8

Через десять минут Джон уже звонил в дверь скупщика. Леверсон жил на тихой улочке, и все ее обитатели — в основном дантисты, хирурги и промышленники — весьма ценили симпатичного соседа, такого утонченного, вежливого и к тому же замечательного советчика во всем, что связано с антиквариатом. И любой из них испытал бы шок, узнай он, что Флик порядком хлебнул тюремной жизни и был «на ты» со всеми лондонскими преступниками.

Флик сам открыл дверь. Высокий и крепкий, он прекрасно выглядел для своих шестидесяти лет, и, хотя его волосы побелели как снег, лицо оставалось гладким и румяным. Со времен Фландрской кампании Первой мировой войны правый рукав Леверсона пустовал. Старик, приветливо улыбаясь, пригласил Джона в дом.

— Счастлив вас видеть, Мэннеринг, но вот то, что вы ввязались в эту историю, радует меня значительно меньше. Надеюсь, по крайней мере, что не вы…

— Нет, — просто сказал Джон, — не я. Сейчас все объясню, но сначала хочу получить свое виски.

Они вошли в небольшую комнату. Она была само совершенство. Джон всегда приходил сюда с особенным удовольствием. Для него Флик и эта гостиная были неотделимы друг от друга. На ажурном серебряном столике (чистейших кровей Кватроченто, гордость антиквара — скупщика краденого) их ожидали бутылки и хрустальные бокалы. Окна закрывали тяжелые красные шторы, в камине весело горели дрова, а на затянутой серым шелком стене лукаво улыбалась девочка кисти Ренуара.

Джон вздохнул и с добродушной завистью проговорил:

— Дорого бы я дал за то, чтобы иметь наконец собственный дом. Как мне осточертели эти безликие квартиры, которые часто приходится бросать!

— А что вам мешает? — проворчал Флик.

Джон почти ничего не скрывал от старика, но все же тот не знал о безвыходном положении, в котором оказались Джон и Лорна.

Мэннеринг пожал плечами.

— Давайте-ка лучше поговорим о том, что привело меня сюда. Я не уверен, что стоит рассказывать вам всю эту историю, Флик. Пожалуй, для вас лучше знать как можно меньше.

— Дорогой мой, я, конечно, вышел в отставку, но все-таки не совсем еще выжил из ума, — возмутился Флик. — Ну, так «в чем дело?», как говаривал один французский маршал.

— Во-первых, вполне ли вы уверены, что ваша Звезда, вернее, та, которую вам предложили, настоящая? Рехнуться можно, сколько бриллиантов поддельных кружится сейчас на горизонте!

Леверсон покачал головой и улыбнулся.

— Судите сами!

Он открыл футляр. На черном бархате тысячью розоватых огней сверкала удивительно пропорциональная — верх совершенства — бриллиантовая Звезда. Джон завороженно застыл.

— Да, в те времена умели обрабатывать камни, — спокойно проговорил Леверсон. — Какое чудо! И какой свадебный подарок для молодой кокетливой женщины! Полагаю, она носила их на корсаже или в волосах. Правда, пролистав две биографии Марии Антуанетты, я так и не нашел ни единого упоминания об этих украшениях.

Мужчины на мгновение мечтательно застыли, но Джон быстро вернулся к действительности.

— Откуда она?

Леверсон нахмурил седые брови.

— Мне принес ее один француз. Было это сегодня часов в шесть вечера. Он пришел с рекомендательной запиской от Галлифе.

— Это ваш парижский коллега?

— Совершенно верно. Галлифе — человек надежный. Так вот, этот француз, некто Бидо, сказал, что несколько лет работает с Галлифе и тот посоветовал ему продать Звезды в Лондоне, а не в Париже.

— И сколько Бидо за них просит?

— По десять тысяч. Из них две — мне за комиссию. Но если покупатель — вы, то я, конечно, обойдусь без комиссионных.

