Глава 8

— Где же Алан? — спросил Джеймс Холланд. — Может, мы все могли спокойно спать в своих постелях?

— Он работает, если вы это имеете в виду. Можете представить, всю Пасху работал! — покачала головой Мередит.

Викарий прокашлялся и смиренно заметил:

— Я тоже всю Пасху работал.

— Простите, Джеймс. Конечно, для вас это самое хлопотливое время. Но мы с Аланом надеялись провести праздники вместе. Разумеется, он не по собственной воле работает, да это только хуже. Я чувствую себя виноватой.

— Ах, — сказал викарий, почесывая густую бороду, устремив на нее вопросительный взгляд.

— Для начала попросила его об услуге: побеседовать с другом одного моего друга. Отсюда и пошло, чем дальше, тем больше. Для меня хороший урок.

— Из маленького желудя вырастает могучий дуб, — задумчиво проговорил Джеймс и спросил: — Еще кофе?

Оба выпили по чашке. Джеймс продолжил:

— Я очень рад вас видеть, но, по-моему, в пасхальный вторник государственные служащие возвращаются на работу?

— Совершенно верно. Просто я позвонила в контору, отпросилась до конца недели. Популярности это мне не добавит, хотя я объяснила, что меня будет опрашивать полиция, а когда, неизвестно.

— Это правда?

— Да. Инспектор Джессика Кемпбелл жаждет со мной встретиться. Я думала, сегодня, а она куда-то уехала. Вдобавок уже упомянутый друг нуждается в моральной поддержке. Я должна быть поблизости.

Викарий замолчал.

— Джеймс, — сказала Мередит, махнув рукой на окружающее пространство, — что вы со всем этим будете делать?

Они сидели в просторной кухне викария, полностью забитой упаковочными картонными коробками. Все столики и полочки были заставлены разнообразными горшками, кухонной утварью и посудой.

— Пожалуй, — сказал он, — начну упаковывать вещи и съеду, чтобы вы приступили к покраске. Новый дом для меня готов.

— Все заберете? А где расставите? Новый дом вдвое меньше, на кухню не войдет десятая доля. — Она недоверчиво огляделась. — Откуда у вас все это?

— По наследству досталось, — с легким смущением ответил Джеймс. — Мой предшественник скончался на посту в этом самом доме. Его личные вещи убрали, домашнюю утварь не тронули. Экономку миссис Хармен я тоже от него унаследовал. Она любит готовить в знакомой посуде, поэтому мы ее оставили. Чтобы все было по-прежнему. Если вам что-то понравится, забирайте. — Джеймс схватил закопченную сковородку с помятым донышком, неспособную ровно стоять на плоскости, и задумчиво посмотрел на нее.

— Спасибо, но вряд ли. — Мередит дотянулась до чайника для заварки с отбитым носиком, сняла крышечку, заглянула внутрь. — Им сто лет не пользовались. На дне автобусный билет. — Она поставила чайник. — Действительно, Джеймс, может, просто на барахолку снести?

— Возможно, так я и сделаю. Скажите, то дело, над которым Алан всю Пасху работает, не смерть дочери Джереми Дженнера?

— Да. И мне оно сильно не нравится. Конечно, очень жаль Дженнеров и, естественно, погибшую девушку, но… трудно объяснить. На самом деле я вообще не могу объяснить — дело конфиденциальное. Ужасный случай. В данный момент никто не имеет понятия о причине, вот что ужасно. Собственно, Алан не в управлении. В Овервейл поехал. Меня спрашивал, не хочу ли присоединиться, а я отказалась. Потому что не занимаюсь расследованием. Ну ладно, занимаюсь, но только отчасти. Алан предполагает, что Джереми Дженнер скажет ему то, чего не скажет другим.

— Разумеется, я не стану выпытывать у вас подробности. Осмелюсь утверждать, причина смерти со временем выйдет на свет. Как правило, все само собой выплывает наружу. С приездом в Бамфорд меня поразила принципиальная решимость местных жителей крепко хранить секреты. Внешне все тихо, нормально, обыденно. Но я слышу истории, в которые трудно поверить.

