Глава 5

Вместо того чтобы закричать, златокудрая Эмили метнулась обратно в спальню и вытащила из ящика тумбочки пистолет.

— Только попробуйте! — выдавила она. — Если вздумаете дотронуться до меня, я выстрелю!

Она приготовилась отразить нападение Морана, но поняла, что говорила сама с собой. Моран и не думал на нее нападать. Он продолжал сидеть на том же самом месте. Эмили в сердцах выхватила из шкафа подвернувшуюся под руку рубашку и набросила на себя. Потом подошла к двери ванной и направила на него пистолет.

Моран не шевельнулся. Он сидел, прижав рукой к ребрам окровавленный носовой платок.

— Что ж, можете нажимать на курок! Поработайте вместо полиции! Но я все же предпочитаю умереть тут, чем вернуться в тюрьму.

Пистолет Эмили все еще был направлен прямо на него.

— Как вы сюда попали?

— Поднялся по виноградной лозе. По той, которая цветет желтыми цветами.

— Это вас полицейские загнали на другой берег?

— Да, — ответил юноша и неожиданно добавил: — А знаете, вы красивее, чем я думал.

— Это что, комплимент?

— Думайте, как хотите.

Эмили махнула пистолетом, показывая на выход:

— Уходите отсюда!

— Нет!

— Почему?

Моран взглянул на носовой платок, потом на свою рану.

— Потому что я не хочу умирать. А полицейские, которых здесь оставил ваш приятель, застрелят меня в одну секунду, не успею я сделать и нескольких шагов.

— Вы видели, как мистер Тайер привез меня домой?

— Конечно, видел.

— А почему вы вообще забрались в мой дом?

На этот вопрос Моран ответил, не сразу.

— Понимаете, я сам себя об этом спрашивал, — наконец сказал он. — И знаете, к какому выводу я пришел?

К Эмили вернулось самообладание, в голосе прозвучал презрительный холодок:

— К какому же, интересно?

— За шесть месяцев пребывания в тюрьме только вы отнеслись ко мне как к человеку, — серьезно посмотрел на нее. Моран. — И мне очень захотелось вас повидать еще раз, прежде чем меня схватят…

— Вот как… Наверное, также, как вы повидали Мей Арнольд?

— Кто это такая?

— Одна моя знакомая, которую сегодня изнасиловали несколько ваших… А до этого забили насмерть ее спутника.

Моран бросил промокший от крови платок и взял с полочки другой, который опять приложил к ране.

— Я опасался, что эти несчастные, черти натворят что-нибудь в подобном роде. Поэтому сразу соскочил в транспортера, едва мы очутились на свободе.

Эмили почувствовала, как ее самоуверенность постепенно начинает куда-то улетучиваться.

— Значит, вы не участвовали в этом… зверском преступлении?

Юноша посмотрел на нее своими невинными, голубыми глазами.

— Даю честное слово! Я еще никогда не дотрагивался до женщины, которая меня не хотела. Никогда в жизни!

— А как же это связывается с вашим осуждением за изнасилование?

Несмотря на явную физическую боль, Моран усмехнулся.

— Та-то меня хотела… могу поклясться. К сожалению-, я был слишком молод, да и она — тоже. Несовершеннолетняя., Но об этом я узнал гораздо позже.

— А грабеж? А поддельные чеки?

— Я вижу, вы скрупулезно навели справки относительно моих… преступлений.

— Нет, просто спросила у Хи Тайера.

— То, поверьте, были невинные юношеские проказы..

— А человек, которого вы убили во время игры в покер?

Его лицо помрачнело.

— Это было совершено, — тихо проговорил он, — в целях самообороны. К сожалению, мне никто не поверил. — Уголки его рта опустились. — Что ж, давайте покончим с этим. Зовите сюда ваших полицейских. Они отведут меня в суд и сделают из меня отбивную котлету’ Когда устанут, тогда, возможно, я и сознаюсь, что убил Мэрфи и изнасиловал вашу знакомую. Возможно, сознаюсь даже в том, что ограбил банк и убил кассира. И тогда все, что останется от меня, они смогут наконец посадить на электрический стул. Да я и сам предпочту смерть, чем до конца жизни убирать дерьмо с городских улиц.

— А я думала, что вы получили только десять лет.

Он фыркнул:

— Вы просто не знаете этих тюремных бонз. Когда человек в чем- нибудь провинился, можно считать, что с ним все кончено. И лишь потому, что я уже в чем-то был виноват, они пришьют мне и все сегодняшнее. Самое неприятное, что невозможно доказать обратное. А теперь вот… еще и вы оказались замешанной в эту историю. Ну, скажите на милость, какие присяжные поверят мне, если я расскажу, что, пока все это происходило, я отсиживался в вашей ванной?

Эмили улыбнулась против воли.

— Думаю, что доля правды в ваших словах существует.

