещение»? И сколько сейчас времени?

Лайза вначале бросила взгляд на ручные часы тетки, а затем, взглянув на свои, ответила:

– Половина десятого.

Мне показалось, что тётя Зоя вздохнула.

– Очень мило с твоей стороны, что ты собрала гостей у себя. В наше жильё они просто бы не вместились.

– Пусть тебя это не беспокоит, – ответила тетя Зоя. – Мне так будет его не хватать.

К нам подошел один из друзей детства Фрэнка, имя которого Зоя, по счастью, помнила.

– Тётя очень хорошо выглядит, – сказала Лайза, когда мы отошли в сторону.

– Да, – согласился я. – Но она упорно называла меня Эдди.

– Не может быть!

– Ты обратила внимание на то, как она спросила тебя о времени?

– Всё это очень печально, – вздохнула Лайза. – Я помню, как мы играли с ней, когда были маленькими. До того, как выйти замуж, она часто приезжала в «Домик на болоте» и жила там вместе с нами. С ней было так весело. Мы исследовали проливы и болота. Пройдет еще пара лет, и всё это окончательно сотрется из её памяти.

– Ничего подобного, – возразил я. – Разве ты не знаешь, что старики, забывают о том, что ели на завтрак, однако прекрасно помнят события многолетней давности?

– Она вовсе не старая, Саймон. Тете всего пятьдесят два года. Она просто больна.

У тёти Зои начали проявляться ранние симптомы Болезни Альцгеймера.

– Вы говорите о Зое? – спросил, подойдя к нам, Карл, муж хозяйки дома.

Это был плотно скроенный, седобородый человек. Карл считался крупным специалистом в каком-то из разделов социологии, и в качестве профессора вел занятия в Северо-восточном Университете. Он был на несколько лет старше своей супруги.

– Как она себя чувствует? – спросила Лайза.

– Вы знаете, что она потеряла работу в библиотеке? – вздохнув тяжелее обычного, сказал Карл.

– Не может быть!

– Но пока нельзя сказать, что она уж очень плоха. Она забывает имена людей и заглавия книг, из-за чего и возникли проблемы в библиотеке. Иногда она не может определить время. Но меня Зоя узнает, и всегда знает, где находится. Кроме того, она правильно называет день недели. Так что нам еще есть куда двигаться. Если, конечно, не поможет рекомендованное Фрэнком лекарство.

– Лекарство? А я и не знала, что папа ей что-то рекомендовал.

– Рекомендовал, – продолжал Карл. – То лекарство, которое они сейчас испытывают.

– Неужели «Невроксил -5»? – спросила Лайза. – А фирма, которая его производит, называется «Био один»?

– Верно.

– И оно действительно помогает? – поинтересовался я.

– Похоже на то. Зоя принимает лекарство семь месяцев, и мне кажется, что её состояние стабилизировалось. Во всяком случае, хуже ей не стало. Ей пришлось пройти так называемое «Государственное мини-исследование менталитета», и через некоторое время они снова проверят, как идут дела.

– Хорошее известие, – заметил я.

– Я видел в клинике несколько других пациентов, – сказал Карл. – Ужасающая картина. Некоторые из них забыли всё. Они не узнают супругов, не знают, где живут, как зовут их детей, и есть ли у них вообще дети. Они постоянно взвинчены, и выходят из себя по пустякам. Я молю Бога, чтобы этого не случилось с Зоей.

Он посмотрел на свою жену, которая, видимо, вспоминая юные годы, оживленно беседовала со старинным другом Фрэнка.

Я тоже надеялся на то, что «Невроксил – 5» ей поможет.

На следующее утро Лайза, её мать, брат и я отправились в центр города к адвокату Фрэнка, чтобы узнать последнюю волю покойного. Пока мы терпеливо ждали приглашения, в прекрасно обставленной приемной юридической конторы царила тяжелая тишина. До этого момента никто из нас не вспоминал о наследстве Фрэнка. Другие вещи представлялись нам гораздо более важными. Мы знали, что он богат, но считалось дурным вкусом рассуждать о размере его состояния и о том, насколько мы все разбогатеем, получив наследство. Мне кажется, что в голову Лайзы подобные мысли просто не приходили. Что касается Эдди, то он вел себя достаточно нервозно, непрерывно вращая чайную ложечку в своих длинных пальцах. Лайза была спокойна, а Энн держалась с подчеркнутой невозмутимостью.

