11. В ловушке

И Бишоп летел. С сигаретой, наполовину обгоревшей и обжигающей ему губы. Он считал, что знает об усталости, но, оказывается, никогда не чувствовал себя таким изнуренным. У него было лишь одно желание: посадить самолет на какой-нибудь клочок земли и спать целую неделю. Он до сих пор не понимал, как ему удалось пролететь так далеко.

«Может быть, — думал он, — права старая поговорка, гласящая, что только хорошие люди умирают молодыми».

Он приземлялся в местах самых невозможных и пролетал там, где, казалось, нельзя было пролететь. Он умудрялся обмануть полдюжины пограничников, сидящих в своих самолетах, очень любопытных, пролетая через узкие ущелья. Он летел так низко над неизвестными реками, что мог затушить свой окурок в воде, не вылезая из кабины.

Несмотря на проливной дождь, моторы работали исправно. Уже не в первый раз «утенок» встречался с грозой. Разряды молний играли на его крыльях, но не опаляли его перьев. Он послушно выполнял все приказы пилота.

Они миновали Лиму, Аррикапу, Арику и Антофагасту. Он не спускался ни на один из этих аэродромов. Он летел по нейтральным линиям, садясь на маленьких частных полях, владельцы которых за определенную сумму не задавали никаких вопросов и не интересовались своими постояльцами.

Немного южнее Сантьяго Бишоп повернул самолет на восток, и теперь они летели над пампой. По его расчету, они должны были находиться на расстоянии двух или трех сотен километров от Буэнос-Айреса. Отныне успех всего этого предприятия зависел от Кредо.

Несмотря на грозу и неустойчивое положение самолета, Кончита прошла вперед и устроилась около кабины пилота.

— Вы устали?

— Точно, — сознался Бишоп.

Кончита осторожно вынула у него из губ окурок и заменила новой сигаретой. У нее был вкус губной помады.

— Вы просто великолепны! — Продолжала она. — Вы совершили невозможное!

Бишоп отмахнулся.

— Не совсем. Если бы это было невозможно, я не смог бы этого сделать. К тому же мы еще не долетели до места.

Кончита была совершенно уверена.

— Мы скоро будем там. В этих местах такая погода долго не стоит.

— Я знаю, уже летал здесь.

Как бы для того, чтобы доказать справедливость слов Кончиты, самолет вынырнул из зоны облаков и полетел в чистом небе. Под крыльями были видны животные, пасущиеся на полях, были видны города и поселки, появились ранчо, окруженные деревьями и угодьями, гаучо, сидящие на лошадях.

Кредо, в свою очередь, встал, чтобы посмотреть на пейзаж.

— Теперь вы должны взять на себя командование, — сказал ему Бишоп. — И решайте поскорей. У нас осталось не более двадцати минут до наступления темноты.

Кредо стал ориентироваться.

— Я теперь вижу, где мы находимся. Вы должны лететь на юг. Ранчо, у которого мы приземлимся, находится в двух часах езды от города… — и добавил, скривив рот. — Естественно, если мы будем лететь осторожно.

Бишоп взял направление на юг.

— Вы мне скажете, когда можно будет сесть. — Он бросил взгляд на спидометр. — Если мы не посадим самолет под прямым углом к югу, то окажемся как раз над центром города, с полдюжиной самолетов для нашего эскорта…

Он посмотрел на Кончиту.

Кредо не терял спокойствия.

— Я не думаю, что это может случиться. — Он приложил руку к глазам. — Ранчо, куда мы направляемся, находится как раз перед нами. Мы действительно замечательно выбрали человека, — добавил он, бросив восхищенный взгляд на Бишопа. — Вы — отличный пилот. Опуститесь подальше от дома.

— На каком расстоянии?

— Скажем, в двух километрах. «Естенсиерос», как я вам уже говорил, перонисты, но, кроме них, там могут быть разные люди, в том числе и приверженцы нового режима.

— Вы — хозяин. Как скажете.

Бишоп пролетел метров 500, сделал несколько кругов и повел самолет на изолированную площадку около резервуара с водой. Выключив контакты, он попытался встать со своего кресла, но отказали ноги.

Кончита вытащила бутылку рома. Откупорив, она протянула ее пилоту.

— Это — реакция и это естественно, — просто сказала она. — Выпейте немного, мой любимый!

Кредо бросил на нее недобрый взгляд. Дон Диего развязал веревку, которая привязывала его к креслу, и встал. Старческим голосом он прошептал:

— Наконец-то мы прибыли. Бог знает сколько времени продолжалось это путешествие.

Бишоп сделал несколько глотков рома прямо из горлышка бутылки и почувствовал, как к нему возвращаются силы.

— Что же теперь? — спросил Бишоп у Кредо. — Что мы будем делать?

Кредо снова стал полировать свой череп шелковым платком.