— Алан тоже занят разгадкой секретов.

— Именно. Удивительно, — сказал Джеймс с внезапной серьезностью, — как долго живет память. Иногда корни нынешнего события уходят в далекое прошлое. Как ни прискорбно, многие подпадают под определение Роберта Льюиса Стивенсона: «поразительно терпеливые ненавистники».

Приехав в Овервейл, Маркби не огорчился, услышав, что Элисон Дженнер гуляет с собакой. Джереми в старых вельветовых штанах и захудалом свитере принял его со сдержанной светской любезностью, дав понять визитеру, что полицейские любых рангов и обоих полов слишком часто лезут в личные дела, но он мирится с неприятной необходимостью. Профессиональная жизнь научила его лидировать, держать себя в руках, сохранять ясную голову в чрезвычайных ситуациях. Теперь это ему сослужило хорошую службу. Маркби мысленно сравнил его с бывшим великим певцом, который больше не способен легко брать трудные ноты, но исполняет партию благодаря опыту и постоянным упражнениям.

— Надеюсь, вы ищете негодяя, писавшего письма, — сказал он.

— Ищем.

— Не прикидывайтесь дурачком, — раздраженно бросил Дженнер. — Понимаете, что, по-моему, его надо разыскивать за убийство моей дочери.

— Мы помним об этом. Но было бы ошибкой закрывать глаза на замешанных в этом деле.

— Убийца сначала ее заколол. Знал, что насмерть! — В глазах сверкнула внезапная ярость. — Больше ничего не требовалось. Логично было бы оставить ее на месте и сматываться, пока никто не явился. Но он этого не сделал. Не пожалел времени, нанес удар по голове и бросил тело в озеро. Специально, чтобы мы клюнули. Многим ли известно об обстоятельствах смерти Фреды Кемп?

— Вот я как раз об этом думаю, — сказал Маркби. — Кому действительно известно об обстоятельствах смерти Фреды Кемп и о суде над Элисон?

Дженнер откинулся на спинку кресла с ситцевой обивкой. Они сидели в уютной гостиной, где раньше Джесс беседовала с супругами. В топке мерцал огонь, несмотря на солнечный день. Алан отметил нездоровый, серый цвет лица хозяина дома.

— Понимаю, как вам тяжело, — осторожно вымолвил он. — Советую вызывать врача, если вы или Элисон почувствуете себя плохо.

— Я таблетки глотаю, — сухо ответил Дженнер. — Не собираюсь протягивать ноги, если вы это имели в виду. — Он махнул рукой, словно прогоняя надоевшую муху. — Хочу, чтобы его нашли, Алан.

— Мы делаем все возможное. Инспектор Кемпбелл сегодня зайдет в квартиру вашей дочери в Лондоне. Знаю, вам неприятно, что ее личные вещи будут осмотрены, но там можно обнаружить подсказку.

К его удивлению, Дженнер сильно смутился и буркнул:

— Гм… Вот именно. — Встал, шагнул к камину, взял кочергу с подставки, энергично разгреб золу, вытащил из корзины другое полено и бросил в топку. Затем выпрямился, повернулся к суперинтенденту лицом, раскрасневшимся от огня и усилий. — Слушайте, — сказал он, — если она сегодня обшаривает квартиру, тогда я вам должен сказать кое-что.

Маркби поднял брови:

— Слушаю, — и подавил безнадежный вздох. Знакомая ситуация. Люди делятся информацией лишь по мере необходимости. Даже если сокрытие сведений препятствует следствию, которое они сами же требуют провести поскорее, им кажется целесообразней прятать факты в дальний угол ящика, глядеть, как полиция топчется на месте. Что скрывал, а теперь решил выдать Дженнер?

— Я просил Тоби сегодня туда заскочить. На лондонскую квартиру Фионы.

— Позвольте узнать зачем? — сурово спросил Маркби. Его сочувствие не распространяется на тех, кто желает сбить с толку полицию, даже по самым невинным причинам.