После пяти минут ожидания в приемной появился адвокат. Это был тучный, лысоватый человек по имени Берджи. Лицо юриста показалось мне чересчур одутловатым, однако эту одутловатость скрашивал взгляд умных глаз. Назвав еще раз свое имя, он провел нас в кабинет.

– Благодарю вас за то, что вы нашли время посетить меня сегодня, – начал он, рассадив нас вокруг стола. – Я выступаю перед вами в качестве исполнителя последней воли мистера Кука. Как правило, я уведомляю наследников письмами, но в данном случае, пользуясь тем, что все заинтересованные лица собрались в одном месте, я решил изложить волю покойного лично.

Мне показалось, что мистер Берджи слега нервничает. Но говорил адвокат весьма серьезно и полностью завладел нашим вниманием.

– Во-первых, мистер Кук имел страховой полис на триста тысяч долларов. Указанная сумма, согласно закона, должна быть поделена поровну между его бывшей супругой и двумя детьми.

Адвокат послал нам короткую улыбку и откашлялся. Мне показалось, что мы переходим к наиболее сложной части нашей встречи.

– Во-вторых, мы имеем завещание, как таковое, и воля покойного изложена в нем достаточно ясно, – он опустил взгляд на лежащие перед ним бумаги и продолжил: – Состояние мистера Кука полностью переходит к его дочери Элизабете Ребекке Кук. Точные размеры состояния покойного определить затруднительно, поскольку большая часть его состоит из фондов, находящихся в данное время в управлении венчурной компании «Ревер Партнерс». Но даже с этой оговоркой оно оценивается примерно в четыре миллиона долларов. Условия завещания могут быть реализованы после того, как завершится процесс его официального утверждения. На это потребуется некоторое время.

Он нервно обвел взглядом стол. Наши взоры были обращены на Эдди.

Я видел, как в нем закипает ярость. Он с такой силой сжал чайную ложку, что костяшки его пальцев побелели. Посмотрев исподлобья на нас, Эдди обратился к адвокату.

– Но разве он имел право так поступить? Разве можно передавать всё состояние лишь одному ребенку?

– Я весьма сожалею, но по закону он имел на это полное право, – ответил мистер Берджи. – Но вы в любом случае получаете сто тысяч долларов из его страховки.

– Да, но его состояние будет насчитывать много миллионов. И я имею право на половину.

– Я прекрасно понимаю вашу озабоченность, мистер Кук. Но я имел честь лично составлять завещание вашего батюшки, и заверяю вас, что он всё тщательно продумал. Завещатель высказал свои намерения абсолютно точно. Находясь в ясном уме и твердой памяти, он оставил все свое состояние дочери.

– Но как он мог так со мной поступить? – не сдавался Эдди. – Он не говорил вам, почему лишил меня наследства?

– Мистер Кук этого не сделал.

Мы все отвели глаза в сторону, прекрасно понимая, почему Фрэнк проигнорировал сына после своей смерти. Это случилось потому, что при жизни сын демонстративно игнорировал отца.

– Это ты стоишь за этим? – услышал я (я все еще разглядывал свои пальцы). – Да, да. Это о тебе, Саймон. За этой гнусностью стоишь ты!

Я поднял глаза, не сразу сообразив, что Эдди обращается ко мне.

– Что?

– Эдди, – сказала Энн, кладя ладонь на руку сына.

– Нет, мама. Ты тоже должна что-то предпринять. Ты заступалась за него все эти годы, после того как он тебя бросил. Только за это ты заслужила его благодарность.

– Я не испытываю нужды в средствах, – мягко возразила Энн. – И Фрэнк прекрасно это знал.

– О’кей! А как насчет меня? Саймон, ты украл мое наследство прямо перед моим носом!

– Что за идиотская мысль.