— Нас ждут. Очень скоро придет машина, чтобы отвезти нас в дом. После этого, пользуясь темнотой, дон Диего и я отправимся в город, чтобы выяснить ситуацию и, если удастся, взять деньги, которые были целью нашего путешествия. — Он внимательно посмотрел на Кончиту. — Что еще более необходимо, мы увидим Марию, если она на свободе, и тогда мы привезем ее с собой, но это кажется мне маловероятным.

Кончита поблагодарила его взглядом.

— Вас будут кормить и содержать в «Естансиа».

Восстановив крепость ног, Бишоп встал и открыл дверь самолета. Ром, который он выпил, немного кружил ему голову, но свежий июньский воздух бодрил его.

— Нет, благодарю, — сказал он, наконец. — Кончита может делать, что хочет, но мне хотелось бы остаться в самолете.

Кончита приняла решение.

— И я остаюсь с Джимом. Вы можете прислать нам из дома еду, а ночевать мы будем в гамаках. Таким образом, мы будем охранять самолет и подготовимся к отлету, как только вы вернетесь с Марией и деньгами.

Кредо, как ни странно, ограничился поглаживанием своего черепа.

— Как хотите, — сказал он. — Если все пройдет хорошо, то дон Диего и я вернемся через несколько часов.

При мысли о том, что ему скоро придется опять лететь по этой опасной дороге, Бишопу стало нехорошо. Когда он немного пришел в себя, то обратился к Кредо:

— Не забудьте про горючее и масло.

Кредо положил свой платок в карман и надел пальто.

— Сеньор «ел колонел», вы можете быть уверены, что я ничего не забуду…

Тон, которым он это сказал, и его вид не понравились Бишопу. Для человека, голова которого оценена, Кредо вел себя уж слишком вызывающе… Но Бишоп ничего не мог поделать. Может быть, у него были предубеждения против хозяина ночной коробки… Ведь Кончита и ее сестра работали в одном из его кабаре.

Четырехместный «порш», сигналя, остановился около самолета. Из него вылез маленький сухонький человек, одетый в толстую кожаную куртку. Он пожал руку Кредо, совершенно игнорируя дона Диего, Кончиту и Бишопа. Говорил он на смеси испанского и итальянского, слишком быстро, так что Бишоп не мог понять его, но Кредо, видимо, отлично понимал.

После продолжительного разговора Кредо, дон Диего и незнакомец влезли в автомобиль и «естенсиеро», если это был он, включил мотор. Кончита закричала им:

— Не забудьте принести нам поесть и одеяла!

Кредо с ехидной улыбкой ответил:

— Не беспокойтесь, вы будете иметь все, что пожелаете.

Потом машина уехала в том же направлении, откуда появилась. Бишоп и Кончита остались одни, по настоящему одни, в первый раз после того, как она приходила к нему в камеру. Одни, с несколькими сотнями голов скота, мычащими и блеющими.

В пампе было по-настоящему холодно. Бишоп помог Кончите влезть в самолет. Он хотел сказать ей многое, но усталость сковала его язык. Они сели на ящики, один напротив другого, ожидая в темноте обещанного ужина. Фермеру понадобился час, чтобы вернуться. Он привез им ужин в плетеной корзинке, закрытой вигоневым одеялом.

Ужин состоял из двух яиц, положенных на толстый кусок жареного мяса, и двух кувшинов с чаем, зеленым чаем. Овощей не было. Ближе к городу разводят овощи, но фермеры и гаучо не производят таких продуктов. Пища могла быть попитательней и посочней. Все дошло к ним уже холодным.

В конечном итоге, Кончита и он прикончили все, что было на тарелках, под внимательным взглядом их хозяина. Он вынул из автомобиля четыре толстых одеяла и положил их на пол самолета, бросив внимательный взгляд на гамаки.

— «Буэнос ношес», сеньор и сеньорита. Пусть ваш сон будет крепким и приятным. Сеньор Кредо и дон Диего должны вернуться перед зарей с прекрасной добычей… — И добавил, после паузы, — и, конечно, с сестрой сеньориты.

— Как поживает Мария? — спросила Кончита.

— Последнее время у меня не было о ней сведений, — ответил фермер, пожав плечами. — Но вы узнаете об этом сегодня утром.

Он собрал посуду и исчез во мраке ночи. Несколькими секундами позже, они услышали, как «порш» отправился в направлении «естансиа».

— Вы совершенно на пределе, — ласково проговорила девушка. — Будет лучше, если мы ляжем, керидо мио.

Бишоп встал с ящика и расположился в одном из гамаков, которые Кредо повесил между двумя перегородками самолета. У него было ощущение, что как только он растянется в гамаке, то сразу забудется мертвым сном. Но в тот момент, когда он уже собирался это сделать, неожиданно выпрямился, вспомнив насмешливую улыбку Кредо. И фермер определенно прислушивался, когда Кредо заявил ему: «Позвольте мне уверить вас, сеньор ел колонел… Будьте уверены, что я не забуду…»

Это могло говорить о многом. А вместе с тем Кредо нуждался в нем. Но действительно ли Кредо нужно бежать отсюда?

