26

В электричке народу было немного — состав шел не к центру. Сэцуко села в середине вагона. Вскоре за окном потянулись поля, вдали медленно проплывали богатые особняки. Деревья под теплым весенним солнцем уже раскрывали почки. Скоро зацветет сакура. Вот из-за ограды дома, стоявшего у железнодорожного полотна, вынырнуло персиковое дерево, осыпанное розоватыми цветами.

Сэцуко раскрыла книгу, но читать не хотелось. Она положила книгу на колени и посмотрела в окно. За окном мелькали уже зазеленевшие поля. Все чаще, наплывали перелески и рощи. Между ними то тут, то там пестрели крестьянские домики и новые жилые дома.

Вот среди полей сверкнула вода.

Рядом с Сэцуко сидела девочка. Она прижалась лбом к стеклу и не отрываясь смотрела в окно. Увидев реку, девочка крикнула:

— Мама, речка!

Молодая женщина, занятая вязанием, бросила быстрый взгляд в окно.

— Да, — сказала она и опять занялась вязанием.

— А как называется эта речка?

— Генпакудзи, — равнодушно ответила мать.

Сэцуко взглянула на часы. Было чуть больше четырех.

Через двадцать минут Сэцуко сошла на маленькой станции.

У станции начиналось широкое шоссе. Дорога эта существует со времен Эдо[9]. Сейчас по ней сплошным потоком двигались машины. Сэцуко быстро перешла на другую сторону и свернула на боковую дорогу.

Вот наконец и семинария ордена святого Василия. Над деревьями возвышалась остроконечная башня, на ней в лучах заходящего солнца сиял крест.

У семинарии толпились люди. Торбэк говорил ей, что сегодня тут состоится церемония посвящения в сан нового священника. Очевидно, ради этого торжества и собрался народ. Ведь это тоже своего рода праздник.

Сэцуко прошла мимо семинарии. Торбэк назначил встречу в полукилометре от нее.

У развилки Сэцуко вошла в рощу и стала поджидать Торбэка в условленном месте. Вдруг ударил колокол, за ним другой, третий… Благовест! Мелодичные звуки полились по округе. Сэцуко перекрестилась.

Ждать ей пришлось довольно долго. Торбэк просил ее прийти к шести часам. До шести оставалось еще больше получаса. Сэцуко побродила по лесу. Она все время думала о двоюродном брате Торбэка, с которым ей предстояло сегодня встретиться. Интересно, что это за человек? Она пыталась представить его себе. Ведь он из той же страны, откуда и Торбэк. Наверно, похож на него, кровь-то одна, значит что-то общее должно быть. Только в противоположность добродетельному Торбэку его двоюродный брат, очевидно, прожженный делец. И занимается он опасным делом. Шутка ли, переправлять наркотики из Гонконга! Даже страшно становится при одной мысли об этом.

Предстоящая встреча с братом Торбэка почему-то заставляла сердце Сэцуко биться сильнее. Странное чувство испытывала она. Все ее существо осуждало этого человека, но, с другой стороны, ей очень хотелось познакомиться с этим загадочным мужчиной.

Сэцуко мысленно оправдывала это желание. При встрече она обязательно скажет ему, чтобы он не втягивал Торбэка в свои махинации. Ради нее и ради Торбэка. Зачем разрушать их любовь, мешать их счастью?

И, прогуливаясь по роще в ожидании возлюбленного, Сэцуко обдумывала, как она ему это скажет.

Торбэк с утра был на церемонии в церкви святого Гильома. Торжественная служба затянулась, а после нее должно было еще состояться чествование нового священника. В семинарии все уже было готово к празднеству. Актовый зал украсили флажками, цветами, серпантином.

На чествование собрались все священники из токийских церквей ордена. Было очень много прихожан, среди которых находились весьма важные персоны.

Во время торжественной мессы священникам полагалось принять святое причастие. С вечера они постились. И вот теперь они могли насладиться пиршеством вволю — стол ломился от всевозможных яств.

После обильного обеда начался самодеятельный концерт. Он прошел оживленно. Святые отцы сбросили с себя обычную суровую торжественность. Развлекались как могли. Прихожане от удивления только разводили руками. Куда девалась строгая монашеская сдержанность.!

В концерте выступил и Торбэк. Он спел популярную японскую песенку.

И дальше:

У Торбэка был хороший голос. Немного мешал акцент, по и голосом и мелодией он владел великолепно. Торбэку хлопали больше всех, вызывая на «бис».