– Я видел, как ты искал расположения папы. В итоге ты получил работу в «Ревер» и Лайзу в качестве жены. Ты все время прикидывался хорошим зятем. Одним словом, ты лизал ему задницу и преуспел в своих планах.

На фоне моих в конец испорченных отношений с Фрэнком слова Эдди выглядели ужасно забавно. Я не выдержал и улыбнулся, и это с моей стороны была весьма серьезная ошибка.

– Ты, конечно, имеешь основания для веселья. Давай, отправляйся в банк и клади на свой счет этот жирный куш. Очень смешно!

– Прости, Эдди, – сказал я, – но уверяю: Фрэнк не консультировался со мной, составляя завещание.

– Да, конечно. Но ты и Лайза проводили с ним все свое время, – теперь он повернулся к своей сестре. – Он отказал мне в наследстве лишь потому, что я был на стороне мамы. Он не имел права нас бросить. Я не ползал перед ним на коленях, и поэтому остался без средств.

Лайзу слова братца привели в состояние шока. Она считала, что эта семейная встреча окажется пустой формальностью перед тем, как мать и брат отправятся к себе с Калифорнию.

– Эдди, я любила его, – негромко произнесла она, – и мне вовсе не нужны эти глупые деньги.

– Да, конечно, ты его любила! Не обращай внимания, мама… А он… – Эдди в обвинительном жесте ткнул пальцем в моем направлении, -…он любил лишь его деньги.

Нападение Эдди на меня, могло даже показаться забавным. Но его слова затрагивали честь Лайзы.

– Полегче, Эдди… – прорычал я.

– Упокойся, Саймон, – остановила меня Лайза. – Меня эти деньги действительно не волнуют. Мистер Берджи, – продолжала она, повернувшись к адвокату. – Имею ли я юридическую возможность отказаться от половины наследства в пользу брата?

– Хмм… – задумчиво протянул стряпчий. – Вы имеете полное право отказаться от всего вашего наследства или от его доли в течении девяти месяцев после смерти завещателя. Однако ваш отказ не влечет автоматической передачи средств в пользу брата, поскольку тот не упомянут в завещании. Поэтому фонды будут распределены в соответствии с определяющими наследование законами. А это, в свою очередь означает… – он выдержал паузу и, немного подумав, закончил: – …поскольку вы не являетесь препятствием, мистер Эдвард Кук оказывается следующим в линии наследования.

– Вот и хорошо, – обрадовалась Лайза. – Давайте так и поступим.

– Я бы настоятельно рекомендовал вам не торопиться, – солидно кашлянув, произнес Берджи. – Прежде чем определить дальнейший курс действий, вам следует все хорошенько обдумать. Ведь мы говорим о последней воле мистера Кука, который сознательно завещал все свое состояние вам.

– Я этого определенно хочу, – сказала Лайза, глядя на Эдди. – Но обещаю еще подумать, коль скоро вы на этом настаиваете. Если не возражаете, мы встретимся с вами через неделю и посмотрим, что следует делать.

– Очень хорошо, – сказал мистер Берджи.

Эдди глубоко вздохнул.

– Большое тебе спасибо, сестренка, – сказал он с улыбкой.

Лайза коротко улыбнулась ему в ответ. Но несколько минут спустя, в тот момент, когда мы выходили из кабинета, я поймал на себе его злобный взгляд.

Лайза повезла своих родичей в аэропорт, а я с удовольствием отправился на работу, чтобы получить там хотя бы небольшую порцию нормальной жизни.

Я почувствовал облегчение, с головой погрузившись в проблемы «Нет Коп» и «Тетраком». Но очень скоро звонок Джила прервал мирное течение жизни. Старший партнер вызывал меня к себе.

Джил усадил меня на диван и налил чашку кофе.

– Хорошо, что ты пришел сегодня, Саймон. Я знаю, что у тебя дома дел по горло, но мы и здесь найдем, чем тебя занять. Работы очень много, а со смертью Фрэнка её стало еще больше.

– Всё нормально. А если честно, то мне просто необходимо отвлечься.

– Не сомневаюсь, – сочувственно произнес Джил. – Как там Лайза?

– Не очень хорошо, – ответил я.