— Хочу сообщить вам кое-что сугубо личное, Алан. — Джереми помолчал, явно ожидая заверения, что информация останется между ними. И не дождался.

— Я офицер полиции, — устало напомнил Маркби. — Расследуется убийство.

Дженнер как-то сразу сник, сгорбился в кресле.

— Очень глупо с моей стороны. Вы все заносите в протоколы. Обязаны. Дело в том, что у меня нет фактов. Возможно, все это одни подозрения. Моя дочь была красивой здоровой девушкой. Я ожидал, что к этому времени молодые люди засыплют ее предложениями или она хотя бы на современный лад сойдется с каким-нибудь парнем. Фиона никогда не рассказывала о поклонниках. Разумеется, ее право не распространяться о своей личной жизни. Мы с ней особенно близки не были. Очень жаль, однако ничего не поделаешь. Ее растила мать, большей частью во Франции. — Дженнер нервно потер руки. — Я хочу, чтоб вы поняли, Алан. Просто стараюсь сберечь репутацию дочери. Поэтому попросил Тоби съездить сегодня в Лондон. Прямо не объяснил зачем — возможно, нечестно, — но подумал, что, если мои больные фантазии подтвердятся, лучше не распускать слухов.

— Какие фантазии? — терпеливо спросил Алан.

— Несколько недель назад я был в Лондоне, решил заскочить к Фионе, посмотреть, как она устроилась на новом месте. Позвонил, чтобы предупредить о приезде, по телефону ответила молодая женщина. Я не представился, только спросил, дома ли мисс Дженнер. Она сказала: «Это Тара. Ей что-нибудь передать?» Я отказался, извинился, соврал, будто звоню из банка по одному вопросу. Знаете, банки нынче всех подряд обзванивают, желая всучить что угодно, от страховки на дом до оздоровительной программы. Фионе потом об этом не рассказывал. А сам начал задумываться. Приезжая сюда, она без конца перезванивалась по мобильному. Сама звонила, ей звонили. Разговоры держала в полном секрете. У нее не было ни одного близкого друга мужского пола. Надо сказать, я обрадовался, что она хорошо ладит с маленьким Тоби. Но из головы не шла страшная мысль, вдруг ей все-таки больше нравятся женщины… Ну вот, слово сказано.

— И вы хотели точно удостовериться, поэтому отправили туда сегодня Тоби, надеясь опередить полицию. — Маркби тряхнул головой. — Действительно глупо. Поставили Смайта в весьма тяжелое положение.

— Я один виноват, — с силой объявил Дженнер. — Тоби порядочный парень, не смог отказаться.

— Ну, тогда, — заключил суперинтендент, — остается надеяться, что инспектор Кемпбелл доберется туда раньше.

Покинув особняк, Маркби нерешительно постоял у машины. Он злился на Дженнера, утаившего информацию, в результате чего Джесс Кемпбелл отправилась в Лондон неподготовленной. Еще хуже то, что Дженнер послал туда Тоби и тот согласился. Если получит по мозгам по полной программе, будет неплохо. Испытывая желание подышать свежим воздухом, Алан побрел по лужайке в сторону озера.

Вокруг никого. Повсюду следы пребывания полиции — обрывки сине-белой ленты ограждения, втоптанные в грязь и болтающиеся на деревьях. Непонятно, почему Стеббингс не навел порядок. Возможно, избегает этого места. Как известно, место убийства вызывает у людей две реакции. Либо их тянет туда непреодолимый мистический восторг, либо они обходят его за милю. Тело давно увезли, однако незримо присутствует, витает неупокоенный дух. Так и кажется, будто кто-то за ним наблюдает. Алан отмахнулся от суеверного ощущения.

Натянутый над отпечатком протектора маленький тент уже снят. Едва ли отпечаток что-нибудь даст. Ныряльщики в озере ничего не нашли. Не там искали? Девушку утопили. Нет, не утопили, бросили тело в воду, по мнению Стеббингса. Приходится полагаться только на слово садовника. Никто ее около озера не видел. Когда члены семьи прибыли на берег, тело уже лежало на земле, его вытащил Стеббингс. К приезду полиции к нему не раз прикасались.