— Что случилось? — спросила Кончита.

— Я не знаю. Назовем это интуицией. Но мы не будем спать в самолете.

Он взял одеяло, которым собирался накрыться, свернул его рулоном и положил в гамак, создав видимость спящего человека.

— Где мы будем спать?

— Под защитой водоема.

Он оформил таким же образом гамак Кончиты и подобрал два оставшихся одеяла.

— Возьмите с собой бутылку рома. Нам это может понадобиться рано утром.

Кончита безмолвно повиновалась.

— Мужчины всегда командуют, — прошептала она.

Он помог соскочить ей на землю и они отошли на сотню метров от самолета. Скотина перестала мычать и блеять, и расположилась на отдых. Металлический резервуар водоема защищал их от ветра. Бишоп расстелил одно из одеял на землю. Даже теперь ему трудно было поделиться своими подозрениями с девушкой. Он ведь располагал, в сущности, лишь скверной улыбкой Кредо и интонацией его голоса.

— Теперь снимите свои туфли, ложитесь и постарайтесь заснуть до того времени, когда вернутся Кредо и дон Диего с вашей сестрой.

Кончита положила свою маленькую руку на руку пилота.

— А вы?

— Я лягу рядом с вами на том же одеяле.

— Это будет очень хорошо, — сказала Кончита тихим голосом.

Бишоп сел на одеяло и поставил бутылку на расстоянии протянутой руки.

— Но я не хочу пока спать, выпью немного и подумаю.

Кончита сняла туфли и растянулась на одеяле. Бишоп заботливо накрыл ее.

— Как хотите. Мужчины всегда командуют, — повторила она. После небольшого раздумья, девушка продолжала. — Могу я спросить вас кое о чем?

— О чем же?

— Не хотите ли вы поцеловать меня и пожелать доброй ночи?

Бишоп нагнулся, поцеловал ее в губы и понял, все, что он сказал ей у Гуареса, было правдой. Он слишком хорошо к ней относился, чтобы позволить себе банальную интрижку. Если он будет не в состоянии укрепить с ней отношения, он предпочтет не иметь ничего.

— Доброй ночи, милая. Я надеюсь, что вы когда-нибудь узнаете, насколько вы мне дороги.

С легким вздохом она повернулась на бок и немедленно погрузилась в сон. Бишоп продолжал некоторое время лежать рядом, обнимая ее и предаваясь своим мечтам. Но неожиданно он выпрямился и сел спиной к резервуару, с одеялом на коленях. Не считаясь со своей усталостью, он стал бороться с холодом, попивая ром маленькими глотками и стараясь проникнуть взором в темноту, которая их окружала.

У него не было никакой возможности определить время, разве что по звездам. Он решил, что уже около часа ночи, когда снова услышал шум мотора «порша». На этот раз машина остановилась в четырехстах метрах и водитель пешком направился к самолету. У него был вид человека, отлично знающего дорогу. Он подошел к двери, которую Бишоп оставил полуоткрытой, и проник внутрь самолета.

В наступившей тишине Бишоп услышал два резких удара, которые могли быть произведены навахой или ножом по спящим телам… Или по одеялам, свернутым наподобие спящих тел.

Убийца не зажигал никакого света. Уверенный, что его удары достигли цели, он открыл дверь самолета, прыгнул на землю и отправился к тому месту, где оставил машину.

Бишоп слышал, как он облегченно вздохнул, потом послышался шум мотора и «порш» на полном ходу направился на ферму.

Стараясь не разбудить Кончиту, Бишоп встал. Он обошел вокруг водоема и вошел в самолет. Чиркнув спичкой и закрывая свет ладонью, он исследовал оба гамака.

Человек, который хотел их убить, имел все основания думать, что преуспел в этом. Сила удара была такова, что оборвал крючки креплений гамаков к стенкам. Что касается концов сплющенных одеял, они валялись на полу, как две головы, мужская и женская.

«Работа специалиста, сказал себе Бишоп, саркастически улыбаясь. Парень должен был хотя бы чиркнуть спичкой, чтобы убедиться».

Спичка, которую он держал, жгла ему руку. Он задул ее и уронил на пол самолета. Потом соскочил на землю, вернулся к водоему, лег рядом с Кончитой и натянул на себя одеяло. Она во сне повернулась. Тело ее было нежное и мягкое. Она прижалась лицом к груди Бишопа, и, не просыпаясь, прошептала:

— Керидо мио…

Они долго лежали, тесно прижавшись друг к другу. Потом он повернулся на спину и стал смотреть на звезды. Они ему ничего не говорили…