– Да. Для неё это тяжелый удар. А как ты?

– Тоже не здорово. Жаль, что я расстался с Фрэнком, находясь с ним не в самых лучших отношениях.

– Не казни себя за это, Саймон. Фрэнк всегда был о тебе очень высокого мнения. Он сам много раз мне об этом говорил. И хотя его с нами нет, я по-прежнему намерен разделять его мнение. К его словам всегда следовало прислушиваться.

Я попытался улыбнуться.

Джил слегка прокашлялся и продолжил:

– Вопрос довольно щепетильный, но думаю, очень важно поставить все точки над «и». Полиция задала нам множество вопросов о Фрэнке и о тебе. Прямо они ничего не сказали, но судя по тому, что они спрашивали, ты считаешься у них подозреваемым.

– Знаю.

– Мой вопрос звучит так: правы ли они в своих подозрениях?

– Иными словами ты спрашиваешь, не я ли убил Фрэнка?

Джил в ответ молча кивнул, сверля меня взглядом из-за толстых линз своих очков. Я твердо выдержал этот взгляд.

– Нет, Джил. Я его не убивал.

Джил помолчал немного, а затем, откинувшись на спинку кресла, продолжил:

– Отлично. Я тебе верю. Впрочем, я так и думал с самого начала, но все же хотел спросить. Я хочу заверить тебя, что лично я и фирма в целом окажет тебе полную поддержку. Если тебе что-то от нас потребуется, обращайся без всяких колебаний.

– Спасибо, – сказал я. – Уже сейчас у меня есть просьба.

– Слушаю.

– Не мог бы ты дать мне адрес хорошего адвоката по уголовным делам? Возможно, его услуги мне не понадобятся, но кто знает…

Джил посмотрел на меня как-то странно, словно засомневался, стоило ли так поспешно обещать мне поддержку. Но затем он улыбнулся и сказал:

– Конечно, дам. Подожди минутку. – Он протянул руку к столу и, перебрав несколько карточек в барабане, закончил: – Записывай. Гарднер Филлипс – мой старинный друг, и вот его телефон.

С этими словами Джил передал мне карточку, чтобы я скопировал адрес и номер телефона.

– Спасибо. Надеюсь, как я уже сказал, что он мне не понадобится.

– Подожди, Саймон, не уходи. Я хочу поговорить с тобой еще кое о чем.

– Слушаю.

– Речь пойдет о «Нет Коп». Что ты намерен предпринять?

– Как я уже говорил, сдаваться до конца я не хочу. Пока компания сможет продержаться около месяца. Мы с Крэгом изыскиваем средства для создания прототипа переключателя.

– Удалось что-нибудь?

– Пока нет. Но мы только что приступили.

– Понимаю. Но меня очень беспокоит Крэг Догерти. Думаю, что Фрэнк в отношении него был прав.

Я внимательно посмотрел на Джила.

– Что ты хочешь этим сказать?

– На прошлой неделе Догерти ко мне заходил. Он угрожал заявить в прессе о том, что «Ревер партнерс», якобы, отказалась выполнить условия договора.

Я издал тихий стон, не понимая, как Крэг мог решиться на подобную глупость?

– И что же ты ему сказал?

– Я попросил его покинуть мой кабинет.

– Думаю, что он пребывал в сильном расстройстве, – попытался заступиться за Крэга я. – Он страшно разозлился, узнав, что мы отказываем ему в поддержке.

– Не сомневаюсь, что Крэг был расстроен. Но, как сказал Фрэнк, это повлияло на ясность его мышления. Угрозы в мой адрес вряд ли можно считать разумным действием.

– Думаю, что сейчас он немного успокоился, и уверен, что никогда этого не повторит.

– Это был идиотский поступок, Саймон. А если человек один раз способен на глупость, то он рано или поздно повторит её.

Я понимал, что хотел сказать Джил.

– И что по-твоему мне следует предпринять?

– Ты действительно надеешься спасти что-то из наших первоначальных затрат? – спросил Джил после недолгого раздумья.

– Да. Конечно ничего обещать не могу… – я поднял глаза на Джила и увидел, что тот улыбается, приняв к сведению мою оговорку…но попытаюсь сделать все, что в моих силах.

