IX

Дом Саттеров был освещен от подвала до мансарды. Эмили потратила много времени на украшение здания бумажными гирляндами и японскими фонариками, которые остались после одного праздника, устроенного майором Боуэном много лет назад.

Пространство между домом и конюшнями — где раньше располагался огород — было отведено для парковки автомобилей, и Бим повесил на иву фонарик, чтобы никто случайно не заехал в пустой бассейн.

Гости пришли рано. Явились все жители деревни — богатые и бедные. И конечно, какие бы трения ни существовали между ними, все проблемы были забыты в этот вечер. Каннингемы прекрасно играли. Алкогольных напитков оказалось в изобилии. Даже судья Кревен танцевал кадриль. Доктор Смит, который не пил и не танцевал, тем не менее, казалось, был очень и очень весел. Все мужчины старались найти возможность потанцевать с Сьюзен, которая пришла в открытом вечернем платье без бретелек. Это одеяние раздражало женщин, но мужчины реагировали на Сьюзен так, как ей и хотелось, и на танцевальной площадке она была в центре внимания.

Терренс Вейл, казалось, пребывал в несколько подавленном настроении и, желая приободриться, очень много и охотно пил. Доктор Смит сделал одну-две попытки как-нибудь приблизиться к Терренсу с целью завязать с ним беседу, но всякий раз происходило что-нибудь мешающее этому — как-никак, Вейл был главным гостем.

Холбруки — отец и дочь — пришли одними из первых, и Тина Робинсон отметила, что Лиз танцует с Роджером Линдсеем так, словно отношения между ними, как и раньше, были очень теплыми. Внимание Роджера к Лиз заметно беспокоило Алонсо. Он присоединился к Терренсу у импровизированного бара, чтобы посоревноваться с ним в скорости и количестве пития.

Самым неприятным на вечеринке оказалось поведение Дэна Саттера. Он был очень пьян и в открытую лапал Сьюзен Вейл всякий раз, когда находился рядом с ней, особенно если это видела Эмили. Саттер громко сравнивал Сьюзен и прочих женщин не в пользу последних. Бим, который в начале вечеринки чувствовал себя прекрасно, начал присматриваться к поведению отца и перестал танцевать. Глядя на него, он испытывал злость и стыд. И тут, входя в кухню, чтобы выпить стакан воды, он наткнулся на Дэна и Сьюзен, держащих друг друга в тесных объятиях. Он не смог этого дальше терпеть и бросился вон из дома через стоянку к конюшне.

Складское помещение в конюшне было переделано в столярную мастерскую для Бима, и там стоял старый диван. Он лег на него, натянув на себя ветхую, поеденную молью попону. Бим смотрел на потолок, глаза его жгли слезы, тело вздрагивало от всхлипываний. Через какое-то время он в изнеможении уснул.

Бим не знал, сколько времени проспал, но проснулся, дрожа от холода. До него доносилась музыка, это означало, что праздник продолжался. Биму не хотелось идти в дом, но в конюшне согреться было невозможно, а у него уже стучали зубы. Он решил, что посидит на кухне возле плиты.

На улице снова пошел снег. Ветра не было, и снег опускался большими пушистыми хлопьями. Он покрывал дорожную колею и отпечатки шин на месте для парковки. Снег засыпал следы, оставшиеся после того, как Бим прошел от дома до конюшни. Юноша торопливо зашагал к двери в кухню. И вдруг он увидел странный снежный холмик возле бассейна; этого холмика раньше там не было. Бим с беспокойством подумал, что кто-то уснул прямо на земле и его накрыло снегом, как белым одеялом. Он постоял в нерешительности и затем медленно пошел к холмику. Юноша инстинктивно боялся пьяных, возможно, из-за поведения Дэна, когда тот напивался. Но, уснув здесь, человек мог замерзнуть до смерти.

Бим подошел поближе к холмику. Теперь он разглядел очертания раскинутых рук и тела, лежащего лицом вниз.

— Эй, — робко произнес Бим. Не получив ответа, он повысил голос: — Эй!

Поднялся слабый ветерок и сдул снег с кисти одной из рук лежащего тела. Было похоже, будто обнажились белые высохшие когти!

Бим развернулся и побежал, от ужаса наращивая скорость. Он вскочил в кухню и через вертящуюся дверь влетел в холл. Жар, духота и шум едва не свалили его с ног — пахло перегаром, сигаретным дымом, слышался громкий пьяный смех и звуки ног, без устали шаркающих по танцплощадке. Он остановился в дверях с открытым ртом, пытаясь закричать. Но не издал ни звука.

Вдруг его плечо крепко, по-дружески сжала чья-то рука.

— Господи, сынок, ты как будто испуган до одури! Что такое?

Бим обернулся и увидел добрые, вопросительно глядящие глаза доктора Джона Смита.

— О, сэр, я… я рад, что вас нашел, — сказал парнишка. Когда он говорил, его зубы стучали.

— И я тоже рад, Бим. Что такое?

— Не могли бы вы надеть п-пальто и ботинки, сэр? Там к-кто-то на улице, ему, к-кажется, очень плохо. Он… он к-как м-мертвый, сэр!