— Ни в коем случае. То, что вы ушли на покой, еще не резон отказываться от выгодной сделки. А о других Звездах Бидо не говорил?

— Нет, у него была только эта.

— Хорошо, я ее беру. Деньги принести завтра?

— О, торопиться некуда. У меня тут лежит нужная сумма в таких бумажках, которые трудно вычислить даже полиции. Завтра Бидо явится за деньгами в половине первого.

— Замечательно! Очень хорошо, что вы мне об этом сказали, — за парнем надо приглядеть.

— Почему бы и нет, если вас это занимает? Так вы все-таки не хотите рассказать мне, что происходит?

— В общих чертах следующее: эти драгоценности были у некоего ла Рош-Касселя, который, впрочем, собирался продать их мне. Но беднягу убили сегодня или, вернее, вчера, — уточнил Джон, поглядев на часы, — в два часа дня. Ла Рош-Кассель поручил операцию «Версаль» одному типу по фамилии Грюнфельд, который и отправил его на тот свет. Понятия не имею почему. Кстати, вам ничего не говорит имя Льюис Грюнфельд?

Флик задумался.

— Нет.

— А Лаба?

— Лаба? Это француз? По-моему, я что-то о нем слышал. Кажется, убийца…

— Да еще какой! Вот я и думаю: а вдруг ваш Бидо — подручный Лаба? В таком случае Лаба ведет двойную игру с Грюнфельдом. Хотя, честно говоря, мне это кажется совершенно неправдоподобным — насколько я мог судить, Лаба вполне предан хозяину.

— Если хотите, могу навести справки у Галлифе. Позвоню ему с утра пораньше.

— Прекрасная мысль. Перезвоните мне тогда в Челси, в студию мисс Фаунтли. Я буду там до полудня.

— О, я знаю номер. Не забывайте, мисс Фаунтли написала мой портрет. Если я правильно понял, вы предпочитаете не возвращаться домой? Неужели это так серьезно?

— По правде говоря, этот Грюнфельд — очень скверный тип. Один совет, Флик: после того как позвоните Галлифе, не занимайтесь больше этим делом. Если Грюнфельд пронюхает, что вы замешаны в это дело, у вас могут быть большие неприятности.

Леверсон улыбнулся.

— Дай я вам подобный совет, вы бы послали меня очень далеко, дорогой мой. Завтра я узнаю, с кем работает Било, — с Лаба или с другой бандой. Последнее кажется мне гораздо вероятнее.

Джон встал.

— А куда вы теперь? Надеюсь, спать?

— Пока нет, — лукаво улыбнулся Джон. — Сначала надо заехать в Ярд повидать суперинтенданта — у меня для него подарок.

Когда Джон приехал в Скотленд-ярд, Линч сидел один, окутанный густым облаком дыма.

— Тяжеловес только что подал рапорт, — проворчал он. — Так за вами следят? А это значит, что вы опять сунули нос в очередное осиное гнездо!

— Не очень-то вы любезны со мной, Линч! А я пришел с подарками. Во-первых, держите вот это…

Джон небрежно бросил на стол суперинтенданта два великолепных кольта.

— У кого вы их взяли?

— У пары очаровательных молодых людей — Лаба и Арамбура — можно не уточнять, что оба французы.

— Кажется, вы неплохо провели вечер, Мэннеринг?

— О, вечер был чудесный — захватывающий и полный всяких непредвиденных волнений.

— Вы были в кино?

— Гораздо лучше! Меня, как романтическую героиню, похитили в центре Лондона в половине восьмого вечера. Исходный пункт — моя собственная квартира, конечный — где-то в районе Ламбета. Машина, на которой меня везли, пересекла весь Лондон под носом у двух десятков полицейских, но те, конечно, не заметили ничего подозрительного. После этого некто Грюнфельд сделал мне не особенно честное предложение работать против вас и, хуже того, вести с вами двойную игру. Как вы понимаете, я отказался, — с самым добродетельным видом закончил Джон.