Если бы она знала, как ей поступить сейчас! Самым разумным, конечно, было бы позвать помощников шерифа. Но она почему-то не в состоянии была этого сделать. И Моран сказал ей чистую правду: если он опять попадет в тюрьму, с ним случится именно то, о чем он говорил. Ведь она уже видела, как они обошлись с другими заключенными, Митчеллом, например.

Эмили стало жарко от этих мыслей. И, чтобы выиграть время для дальнейших раздумий, она спросила:

— Вы тяжело ранены?

Моран посмотрел на свою рану.

— Думаю, не очень. Правда, я потерял много крови, но рана, кажется, чистая.

Он открыл кран, намочил лицо холодной водой, смыв с него кровь, и провел мокрой рукой по волосам. Вид его сразу изменился. Покончив с этим, он спросил:

— Мне хотелось бы знать…

— Что?

— Не могли бы вы угостить меня сигаретой?

Эмили принесла с ночного столика пачку сигарет. Их пальцы соприкоснулись, когда он брал сигарету, и Эмили заметила,* что рука его вздрогнула. Ей нравился этот юноша. Ведь Хи упомянул, что он из хорошей семьи, а теперь его манеры и то, как он излагал свои мысли, несомненно подтверждали это. Несмотря на боль в ране, она не услышала от него ни слова жалобы. И если посмотреть, с каким видом он сидел на краю ванны, то это скорее был гость, нежели беглый заключенный.

Он сунул сигарету в рот.

— Большое спасибо.

' Эмили рассеянно кивнула и внезапно осознала, что до сих пор все еще держит пистолет в руке. А когда эта мысль наконец дошла до нее, она сама себе показалась такой глупой, а потому, вернувшись в спальню, сунула пистолет на прежнее место. Потом закрыла двери веранды и опустила жалюзи.

— Теперь вам лучше пройти сюда и показать мне вашу рану. А я пока подумаю, как мне поступить дальше.

Моран усмехнулся.

— Знаю, вы были в больнице, но только не говорите, будто вы — врач.

Оказалось, теперь совсем нетрудно ему улыбнуться.

— Врачую только лошадей.

— Слышал я и не такое… — С сигаретой в зубах, прижимая носовой платок к боку, Моран вышел из ванной. — Вы — настоящий ангел. Куда я могу присесть?

Эмили хотела ответить: на кровать, куда же еще, но испугалась самого этого слова, поэтому ответила:

— Вон туда, в шезлонг.

Моран посмотрел на него.

— Туда может попасть кровь.

— Пусть это вас не беспокоит.

Обернувшись к шезлонгу, Моран остановился перед фотографией в рамке, на которой был изображен блаженной памяти лейтенант Хаббард.

— Кто этот красивый летчик?

— Мой покойный супруг.

— Супруг? Почему же в таком случае вас называют «мисс Хевитт»?

— Потому что мы с Эвереттом прожили как супруги всего несколько дней, а потом он погиб. И никто в городе не успел привыкнуть говорить мне «миссис».

— Давно он погиб?

— Три года назад.

— О-о… — Тон, каким были сказаны эти слова, до боли ясно дал понять Эмили, что теперь у него будут дрожать не только руки. И она почувствовала вдруг во всем теле какую-то непонятную тяжесть, которая ее и испугала, и одновременно взволновала.

А Моран разлегся в шезлонге с таким видом, будто это было для него самым естественным занятием.

— Принимайтесь за работу, доктор. Я к вашим услугам.

Когда Эмили нагнулась над ним, он убрал платок с раны и положил его на колено, едва прикрытое разодранной брючиной.

Рана и в самом деле оказалась чистой. Пуля, выпущенная, по всей видимости, из ружья, задела лишь мышцы и прошла навылет. Здесь и настоящий врач не смог бы сделать больше, чем она: Эмили промыла оба отверстия, продезинфицировала их, наложила антисептические повязки и заклеила липким пластырем.

— Пока этого достаточно. По крайней мере, на первое время, — сказала она, убирая медицинские принадлежности в аптечку ванной комнаты. — Теперь вам необходим только покой.

Моран натянуто рассмеялся.

— Это что же, шутка? Вы отлично знаете, что меня ожидает, если я уйду из-под крыши этого дома.

— Да, к сожалению, знаю, — ответила она.

Неожиданно заразительная улыбка Морана разрядила напряжение.

— Тем не менее тысяча благодарностей. За то, чтобы увидеть вас снова, мне не жаль было дать себя подстрелить, тем более лицезреть вас в таком виде.

К Эмили мгновенно вернулась головная боль. Она не в состоянии была рассказать ему о том, что произошло на ее глазах с Митчеллом. Если бы разговор с Хи состоялся до того, как Моран снова будет пойман, то, возможно, она убедила бы его, что дело юноши надо пересмотреть. Или хотя бы убедила Тайера отправить Морана в больницу, пока. он не поправится.

Ее спальня находилась рядом с комнатой для гостей, которой редко кто пользовался. Комната была чистенькой, постель всегда в порядке. И Эмили приняла решение.

— Я не могу вас отпустить. Поклянитесь, что это не вы убили Мэрфи!

— Клянусь!

— В таком случае, я спрячу вас здесь, пока не переговорю с прокурором. Некоторое влияние я на него имею, и, возможно, мне удастся что-нибудь сделать.

— Я был бы вам очень признателен за это, — сказал Моран.

— и вы не принимали участия в групповом насилии над Мей Арнольд?

— Клянусь, нет!

— Ну ладно.

• Эмили помогла ему подняться с шезлонга на ноги. Сейчас он совсем ослабел, видела она, едва стоял на ногах. Сделав два неуверенных шага, Моран неожиданно как-то обмяк. Ища опору, он ухватился за рубашку Эмили. Рубашка была новая и шелковистая л легко соскользнула с ее плеча, а тут заодно еще и пояс развязался. Эмили покачнулась под тяжестью тела Морана, но мужественно собрала все свои силы, чтобы дотащить раненого до кровати. А потом споткнулась, вернее, запуталась в упавшей к ногам рубашке и сама свалилась на кровать. И Моран упал чуть ли не на нее.

При падении она повредила липкий пластырь. Его глаза, оказавшиеся рядом с ее глазами, были закрыты.

Не в силах сразу высвободиться, Эмили внимательно вглядывалась в его лицо.

Нет, этот человек не мог быть до конца испорченным. Таким, каким изобразил его в своем рассказе Хи. Человек, возбудивший в ней теплые чувства, не мог быть плохим.

Моран приоткрыл веки, и глаза его остановились на ее лице.

— Нет… — запротестовала она, хотя и поняла, что глаза выдали ее. — Нет! — выкрикнула она снова. — Вы еще слишком слабы…

Но она все равно не смогла бы его сдержать, да, в общем-то, и не стремилась этого делать.

Все ее ощущения оказались совершенно новыми для нее. И когда он кончил, Эмили долго лежала в изнеможении, чувствуя в себе какую-то необыкновенную легкость и свежесть. Пальцем она провела по груди Морана и вдруг глухо вскрикнула: снова полила кровь из раны. Со слезами на глазах она пыталась остановить ее, но кровь все шла и шла из-под полусорванной повязки. Только одна она виновата во всем! Он же не понимал, что делал! Господи, только бы он не умер! Он не должен умереть!

Наконец до ее сознания дошли и другие звуки. Снизу кричали мужские голоса, кто-то стучал в дверь.

— Все в порядке, Эмили? — послышался голос Бесси. — Ты меня звала?

— Нет, — громко ответила Эмили. — Спи и не мешай мне.

Но Бесси тем не менее открыла дверь — она могла себе позволить такое, поскольку служила в семье долгие годы. И в изумлении остановилась на пороге. Когда же вновь обрела дар речи, только и выдавила из себя:

— О Боже! В своем ли ты уме?

По щекам Эмили все еще катились слезы.

— Сама не знаю.

Бесси закрыла за собой дверь, подошла к постели и посмотрела на Морана.

— Что я вижу? — прошептала она. — Ведь Это, похоже, один из сбежавших парней?

— Да, — еле слышно сорвалось с губ Эмили.

— Он что, насильничал?

— Нет! И не вздумай звать полицию!

Когда Бесси снова заговорила, голос ее стал иным — нежным и полным понимания.

— Ты не можешь упрекнуть меня в чем-либо, дорогая. Ведь я всегда делаю только то, что ты скажешь. И всегда на' твоей стороне, с того самого часа, как ты родилась. — Она открыла створку окна и крикнула вниз: — Тут все в порядке, господа полицейские? Мисс Эмили переволновалась за день и увидела во сне что-то страшное. -

— О’кей! — крикнул в ответ Джексон. — А я уж решил было подняться на веранду по винограднику. Мистер Тайер сдерет с нас шкуру, если с мисс Хевитт что-нибудь случится.

Бесси закрыла окно.

— Красивый юноша… Ты что, влюбилась в него?

— И сама не знаю.

Бесси смотрела на веши более реально.

— Если я кого-нибудь люблю, то я о нем забочусь, а если я забочусь о человеке, значит, я его люблТо. Ты, наверное, не хочешь, чтобы он умер?

— Ты что, с ума сошла?

Бесси закатала рукава своего халата.

— Тогда не сиди просто так, дорогая, а помоги мне уложить его поудобнее в кровати. Потом пусти холодную воду, чтобы мы смогли сделать компресс: ведь он истечет кровью, если мы будем сидеть сложа руки*.

Эмили поцеловала Морана в закрытые глаза, помогла Бесси уложить его поудобнее на кровати, стянула с него разодранные брюки и подсунула под голову подушку.

Обе женщины были так погружены в свою работу, что не заметили, как Моран, находившийся без сознания, как они считали, на мгновение осторожно разлепил веки. В его взгляде мелькнула хитринка. Потом он снова закрыл глаза и тихонько застонал…