20
Мне страшно. Все мертвецы проходят перед глазами. Ночью, один за другим. Я могу их пересчитать. Ночью я вижу, как они чинно рассаживаются вокруг стола. Ночью. На одном конце Лео с шнурком на шее. Он смотрит на меня с укором. Он спрашивает: «Ты сумасшедшая, Софи? Почему ты меня задушила? Ты и вправду сумасшедшая?» Его вопрошающий взгляд пронзает меня. Мне знакомо это его задумчивое выражение, он склоняет голову чуть вправо, будто о чем-то размышляет. «Да чему тут удивляться. Она всегда была ненормальной», — говорит мать Венсана. Ей кажется, что это звучит ободряюще. Узнаю ее злобную физиономию, взгляд гиены, визгливый голос. «Еще до того как она начала убивать всех подряд и разрушать все вокруг, она уже была ненормальной, я так и сказала Венсану: эта девка ненормальная…» Чтобы придать вес своим словам, она цедит их по одному и важно надувается, прикрывая глаза, причем так надолго, что становится непонятно, собирается ли она их открывать, — она вообще большую часть времени сидит с полуопущенными веками, вглядываясь в глубь себя. «Ты меня ненавидишь, Софи, и всегда ненавидела, но теперь, когда ты меня убила…» Венсан молчит. Он склоняет исхудалое лицо, будто взывает к жалости. И все они пристально на меня смотрят. И больше ничего не говорят.
Внезапно я просыпаюсь. Когда такое случается, я не хочу засыпать снова. Иду к окну и часами плачу, прикуривая одну сигарету от другой.
Я убила даже собственного ребенка.