Он держался спокойно, непринужденно, ни тени беспокойства па лице. С губ не сходила веселая улыбка. Он несколько раз поклонился. Аплодисменты не смолкали. Он спел еще одну песенку.

Отец Городи и отец Билье тоже продемонстрировали свои таланты. Зрители были в восторге от непринужденного поведения обычно сдержанных и строгих священнослужителей. Выступали не только священники, но и прихожане. Ясуко станцевала старинный японский танец. В общем вечер удался на славу.

— Бэк-сан, — подойдя к Торбэку, сказала Ясуко, — вы пели великолепно!

— Благодарю вас!

Торбэк казался очень довольным. Глядя на него, никто и догадаться не мог, что творится у него в душе.

— Вы обязательно должны спеть у меня дома, хорошо?

— Хорошо!

Сегодня Ясуко была очень нарядна, хотя кимоно и не очень шло к ее полной фигуре.

— Господа, сейчас будем фотографироваться, — объявил один из распорядителей торжества.

Гости стали собираться вокруг фотографа, и он начал всех рассаживать. В первом ряду в центре уселись епископ Мартини и новый священник, по бокам от них — другие священники.

— А где же отец Торбэк? — спросил кто-то.

Действительно, Торбэка нигде не было.

— Куда он девался?

— Поищите отца Торбэка! — послышались голоса.

Кто-то заглянул в зал, кто-то побежал на второй этаж. Но Торбэка нигде не было.

— Не стоит его ждать! — сказал епископ Мартини. — Давайте сниматься без него.

Торбэк, озираясь, вошел в будку телефона-автомата. Не успел он набрать номер, как услышал знакомый голос:

— А я уже давно жду вашего звонка. Специально никуда не уходил. Что-то вы запоздали.

— Мне только что удалось вырваться!

— Ну и как?

— Сэцуко должна ждать меня поблизости в шесть часов. Я сейчас пойду к ней. Что делать дальше, господин Ланкастер?

— Вы знаете квартиру Окамура?

— Да.

— Окамура в курсе дела. Сегодня оставьте ее ночевать у него.

— Оставить ночевать у него?.. — Торбэк осекся.

— Да. Ее нельзя выпускать сегодня оттуда, — равнодушно ответил Ланкастер. — Комната для нее уже приготовлена. Конечно, и для вас!

— Но, господин Ланкастер…

— Прошу исполнить то, что я говорю. Это делается для того, чтобы полиция не могла получить никаких улик. Все будет в порядке, если сделаете, как я говорю. Надеюсь, место вашей встречи с Сэцуко немноголюдно?

— Кроме нее, там никого не должно быть.

— Ну и прекрасно. Вас тоже никто не должен видеть. Отправьте Сэцуко вперед одну. Вместе не идите. Только следом за ней. Как только приедете к Окамура, позвоните мне. Поняли?

Торбэк молчал.

— Вы слышите меня?

Торбэк ответил, что слышит, что все понял, и повесил трубку. Теперь его было не узнать. Куда девались веселость и оживление! Это был совсем другой человек. Ему пришлось немного задержаться в будке, чтобы прийти в себя.

Он зашагал по проселку, все время оглядываясь. Изредка мимо проносились машины. Он поворачивался к фарам спиной.

Торбэк дошел до развилки дороги и свернул вправо. Здесь было уже совсем темно. Вдали высился буддийский храм, окруженный лесом. После захода солнца никто уже не посещал храма.

Впереди, метрах в десяти, он заметил во мраке женскую фигуру.

— Бэк! Наконец-то! — вскрикнула Сэцуко.

Он опоздал, и она немножко обиделась. Но обида мгновенно прошла.

— Мне едва удалось сбежать.

— Что с тобой? Почему ты так тяжело дышишь?

— Спешил очень. Все никак не мог вырваться. А мне так хотелось увидеть тебя!

— А я, как только получила твое письмо, тут же вышла из дому. О чем ты хотел со мной поговорить?

— Это серьезный разговор. Но здесь не место для него. Тебе придется еще немного подождать меня. Не здесь, конечно. Сейчас мы заедем на квартиру моего знакомого. Ты не беспокойся, его можно не стесняться. Ты иди вперед, а я пойду сзади.

— А это далеко? Мне что-то никуда не хочется идти.

Она прижалась к Торбэку, но тут же тревожно подняла голову.

— Что с тобой, Бэк? У тебя так сильно бьется сердце!