– О’кей. Попытайся. Продолжай работать с «Нет Коп», чтобы выжать как можно больше долларов, из тех что мы успели в неё вложить. Однако скажи Крэгу Догерти, что если он произнесет вслух хотя бы единое слово, способное скомпрометировать «Ревер партнерс», он с треском вылетит из «Нет Коп» и уже никогда не сможет заняться бизнесом в этом городе.

– Обязательно скажу.

– Чего он хотел? – поинтересовался Даниэл, когда я вернулся в помещение, где работали «сотрудники».

– Джил хотел узнать, не я ли убил Фрэнка? Похоже, что я для всех кажусь основным подозреваемым.

– Для меня-то уж точно, – заметил Даниэл.

– Спасибо за поддержку.

– Есть ли у полиции на подозрении еще кто-нибудь?

– Насколько я знаю, нет. Но уверен, что они кого-нибудь найдут.

– Бедняга Фрэнк, – сказал Даниэл. – Без него партнерам придется туго.

– Согласен.

Если не считать «Био один», то в нашей компании наиболее прибыльными проектами, бесспорно, были те, которые инициировал Фрэнк. Успехи Джила можно было считать смешанными, а все затеи Арта, опять же за исключением «Био один», кончались полным крахом. Рави и Дайна стали партнерами сравнительно недавно, и еще не успели себя толком проявить, хотя и сделали несколько достаточно успешных инвестиций. Фрэнк обладал исключительным чутьем инвестора. В фирме он был символом осторожности, символом здравого смысла и тем голосом, к которому в первую очередь прислушивался Джил, когда ему предстояло принять важное решение.

– Где Джон? – спросил я.

– Заболел.

– Хмм… Видимо, что-то очень серьезное. Парень – образчик здоровья и вряд ли мог прихворнуть на один день.

– На него очень сильно подействовала гибель Фрэнка. Ты же знаешь, как много они работали вместе. Да, кстати, – продолжил Даниэл, – в Нью-Йорке я виделся с Джеффом Либерманом.

– Насколько заинтересовал его проект «Нет Коп»?

– Не исключено, что заинтересует. Просил тебя позвонить.

– Возможно, что и позвоню, – вздохнул я. – После того как наставлю на путь истинный своего безумного партнера.

Крэг, похоже, полностью сумел восстановить присущие ему оптимизм и энергию. Во всяком случае, он подошел ко мне пританцовывая. Облачен он был, как всегда, в потертые джинсы, кроссовки и в футболку с короткими рукавами.

– Привет, Саймон? Как тебе живется?

– Не очень чтобы здорово, Крэг.

– Да. Я слышал о Фрэнке Куке. Мне его искренне жаль. Пошли в мой кабинет.

Мы прошли в огороженный стеклом загончик в углу помещения.

– Итак, можно ли надеяться на то, что теперь «Реверс партнерс» изменит свою точку зрения? – спросил он.

– После того, что случилось с Фрэнком?

– Именно.

– Нет, Крэг. Никаких шансов.

– Скверно, – сказал он, но затем, видимо, заметив выражение моего лица, добавил: – Ты считаешь мой вопрос проявлением дурного вкуса?

– Да, его вполне можно характеризовать подобным образом. Кроме того, что за дурацкая затея выступать с угрозами в адрес Джил? О чём ты думал, когда угрожал обратиться к прессе?

– Я был зол. Находился в отчаянии. Мне хотелось что-то сделать.

– Сразить его тебе не удалось. Совсем напротив, он сказал, что если ты пискнешь что-нибудь газетчикам, мы вышибем тебя из «Нет Коп».

– Вам это не удастся, – возразил Крэг.

– Еще как удастся, и ты это прекрасно знаешь.

Как это ни печально, но венчурные компании очень часто выгоняли предпринимателей из компаний, которые те основали. Крэг находился в опасной близости от этого. Несмотря на ту веру в меня, которую в беседе со мной высказал Джил, я чувствовал, что босса от резких движений удерживает лишь уверенность в том, что «Нет Коп» и без посторонних усилий вылетит в трубу.