Алан вздохнул. Не так он планировал провести с Мередит пасхальные праздники. Не то чтобы она нарушила планы. Просто вышло так, как всегда бывает. Только на сей раз, конечно, они оба влипли в историю из-за Тоби Смайта. Было время, когда Алан порой чувствовал уколы ревности. Как теперь известно, абсолютно беспочвенно, ибо Мередит особым образом относится к своему коллеге по министерству иностранных дел. Просто испытывает к этому типу непонятную привязанность. Впрочем, до известной степени. Она готова простить Смайту любую неприятность, произошедшую по его вине. Иногда кажется, будто тут действует скрытый материнский инстинкт. Разумеется, Алан никогда не осмелится ей на это намекнуть. Так или иначе, но она уверена, что за Тоби необходимо хорошенько присматривать.

Нынешнее недовольство связано и с другим аспектом. Теперь, когда он занял довольно высокое служебное положение, издержки избранной профессии не должны бы так часто мешать личной жизни. А они все мешают и будут мешать. С болью помнится, что это было главной причиной крушения первого брака. Совместная жизнь оказалась короткой именно из-за постоянных потребностей службы, не позволявших вести светскую жизнь и приводивших к домашним скандалам. Перед глазами до сих пор стоит надутая Рейчел и слышатся ее стоны: «Но я уже приготовилась»… Огорчения переросли со временем в злобу, потом в возмущение. «Правда, Алан, по-моему, ты нарочно это делаешь»… «На сей раз такого не будет, — заверял он себя. — Теперь, усадив за начальственный стол, не так часто меня вызывают, да и в любом случае Мередит не такая».

Отбросив невеселые мысли, Маркби принялся разглядывать берега озера. Даже помня о нависшей тени смерти, нельзя не любоваться красотой. Он бросил взгляд на воду, гадая, там ли орудие убийства. Полицейские дайверы его не обнаружили, хотя озеро нелегко обыскать. Видно, где явно примята трава и небольшие кустики. Взгляд привлекло едва заметное движение в листве. Видно, птица гнездится. Но ветви вдруг раздвинулись, и мелькнуло что-то крупное. Не птица — человек. Делая вид, что смотрит на озеро, Алан чувствовал, что за ним наблюдают.

Он двинулся вдоль кромки воды, у кустов задержался, громко, повелительно крикнул:

— Полиция! Выходите немедленно.

Ветки не дрогнули. Невозможно расслышать затаенное дыхание, но определенно в кустах кто-то есть.

— Не делайте глупостей, — устало сказал Маркби. — Я не уйду. Либо выходите, либо я сам вас вытащу.

Кусты зашелестели, раздвинулись, открыв взгляду тоненькую растрепанную фигурку, воинственную и испуганную в равной степени.

— Даррен Стеббингс, — констатировал суперинтендент, — если правильно помню. Что ты там делал?

— Я вас не знаю, — пробормотал парень. — Поэтому спрятался.

Непривлекательный хлипкий юнец, ведущий заведомо проигрышную борьбу с прыщами. Черты лица мелкие, нос курносый, губы тонкие. Уши, напротив, большие. Мелкие ветки и листва на одежде усиливают сходство с эльфом. Особенно умным парень тоже не кажется, а отпетым вруном — пожалуй.

— Ты меня знаешь, — возразил Маркби. — Видел у озера утром, когда обнаружили тело Фионы Дженнер. У тебя был мешок с птицей, которая охраняла территорию.

— Забыл, — буркнул Даррен, раскапывая носком кроссовки уже изборожденную землю. — Забыл, что вы коп. Может, убийца. Откуда я знаю. Испугался.

— Брось. Ты отлично знаешь, кто я, и прятался по другой причине. По какой?

Даррен не ответил, неподвижно уставившись в землю, виновато стоя перед суперинтендентом. Тому не раз встречались подобные типы. У парня не хватает духу настаивать на своем, однако страх придает ему силы молчать на допросе. Можно до посинения спрашивать, что он тут делает. Не расскажет. