Глава 13

— Так что я не вижу смысла все это продолжать, — заключила Франческа. Они с Тимом сидели друг напротив друга за кухонным столом, а между ними лежали промасленные листки бумаги и экземпляр «Пост», в который была завернута рыба с жареной картошкой, принесенная Тимом на ужин. В кухне теперь было тепло и дымно, окна запотели. Линдси уложили спать десятью минутами раньше. — Дай мне, пожалуйста, еще сигарету. Я не могу курить, когда я с ним, — это не соответствует образу. И, должна тебе сказать, это меня убивает.

Тим протянул ей сигарету. Он нахмурился, слегка выпятив свои красные губы, но говорил небрежным тоном, в своей обычной, слегка ироничной манере, растягивая слова.

— Конечно, милая, но зачем теперь так внезапно признавать свое поражение? Почему теперь, когда все идет так замечательно? Я хочу сказать, что мы и представить себе не могли, что он так сильно в тебя влюбится. Или я ошибаюсь насчет него? — Тим прищурился. — Может, моя милая девочка немножечко подвирала, когда говорила, что Ливингстон хочет на ней жениться?

— Конечно, Тим, я не всегда говорю правду, и ты это знаешь. Как и все мы. Но я не вру без причины. Послушай, дорогой, я едва не прокололась на Аннабел, правда? — Франческа хихикнула, посмотрела в синие глаза Тима и снова хихикнула. — Ох, милый… Мы должны быть серьезными. Я хочу сказать, что не вижу смысла продолжать, потому что это никуда нас не приведет. Закончится все тем, что я потеряю работу. Если он продолжит заезжать за мной в магазин, то придется уволиться, чтобы отделаться от него. Что мы собирались с этого получить, Тим? Я даже вспомнить не могу.

— Не притворяйся, можешь. Деньги, перспективы, возможности. — Тим закурил «Голуаз». — И, кстати, еще моя маленькая месть.

— Разве это не забавно? Он говорит, что любит меня, и все такое, но до конца мне не доверяет. Ни слова не сказал о выигрыше в тотализатор, и я не верю, что он действительно выиграл.

— Ты не доверяешь фотографической памяти дядюшки Тима? Можешь не сомневаться, если я вдруг умру, то когда меня вскроют, они найдут тот купон на тотализатор, несмываемыми чернилами написанный на моем сердце. Конечно, существует крохотный шанс, что мисс Урбан не предъявила его. Но если мисс Урбан действительно предъявила купон, то, вне всякого сомнения, выиграла первый приз, весь или часть — вот уж повезло так повезло.

Сейдж всегда называл Мартина Ливингстоном или, если манерничал, как гей, — мисс Урбан. Франческа — по причинам, которые сама не понимала, но которые могли быть не совсем здоровыми — находила такое манерничанье необыкновенно сексуальным. Когда Тим бывал таким, у нее буквально подгибались колени; но теперь она этого не хотела, она хотела быть серьезной.

— Послушай, — сказала женщина, — когда ты посылал те уродливые желтые хризантемы, то говорил, что нужно добиться его расположения, а затем немного раскрутить, потому что у него куча денег, а подружки нет. Ты говорил, что он может дать мне денег на собственный цветочный магазин или, по крайней мере, осыпать дорогими подарками. Но все вышло совсем не так. Он просто в меня влюбился. Его даже не интересует секс… ну, я хочу сказать, не очень интересует… ты бы меня изнасиловал, если бы с тобой я вела себя так, как с ним. Он влюбился. Он не просто хочет меня трахнуть; это настоящая любовь. И единственное, что он от меня хочет, — чтобы я жила с ним в его квартире или в доме, который он собирается купить. Какой от этого прок? Какой смысл все это продолжать, Тим, если я просто буду вынуждена сбежать и спрятаться, чтобы только не жить с ним?

— Можно было предположить, не правда ли, — задумчиво произнес Тим, — что Ливингстон к этому времени подарит тебе нечто более существенное, чем эти странные пузырьки, или как они там называются? При теперешней инфляции потратить пять тысяч на кольцо или браслет — сущий пустяк. А меха? Моя сладкая малышка мерзнет в своей старой енотовой шубке…

— Он что-то говорил о норке, — хихикнула Франческа. — Когда мы поженимся. — Она пошарила под бумагой от рыбы с картошкой. — Сегодня он подарил мне шоколадные конфеты, только большую часть сожрала Линдси… Вот, бери.