– Да, и, кроме того, он заверил, что ни одна венчурная компания Бостона не захочет иметь с тобой дела.

– Хорошо. Я все осознал и прошу прощения, – со вздохом произнес Крэг.

В этот момент я кое-что вспомнил.

– Когда за день до убийства Фрэнка я уходил из «Нет Коп», ты был почему-то страшно весел. Надеюсь, твоя радость не имеет ничего общего с его смертью?

– Конечно, нет.

Я подозрительно на него взглянул, но он был самим воплощением невинности.

Он поднялся с кресла и подошел к висевшей на стене большой белой доске. На ней в двух колонках значились имена глав венчурных фирм и промышленников, способных заинтересоваться проектом. Многие из имен были вычеркнуты.

– С венчурным капиталом нам не повезло, – сказал Крэг, однако некоторые производители оборудования, похоже, клюнули. Нортель отказался, но зато Эрикссон и Лакстел проявили интерес. На завтра у меня назначена встреча с Лакстелом. В Нью-Джерси…

Крэг продолжал рассказ. К нему вернулся его природный оптимизм и он снова уверовал в конечный успех своей компании.

Заразившись энтузиазмом Крэга, я позвонил в Нью-Йорк Джеффу Либерману. Он очень обрадовался моему звонку и сообщил, что проект «Нет Коп» ему по душе. Более того, Джефф успел поговорить с парой своих коллег, и они втроем в принципе решили вложить сто пятьдесят тысяч долларов в обмен на определенное количество акции компании. О размерах этого пакета еще предстояло договариваться. Это было значительно больше того, на что я мог рассчитывать. Крэг был очень доволен. Разработка прототипа требовала гораздо больших средств, но деньги Джеффа и его друзей позволяли «Нет Коп» продержаться на плаву еще пару недель, которые можно было потратить на поиски крупных инвесторов. Это было не Бог весть что, но уже хоть что-то.

Я доехал на подземке от Уэллсли до Южной станции, зашел в контору и поработал еще пару часов. Засиживаться допоздна я не стал, поскольку тревожился за Лайзу.

Я пошел домой пешком через парк «Коммон». Я давно заметил, что именно в это время передо мной во весь рост снова встают все накопившиеся за день проблемы и сразу начинают молить о их скорейшем решении. На сей раз, растолкав все другие заботы, на первое место среди них сумела пробиться моя утренняя беседа с Джилом. Махони не говорил прямо, что я главный подозреваемый, но похоже, что все идет именно к этому. Возможно, мне потребуется помощь адвоката, приятеля Джила.

Был пасмурный день и на лицо мне падали отдельные капли дождя. Парк был почти пуст. Подойдя к берегу «Лягушачьего пруда» почти в самом центре парка, я неожиданно для самого себя опустился на стоящую у берега скамейку. Я огляделся, задержав взгляд на элегантном георгианского стиля шпиле церкви «Парк-стрит» и на возвышающихся за собором гигантских небоскребах финансового квартала. Мимо меня, бормоча что-то себе под нос, прошаркала какая-то пожилая дама. Следом за ней появился молодой человек латиноамериканского вида в джинсах и темной куртке. Он стрельнул в моем направлении взглядом, на секунду замедлил шаг, но не подошел. Проходя мимо меня, парень упорно смотрел в землю себе под ноги.

Итак, я стал объектом слежки. Молодой человек в джинсах был явно из полиции. Когда он, опустив глаза, шествовал мимо, я ничего не сказал и лишь проследил взглядом за тем, как он вышел из парка «Коммон» и свернул на Бикон-стрит. Только после этого я возобновил путь домой.

Лайза страшно обрадовалась моему возвращению. На ней была одна из старых голубых рубашек Фрэнка. Отец подарил ей это одеяние оксфордского стиля после того, как мы, переехав в новую квартиру, занялись малярными работами.

– Мама и Эдди, надеюсь, вылетели благополучно? – спросил я, привлекая жену к себе.

– Вылет состоялся точно по расписанию. Мама отказывалась лететь до тех пор, пока я не пообещала навестить её в День Благодарения.