— Меньшего я от вас и не ожидал! — буркнул Линч.

— Мистер Грюнфельд страшно рассердился и пожелал отправить меня на дно Темзы, начинив предварительно свинцом. Мне это совсем не понравилось, и я нырнул в Темзу по собственной воле — без начинки, разумеется! Искупался и прибыл к вам… Но еще до водных процедур успел прихватить кое-что такое, что, может быть, вас заинтересует…

И Мэннеринг бережно положил на зеленое сукно стола восхитительную бриллиантовую Звезду.

— Где вы ее нашли? — воскликнул совершенно ошарашенный Линч.

— В пещере Али-Бабы или, точнее, в сейфе, который мистер Грюнфельд неосторожно забыл запереть, — беззастенчиво солгал Джон. — Но вся беда в том, что я никак не могу назвать вам место, где находится это проклятое подземелье.

— А что, если вы расскажете мне все это подробно?

И Мэннеринг принялся излагать свою одиссею. К счастью, все это показалось Линчу настолько невероятным, что он не заметил такой частности, как более чем странная рассеянность Грюнфельда, якобы оставившего сейф открытым. Он ограничился тем, что снял трубку и добрых пять минут обрушивал лавину приказов на управление речной полиции.

— Не хочу каркать, Линч, но сильно сомневаюсь, что вы их обнаружите.

— Как выглядят эти ваши бандиты?

Джон пустился в подробные описания. Когда он замолчал, супериндендант покачал головой.

— Все это мне ни о чем не говорит. Конечно, если они не англичане… Но почему вы меня сразу не предупредили? Вы ведь вернулись домой по меньшей мере два часа назад?

— Даже три, дорогой мой! Сначала я принял очень горячую ванну: если вы когда-нибудь купались в Темзе, то поймете, почему. Затем я рассказал обо всех своих приключениях мисс Фаунтли, которая, кстати сказать, в отличие от вас выслушала меня без всяких упреков. Честное слово, Линч, вы несправедливы! Я принес вам одно из пяти сокровищ, а вы не находите ничего лучшего, чем меня же ругать за опоздание на два часа! Когда я отыщу следующую Звезду, то подарю ее Лорне, и вы об этом даже не услышите!

— Если хотите извинений — вы их получите, — вздохнул Линч.

— Я хочу не извинений, а признания и понимания. Ладно, теперь вы знаете, кто убил ла Рош-Касселя. Вам остается только поймать убийцу.

Зазвонил телефон. Суперинтендант поднял трубку, выслушал и лаконично бросил:

— Прекрасно. Ведите сюда, я жду.

Он повесил трубку и весело посмотрел на Джона.

— В завершение вашего многотрудного вечера хочу вас порадовать, Мэннеринг. Мои люди отыскали-таки мадемуазель де ла Рош-Кассель.

— В канаве, на дне Темзы или на рельсах?

— Ошибаетесь, дорогой мой! В гостиной семейного пансиона в Стретхеме.

Появление мадемуазель де ла Рош-Кассель в кабинете суперинтенданта Линча по эффектности ничуть не уступало тому, которым Джон имел удовольствие любоваться у Лорны. Вихрем взметающаяся юбка, стук каблучков по плиткам и замечательно свежий вид для девушки, оказавшейся в полиции в два часа ночи, к тому же совсем недавно узнавшей об убийстве отца. В ее властном и решительном голосе на сей раз явственно звучал гнев.

— Не будете ли вы так любезны объяснить мне, по какому праву меня притащили сюда? Это переходит все границы! Вам бы следовало искать убийцу моего отца, а меня оставить в покое. Вы что, забыли, что я французская гражданка? Я требую прежде всего, чтобы вы позвонили консулу!

Линч смотрел на нее с восхищением. Еще немного — и он бы охотно согласился, что перед ним праправнучка короля Людовика Шестнадцатого.