— Вся в отца — оставила только с нугой и кокосовым орехом.

— И последнее: он хочет продать квартиру и купить дом для него, меня и Линдси. Так что я полагаю, деньги у него есть.

— Она мне еще будет рассказывать… Как ты думаешь, Франческа, что поведал мне сегодня Кришна Бхавнани? Не кто иной, как Ливингстон, оплатил операцию его ребенку.

— Собираешься написать об этом в «Пост»?

— Да, если ты выходишь из игры. И нет, если продолжаешь. Как известно, на страницах «Пост» иногда появляется ложь, и точно так же иногда скрывается правда.

Франческа рассмеялась. Она зашла Тиму за спину, обняла и погладила его нуриевское лицо.

— Тим, я смогу продержаться еще немного. Увижусь с ним в среду, если ты действительно считаешь, что оно того стоит. Теперь, зная об индийском мальчике, я смогу вытрясти из него шубку. Или кольцо. Мы можем продать кольцо.

Тим терся о ее ладони, издавая мурлыкающие звуки.

— Ты включила наше одеяло?

На Рождество он купил им одеяло с электроподогревом.

— Когда укладывала спать Линдси, — ответила Франческа.

— Тогда почему бы тебе не уложить в постель меня и не рассказать все о том, как ты изменяла мне с Ливингстоном?

— Мисс Урбан, — сказала Франческа; у нее перехватило дыхание.

— Моей сладкой малышке должно быть стыдно так разговаривать с дядюшкой Тимом, черт побери!

Франческа с Тимом жили вместе три года. Тим переехал в квартиру на Самфир-роуд, вместо того чтобы проводить тут ночи, когда Франческа обнаружила, что беременна Линдси. Они никогда не думали о том, чтобы пожениться, — да и не могли бы этого сделать, поскольку Франческа все еще не развелась с Расселом Брауном. После того, как Тим встретил Мартина Урбана в лесопарке, он несколько раз приглашал его на Самфир-роуд, но Мартин каждый раз отказывался, и Тим не понимал почему. Франческа думала, что его это обижало, однако Сейдж никогда не показывал, что может страдать. А потом наступила та ноябрьская суббота, когда Тим проверил свои результаты в тотализаторе и выяснил, что, как всегда, ничего не выиграл, зато схема, которую он дал Мартину, выиграла главный приз.

Женщина с беспокойством наблюдала, как Тим ждет звонка Мартина. Ее безмятежная и веселая натура была встревожена крайней нервозностью Сейджа. Шли дни, но ничего не происходило. Натянутый как струна, Тим отправился на ту встречу с Урбаном в фирму «Урбан, Ведмор, Маккензи и К°», но Мартин по-прежнему молчал. Хуже всего для Тима было то, что товарищ отказался прийти на вечеринку. Устроить вечеринку на Самфир-роуд было нелегким делом. Они отменили праздник в последнюю минуту, поскольку праздновать было нечего и открывать шампанское не имело смысла.

— Боюсь, — сказал Тим, манерничая, как гей, — он молчит как рыба, потому что не хочет делиться со мною. Хотя я не знаю, чем его обидел, — всегда был дружелюбным и предупредительным… Может, недостаточно дружелюбным, что, как тебе известно, некоторых девушек возмущает.

Франческа не решилась высказать своего мнения, но знала, что Тим надеялся что-то получить от Мартина, хотя бы ссуду, которая позволила бы им купить жилье намного лучшее, чем на Самфир-роуд. Он метался по квартире и кричал, что хочет отомстить. Что получит деньги — не мытьем, так катаньем. От этого был всего один шаг до появления Франчески с цветами и… тяжелого похмелья.