– Вот и отлично. Ведь мы в любом случае собирались это сделать, не так ли?

– Да.

– Наше утреннее собрание произвело на меня крайне неприятное впечатление. А ты что на это скажешь?

– Не могу поверить в то, что папа вычеркнул Эдди из своего завещания. Это так глупо.

– Но зато ты проявила щедрость, вернув ему его долю.

– Я не хочу, чтобы смерть папы вызвала в семье дополнительное напряжение. И если на то пошло, то Эдди сделал очень много для меня и мамы, после того, как отец нас оставил. И я только восстановила справедливость, отдавая брату его долю. А ты как думаешь?

– Надеюсь, что ты права.

– Неужели ты считаешь, что я ошиблась, – внимательно глядя мне в глаза, спросила Лайза.

– Я бы на твоем месте оставил деньги себе. Твой отец знал, что делает. Кроме того, Эдди в любом случае получал сто тысяч баксов из страховки.

– Но это же несправедливо, – помрачнев, сказала она.

– Не огорчайся. Это было твое решение, и ты проявила щедрость. Эдди страшно повезло, что у него такая сестра.

Лайза рассмеялась. Однако сразу посерьезнев, она спросила:

– Ведь он тебе не нравится, правда?

– Дело, скорее в том, что он с самого начала стал относиться ко мне неприязненно. Должен признаться, что по прошествии некоторого времени, я начал испытывать к нему аналогичные чувства.

– На самом деле он прекрасный человек. Я была единственной, кто плакал после развода родителей. Я не могла представить, как буду жить без папы и мне было очень больно из-за того, что они перестали любить друг друга. Эдди воспринял крах семьи значительно легче. Брат не плакал. Совсем напротив, он меня утешал. Как только у меня возникали какие-нибудь проблемы, Эдди оказывался рядом. Я много раз проходила через свойственные девочкам-подросткам периоды неверия в себя. И Эдди постоянно утверждал, что я достаточно хороша для того, чтобы справиться с любым делом. Он одобрил мое желание заняться биохимией и поддержал при поступлении в аспирантуру Стэнфорда. Он помог мне снова поверить в себя. Лишь благодаря ему я более или менее успешно смогла справиться с душевным кризисом, вызванным разводом родителей. Теперь мне кажется, что сам он этот кризис так до конца и не преодолел. Только так я могу объяснить его болезненную реакцию на завещание папы.

– Да, ему крепко досталась, – сказал я только для того, чтобы утешить Лайзу.

На самом деле я считал Эдди испорченным отродьем, который проявил вопиющую несдержанность, за что и был вознагражден парой, а то и больше, миллионов баксов. Но деньги, в конце концов, принадлежали Лайзе, и щедрость моей супруги в отношении родичей меня искренне восхищала.

– Теперь мы по крайней мере сможем помочь Хелен выиграть процесс, – сказала она.

– А ты уверена, что нам стоит использовать для этой цели твое наследство?

– О чем ты, Саймон? Я не меньше твоего желаю её победы.

Я улыбнулся в ответ. Пусть все остальные дела шли из рук вон скверно, но для моей сестры замаячил проблеск надежды. Я был страшно рад. Она этого заслуживала.

– Тебе следует ей позвонить и все сказать, – заявила Лайза. – Но помни, нам еще предстоит пройти процедуру утверждения завещания.

– Я позвоню ей завтра. Представляю, как она обрадуется. Огромное тебе спасибо. – Я поцеловал жену и спросил: – Как ты себя чувствуешь?

– Мягко говоря, паршиво.

– Но ты держишься отлично.

– Только благодаря тебе, – она снова обняла меня. – Я так рада, что вышла за тебя замуж. В одиночку я с этим ни за что бы не справилась.

– Это было самое лучшее из всех решений, которые мне доводилось принимать, – сказал я, целуя её в темя.

