1

Самым ужасным было то, что после всех интрижек, отпетого вранья про прелести холостяцкой жизни в обычной маленькой квартирке, где Алан Пейдж жил еще будучи студентом, он продолжал любить Тину. Если мысли не были заняты работой, то они, словно под влиянием волшебства или магии, неизбежно возвращались к ней, Тине. Походы в кино, чтение книг и даже беспорядочные связи с другими женщинами никак не могли помочь делу. Все случайные подруги казались скучными и не шли ни в какое сравнение с бывшей женой. Поэтому Алан решил вообще отказаться от любовных связей и уже несколько месяцев жил, как монах.

Настроение окружного прокурора не могло не сказаться и на сослуживцах. Еще на прошлой неделе Рэнди Хайсмит, шеф Алана, отвел его в сторонку и начал настоятельно уговаривать вновь взять себя в руки. Но одно дело попросить об этом, а другое — исполнить желаемое, а после двенадцати лет супружества не так-то легко привыкнуть к этой неожиданно обрушившейся на голову холостяцкой жизни, тем более, что свой брак с Тиной Алан всегда считал весьма удачным. Пейджа никогда не покидало за последнее время чувство предательства, и именно оно причиняло наибольшие муки. Ведь сам Алан никогда не обманывал Тину, никогда не изменял ей, и ему казалось, что только ей он в состоянии доверить самые свои сокровенные тайны. И вдруг тайная, скрытая жизнь его Тины открылась самым неожиданным образом. С таким открытием тяжело было жить. Алан даже начал сомневаться, сможет ли он когда-нибудь еще в такой же степени поверить другой женщине.

Пейдж свернул в городской гараж и припарковался на месте, специально зарезервированном за адвокатской конторой округа Мултномах. Немногое из того, что после развода осталось за ним, Аланом, а не перешло к Тине. Открыв зонтик, Пейдж побежал через улицу к зданию суда. Ветер был настолько сильным, что капли дождя попадали даже под зонт, который к тому же несколько раз успел сложиться, — начиналась самая настоящая буря. Алан промок за то короткое время, пока перебегал улицу.

Он провел рукой по мокрым волосам и направился к лифту. Было почти восемь. Вокруг в огромном зале толпились молодые адвокаты, которые изо всех сил хотели придать себе как можно больше важности, чтобы не упустить свой шанс, а также двое или трое судей скучающего вида. Алан не хотел сейчас ни с кем вступать в беседу. Для простой утренней болтовни просто не было настроения. Когда лифт наконец оказался внизу, Пейдж тут же вошел в кабину, нажал кнопку шестого этажа и забился в самый угол.

— Тобиас из полицейского управления просил, чтобы вы позвонили ему, — сообщила дежурная при входе в адвокатскую контору. — Сказал, что это очень важно.

Алан поблагодарил за информацию и направился к своему кабинету. Его личный офис был первым справа.

— Звонил Тобиас, — сказала его секретарша.

— Винона уже говорила мне.

— Мне показалось, что он чем-то очень расстроен, — добавила секретарша.

Было трудно даже себе представить, что могло вообще расстроить такого человека, как Тобиас. Шеф полиции был всегда подтянут и невозмутим, как бухгалтер с солидным стажем. Алан стряхнул капли с зонта и снял плащ, и только затем устроился за своим огромным столом и набрал номер, абонент которого находился недалеко отсюда, через дорогу.

— Что стряслось? — спокойно спросил адвокат.

— Еще один случаи.

Понадобилось около минуты, чтобы сообразить, о чем идет речь.

— Жертву зовут Виктория Миллер. Двадцать шесть лет, привлекательная блондинка. Домохозяйка. Детей нет. Муж работает в конторе «Брэнд, Гейтс и Уолкрофт» — агентство по бухгалтерскому учету.

— Тело нашли?

— Нет. Как и в прошлый раз, жертва исчезла, но почерк тот же.

— Что? Та же записка?

— Да. На подушке: «Исчезла, Но Не Забыта». И еще черная роза, как обычно.

— Следы борьбы, насилия на этот раз были?

— Нет. Все, как и в прошлый раз. Жертва словно растаяла в тумане.

В трубке на несколько минут воцарилось тяжелое молчание.

— Газеты ничего по этому случаю не сообщали?

— На этот раз повезло — все тихо. Раз нет тела, то как бы и нет состава преступления. Просто исчезновение. Но мы вряд ли сможем долго удерживать пострадавших. Три рассерженных мужа не будут сидеть сложа руки. Один из них, Рейзер, — адвокат. Он звонит сюда по три раза в день, а Фаррер, бухгалтер, угрожает поднять общественность, если мы не предпримем серьезных мер в самое ближайшее время.

— Все-таки у вас есть хоть что-нибудь?

— Ничего. Ни волокон одежды, ни волоска, ни одного отпечатка пальцев. Бумагу можно купить в любом магазине. Розы тоже самые обыкновенные.

— Какие есть предположения?

— Собираемся заняться компьютерным поиском. Может быть, он хоть что-нибудь даст. Поручил Россу Барроу обзвонить все полицейские участки и связаться с ФБР.

— А еще хоть что-нибудь общее в этих случаях имеется?

— Конечно. Очень много общего. Три женщины, все одного возраста, социальное положение — выше среднего класса, бездетные, все домохозяйки, и у каждой обязательно респектабельный муж. Правда, на этом совпадения кончаются.

Алан заметил, что под эти описания подходила и его Тина. Эта неожиданная мысль причинила боль, он непроизвольно потер веки.

— А как насчет клубов, любимых магазинов, читательских встреч? Может быть, они ходили к одному дантисту или другому доктору? — спросил наконец Алан.

— Мы думали и об этом, и о многих других вещах.

— Не сомневаюсь. С какой периодичностью все повторяется?

— Около месяца. Сейчас у нас что? Начало октября? Случай с Фаррер был в августе, с Рейзер — в сентябре.

— О Господи! Надо что-то предпринять как можно быстрее. Пресса сожрет нас заживо, стоит им хоть что-либо раскопать.

— Без тебя знаю.

Алан лишь тяжело вздохнул в трубку.

— Спасибо за звонок. Обязательно держи меня в курсе дела.

— В этом не сомневайся.

Положив трубку, Алан развернулся в кресле так, чтобы еще раз посмотреть на улицу. Господи, как же он устал. Устал от этого дождя, от всего этого дерьма с черными розами и Тиной, от всего, о чем приходилось думать день и ночь. Больше всего на свете он хотел бы сейчас оказаться на побережье, где нет никаких женщин поблизости, никаких телефонов, а единственное, о чем следует заботиться, так это о солнечном загаре.