Она была добродушной и легкомысленной женщиной, и ничто не могло надолго вывести ее из равновесия. Тим однажды сказал, что помимо всего прочего ему в ней нравится отсутствие морали и чувства вины. Из-за этого роль Франчески — какой ее видел Мартин, добродетельной и совестливой — поначалу давалась ей с трудом, но Тим инструктировал ее и даже составил ей список книг для чтения, в основном романов Викторианской эпохи и начала двадцатого века, с подходящими героинями. Она очень старалась соответствовать этим образцам и иногда после встреч с Мартином чувствовала себя очень усталой. В его обществе она много молчала и якобы внимательно слушала, хотя на самом деле размышляла, как улизнуть в такси и отказаться от предложения подвезти ее до Финчли. Теперь у нее появилась новая проблема: как заставить Мартина поверить, что она его любит и хочет жить с ним, одновременно отвергая любой план совместной жизни, который он мог бы придумать.

Поэтому, когда он позвонил в следующий раз, Франческа сказала, что не хочет, чтобы он продавал квартиру ради покупки дома. Ей известно, как он любит свою квартиру.

— Но когда-нибудь ее все равно придется продать, дорогая. Когда ты будешь свободна и мы поженимся, нам все равно понадобится дом.

— Я бы предпочла, чтобы ты подождал до этого момента, Мартин.

— Да, но это не решит проблемы, где нам жить все это время, правда?

В обеденный перерыв Франческа перешла через Арчуэй-роуд и продала два флакона из граненого стекла за семнадцать с половиной фунтов. Все эти такси разоряли ее, а если Мартин, как и обещал, поведет ее на ужин в «Мирабель», то ей понадобится новое платье. Она должна наскрести денег на бордовое платье из крепа, которое Кейт Росс, владелица цветочного магазина, уже несколько недель пыталась продать за двадцать пять фунтов.

У Мартина вошло в привычку звонить в магазин в десять утра. В среду без двух минут десять он позвонил и взволнованным голосом сообщил, что у него появилась замечательная идея, о которой он расскажет сегодня вечером. Франческа пошла в заднюю комнату и примерила платье из бордового крепа, которое принесла Кейт, а затем уговорила хозяйку уступить его за двадцать три с половиной фунта.

Около пяти пошел снег, огромные снежинки, похожие на гусиный пух. Кейт всегда уходила домой на полчаса раньше, потому что не брала выходных и работала в субботу после обеда. У Мартина перехватило дыхание при виде Франчески в темно-красном платье, с поднятыми вверх волосами, которые украшала красно-белая пятнистая орхидея. Он с восхищением смотрел на женщину. Эти его эмоции раздражали Франческу, хотя она сознавала их искренность. Она предпочитала реакцию в виде похоти, как у Рассела Брауна и других мужчин, которые были у нее до Тима, которая — особенная, не такая, как у остальных, — нравилась ей в Тиме. Тем не менее Франческа улыбнулась, сделала вид, что смутилась, и тихо спросила:

— Как я выгляжу?

— Франческа, ты такая красивая… Просто слов нет. Жаль, что я плохо умею выражать свои мысли; мне бы хотелось посвящать тебе стихи.

— Надеюсь, я не замерзну, — сказала Франческа, намекая на норковую шубку, но Мартин заверил ее, что на улице она будет ровно столько времени, сколько требуется для пересечения тротуара.

— И что же это за чудесная идея, о которой ты говорил? — спросила женщина, когда они сели в машину. Мартин ответил, что расскажет только после того, как они поужинают.

У Франчески был великолепный аппетит, и она могла много выпить. Они с Тимом принадлежали к той породе очень худых людей, которые могут есть столько, сколько хотят, при этом не толстея. Однако с Мартином она никогда не ела и не пила вдоволь — это не соответствовало образу. Сегодня она собиралась начать с кнелей из омара[41], поскольку кнели — из чего угодно — были ее любимым блюдом. В качестве аперитива прекрасно подошло бы бренди с содовой. Франческа попросила сухой херес.

За едой Мартин сделался еще более робким и неловким. К тому моменту как Франческа приступила к жареному фазану, он дошел почти до косноязычия, и хотя ее это вполне устраивало, она невольно гадала, что же это за чудесная идея, которая так на него действует. Внезапно, словно человек, признающийся в грехе, который давно отягощал его совесть, Урбан заговорил. Она завороженно смотрела, как румянец медленно заливает его лицо.

— Я никому об этом не говорил, кроме родителей. В ноябре я выиграл сто четыре тысячи фунтов в футбольный тотализатор. Нет, ничего не говори, дай мне закончить. Я решил половину оставить себе, а половину раздать: ты вполне можешь представить причины, по которым я захотел так поступить.