Некоторое время мы молча стояли, прижавшись друг к другу. Я хорошо помнил, как пришел к этому решению. Это случилось во время нашего уик-энда в Беркшире – удивительно красивой холмистой местности в западной части Массачусетса. Мы шли по тропинке по берегу небольшого потока. Я шагал впереди, Лиза шла следом. И вдруг, сам не зная почему, я ощутил, что желаю провести весь остаток своей жизни рядом с этой женщиной. Мне захотелось обернуться и объявить ей об этом, однако делать этого я не стал, решив, что все надо хорошенько обдумать. Но с каждым шагом к вершине холма я все больше и больше убеждался в правильности решения. Нахлынувшие чувства заставили меня широко улыбнуться.

Склон становился все более пологим и мы наконец вышли на поляну, в центре которой находилось небольшое, видимо карстовое озерцо. Мы немного прошлись по берегу, а затем уселись на валун.

Вокруг царила тишина, нарушаемая лишь шелестом тростника да плеском воды.

– Ты сегодня какой-то необычайно тихий, – сказала Лайза.

Я ничего не ответил, но расползающуюся по физиономии широкую улыбку сдержать не смог.

– В чем дело? – спросила она.

Я промолчал.

– Эй! – воскликнула она, игриво похлопав меня по плечу.

– Ты пойдешь за меня замуж? – спросил я, повернувшись к ней лицом.

Этого вопроса она никак не ожидала. Мне показалось, что Лайза шокирована моими словами и что я совершил непоправимую ошибку.

Она словно язык проглотила.

– Лайза…

Лайза по-прежнему не отвечала.

На какой-то момент я подумал, что разрушил всё, зайдя слишком далеко. Получалось, что я в корне неправильно оценивал характер наших отношений. Я сидел понурившись, всеми силами стараясь не смотреть на хранившую молчание Лайзу.

Солнце неторопливо перемещалось по небу. Облака приплывали и уходили прочь. Мы сидели, словно окаменев. Наконец Лайза повернулась ко мне лицом и сказала с улыбкой:

– Хорошо. Я выйду за тебя замуж.

Издав радостный вопль, я прижал её к себе. Будучи не в состоянии говорить связно, мы лишь весело смеялись.

С тех пор прошел год.

– Пожалуй, я завтра пойду на работу, – сказала она, отодвигаясь от меня. – Не могу больше болтаться без дела. Кроме того, я им там действительно нужна. Да, кстати, а у меня сегодня были посетители.

– Вот как?

– Да. Заходил Джон Шалфонт. Он был очень мил. Почти ничего не говорил. Сказал лишь, что очень сожалеет о смерти папы.

– Он действительно выглядел больным?

– Нет, вовсе не больным. Всего лишь печальным. Почему ты спрашиваешь?

– Он сегодня отсутствовал по болезни. Джон очень много работал в паре с твоим отцом. Думаю, что он очень переживает его смерть.

– Джон – отличный парень.

– Согласен. Итак, кто же еще?

– Ты о чем? Ах да, приходили из полиции.

– Опять?

– Они обыскали квартиру.

Я оглядел комнату, она выглядела точно такой же, какой была утром, когда я выходил из дома.

– Не беспокойся, я все привела в порядок, – сказала Лайза.

– И у них имелся ордер на обыск?

– Естественно, имелся.

– Что же они искали?

– Не знаю. Их почему-то заинтересовали некоторые предметы твоего гардероба. У них с собой были пинцеты и маленькие пластиковые мешочки.

– Удалось ли им что-нибудь обнаружить?

– Не думаю. Да и с какой стати они могли у нас что-то найти?

– Понятия не имею.

– По-моему, ты встревожен.

– Верно. У меня такое ощущения, что меня окружают враги. Прежде чем перейти в наступление, они отрезают мне пути возможного отхода.

– Они ничего не смогут с тобой сделать. Ты ни в чем не виноват.

Я взглянул в её преисполненные доверием глаза. Лайза свято верила как в меня, так и в правоохранительную систему Соединенных Штатов Америки.

– Джил дал мне телефон и адрес хорошего адвоката. Если дело обернётся скверно, я ему позвоню.

– Всё будет в полном порядке, Саймон. Они найдут настоящего убийцу.

– Будем надеяться.

– А когда он окажутся в их руках, – в голосе Лайзы зазвучала неподдельная ярость, – они, я надеюсь, поступят с мерзавцем так, как тот поступил с папой.