— Мне бы хотелось задать вам всего несколько вопросов, мадемуазель, а затем вас доставят обратно.

Мари-Франсуаза гордо вздернула белокурую головку.

— Благодарю вас, — сухо сказала она, — я приехала с другом, и он меня отвезет.

Джон, остававшийся все это время в тени, незаметно вышел — ему было крайне любопытно взглянуть на этого друга. У подъезда Ярда действительно стоял «остин-хейли» стального цвета. За рулем нервно курил трубку молодой человек. Джон не стал раздумывать, француз он или англичанин: длинный выступающий подбородок, фарфорово-голубые глаза, неопределенного оттенка светлые волосы и твидовый костюм достаточно красноречиво свидетельствовали о его национальности.

— Вы позволите? — спросил Джон, открыв дверцу и усаживаясь на красное кожаное сиденье.

Молодой человек на мгновение остолбенел, но быстро взял себя в руки и, сильно растягивая слова, прогнусавил:

— Моя машина — не автобус, мистер…

— Мэннеринг, Джон Мэннеринг.

Трубка, зажатая в крупных желтоватых зубах, чуть не упала.

— Кажется, вы меня знаете? — спросил Джон. — Ну а я с кем имею честь?

— Ричард Клайтон, — пробормотал молодой человек.

— Вы друг мадемуазель де ла Рош-Кассель?

— Друг??? Я ее жених!

— Извините, но, поскольку она не носит кольца… — заметил Джон, сразу припомнив очаровательные, но без единого украшения руки девушки.

— О, она находит это старомодным. Понимаете, у Мари-Франсуазы свои представления обо всем на свете. А я и в самом деле знаю о вас, мистер Мэннеринг. Господин де ла Рош-Кассель много мне о вас говорил. Ведь это вы собирались купить у него Звезды, правда? Все прошло удачно?

Теперь Джон едва не потерял дар речи от удивления. У Мари-Франсуазы есть жених, но маленькая деталь: она даже не считает нужным сообщить ему о смерти своего отца! Что за странная девушка!

— Удачно? — проворчал Джон. — Право же, не сказал бы… И я очень огорчен этим обстоятельством, потому что ла Рош-Кассель был мне глубоко симпатичен.

— Был?

— Разве вы не знаете о его смерти?

Казалось, Ричард Клайтон был сильно поражен, но Джон в его поведении уловил нечто фальшивое, как это уже было с Мари-Франсуазой. Молодой человек не стал терять время на заупокойные речи. Он только огорченно проговорил:

— Умер? Значит, мои деньги…

— Ваши деньги? — переспросил, закуривая, Джон.

Приборная панель маленькой машины слабо мерцала в ночи. Мэннеринга охватили усталость и отвращение: жениха Мари-Франсуазы больше всего волнуют его деньги!

— Да, я одолжил ему денег. Я только что получил небольшое наследство — шесть тысяч фунтов. Вы знаете, я давно знаком с Мари-Франсуазой, мы оба часто отдыхали в Туке. А этой зимой я приехал к ней в Париж, и мы решили пожениться. Но мои родители — люди очень чопорные и большие снобы, а потому смотрят на наш союз довольно неодобрительно. Если бы я смог доказать им, что семья моей невесты — прямые потомки Людовика Шестнадцатого, это бы очень облегчило положение. И вот я одолжил де ла Рош-Касселю денег, чтобы он мог продолжать свои генеалогические изыскания, — кажется, у него там шли какие-то тяжбы. Но он все никак не мог добиться своего и не возвращал денег. Неожиданно ла Рош-Кассель объявил, что собирается продать фамильные драгоценности. Мне и в голову не пришло что-либо заподозрить, и лишь сегодня утром я узнал, о какой семье шла речь. Но было поздно! Не могу же я бросить Мари-Франсуазу?! А знаете, бедняга ла Рош-Кассель был честнейшим человеком… И с его точки зрения, это не он, а французское правительство украло бриллиантовые Звезды во время революции восемьдесят девятого года!!! По-моему, он явно слегка тронулся…

— У меня сложилось такое же впечатление. Послушайте, а что, если вы мне расскажете, как вы оба провели сегодня день и каким образом Мари-Франсуаза оказалась в пансионе?