Франческа не могла, но благоразумно промолчала. Она ощущала странное волнение, от которого перехватывало дыхание, словно перед ней должно было открыться нечто очень важное. Хотя всего лишь получила подтверждение того, о чем все время говорил Тим.

— Понимаешь, я чувствовал благодарность… не знаю, судьбе, или Богу, или чему-то еще за такое везение. И решил помочь людям, испытывающим трудности с жильем, но у меня не очень получилось. Это гораздо сложнее, чем кажется, — убедить людей принять деньги. Пока мне удалось только оплатить операцию на сердце одному мальчику.

— Это не относится к трудностям с жильем, — заметила Франческа.

— Нет, это было единственным исключением. Кроме того, в качестве кандидатуры я рассматриваю невестку своего уборщика, у которой случился нервный срыв из-за постоянного шума в квартире, где она живет. И мне удалось уговорить на ссуду молодую супружескую пару с низким доходом.

Мартин несмело улыбался ей, наклонившись вперед и ожидая одобрения. Франческа беспомощно смотрела на него. Ей пришло в голову, что он, должно быть, не в своем уме. Хотя нет, он просто невинен, он не знает, что родился… Предположим, она отдастся на милость Мартина, расскажет о себе, о том, что Тим — ее любовник и отец Линдси, что они вынуждены жить в еще худших условиях, чем те люди, о которых он говорил? Нет, у нее не хватит смелости. Это невозможно. Мартин снова наполнил ее бокал.

— Вот я тебе и рассказал. Не хочу иметь от тебя никаких секретов. — Будто признался в каком-то немыслимом извращении, подумала Франческа. — Но дело в том… понимаешь, я был полным идиотом. Волновался, как купить дома для других людей, переживал, где ты будешь жить, когда уйдешь от Рассела, — но до вчерашнего вечера мне не приходило в голову, что мне не нужно продавать свою квартиру или брать ипотеку. За вычетом того, что я собираюсь подарить, у меня остается пятьдесят тысяч. Моя половина выигрыша.

— И в чем же состоит твоя чудесная идея? — осторожно спросила Франческа.

— Купить квартиру для тебя и Линдси. — Он умолк, но Франческа ничего не ответила. — Я хочу сказать, это решит все проблемы, правда? У Линдси будет своя комната, Рассел не сможет тебя обвинить в безнравственности, а через два года мы продадим обе квартиры и купим дом. Как тебе? Я не собираюсь ставить никаких условий, Франческа. — Мартин улыбнулся и взял ее за руку. — Я только надеюсь, что иногда смогу оставаться у тебя, и я буду самым счастливым человеком в мире, если ты выберешь квартиру недалеко от моей.

— Таким образом, в субботу мы займемся осмотром квартир. Он уже на седьмом небе, выбирает цветовую гамму и беспокоится о каких-то кубических футах, — сообщила Франческа Тиму.

— Мисс Урбан всегда была очень домовитой. Какому-то парню повезет, и она станет ему прекрасной женой… Что вы ели?

— Кнели из лобстера, жареного фазана, печеный картофель, брокколи, жареные в масле грибы, спаржу и какое-то суфле с шартрезом[42] и сливками.

— Ты должна была попросить бумажный пакет и сказать, что хочешь взять немного домой для престарелого родственника.

Франческа хихикнула. Она села на колени к Тиму, вынула у него изо рта сигарету и затянулась.

— Но если серьезно, Тим, что делать после того, как он купит мне квартиру? Я не буду в ней жить. Но не могу придумать другого способа выпутаться из этой ситуации, кроме как прямо сказать, что не уйду от мужа.

— Предположим, я попрошу подождать всего две недели? До понедельника, двенадцатого февраля? Если он собирается купить моей сладкой малышке любовное гнездышко, ему придется его обставить, так? В наши ужасные времена на мебель и все остальное уйдет никак не меньше пяти кусков.

— Он сказал, что я могу взять плетеные кресла из его гостиной.

— Вот злодей! — воскликнул Тим. — Но ты ведь на это не согласишься, правда? Ты слишком благородна. На тебя следует потратить пять тысяч в «Хилз»[43].

— Милый. — Франческа зевнула во весь рот. — Я постараюсь, сделаю все, что смогу, но ни минутой позже двенадцатого февраля.