Молодой человек покраснел.

— Гм… Это мой пансион. Она приехала ко мне около полуночи и потребовала, чтобы я нашел ей жилье. У моей домовладелицы нелегкий нрав, и особенно опасно тревожить ее в неурочное время, но Мари-Франсуаза обычно добивается, чего хочет, и ей нашли комнату.

— А раньше, днем, вы не виделись?

— Мы вместе пообедали, потом я проводил ее в «Ригел», где они с отцом остановились. Мы стали ждать ла Рош-Касселя, но его все не было, и в половине четвертого Мари-Франсуаза попросила меня отвезти ее на Кларедж-стрит — это ведь ваш адрес, правда? А затем, поскольку там никого не оказалось, — к Фаунтли. Там я ее оставил, а сам поехал домой.

— Мари-Франсуаза не рассказывала вам, чем занималась с тех пор?

— Нет, она рассказывает только то, что считает нужным.

Мэннеринг живо представил себе маленький волевой подбородок девушки.

— Охотно верю. Но мне все-таки надо с ней поговорить. Я подожду ее вместе с вами. Скажите, ла Рош-Кассель сам украл Звезды?

— Как вам такое только в голову пришло? Конечно, нет! Он поручил это профессионалу, кажется, какому-то Грюнфельду. Скажите, Мэннеринг, где эти бриллианты? Теперь они принадлежат Мари-Франсуазе…

— Должен вас огорчить, но прежде всего это собственность французского правительства. Общаясь с ла Рош-Касселями, вы как-то слишком легкомысленно об этом забыли. А впрочем, сейчас все равно никто не знает, где они. В папке ла Рош-Касселя оказались лишь копии.

— Это невозможно! Я видел их перед обедом, и это были настоящие бриллианты!

— Возможно или невозможно, но это факт. А вот и наша очаровательная приятельница.

Мари-Франсуаза казалась особенно хрупкой рядом с импозантным внушительным Линчем. Джон вышел из машины и придержал дверцу, пока девушка усаживалась, взметая вихрь голубого шелка и белоснежного английского шитья. Она бросила на Мэннеринга тяжелый, враждебный взгляд.

— Разумеется, мадемуазель, вам не следует удаляться из нашего поля зрения, — говорил тем временем Линч. — Мне бы хотелось всегда иметь возможность связаться с вами по телефону.

Мари-Франсуаза сердито пожала плечами.

Линч собрался уходить, а Джон, закрывая дверцу, вкрадчиво проговорил:

— Может быть, вы все-таки решитесь сказать правду, Мари-Франсуаза?

Девушка не ответила, хотя веки ее чуть заметно затрепетали.

— Не может быть, чтобы вы действительно надеялись и впредь все от всех скрывать!

Большие голубые глаза захлестнула волна ненависти и печали.

— Вы, очевидно, хотите, чтобы меня тоже убили? Это из-за вас погиб мой отец! Его убили, потому что он шел к вам! И без вас он был бы сейчас жив!..

Она так повысила голос, что Линч повернулся и пошел обратно к машине. А девушка вдруг разрыдалась.

— Быстро, Дики, быстро, — жалобно забормотала она, — уедем отсюда…

Кинув на Мэннеринга свирепый взгляд, Клайтон завел мотор и рванул с места.

Джон посмотрел на суперинтенданта.

— Пожалуй, на сегодня с меня хватит. Одолжите мне машину и шофера, старина, сил нет идти искать такси — эта юная пантера меня доконала.

— А что она вам сказала? — с живейшим интересом осведомился Линч.

— Что она меня обожает, черт возьми! До скорого…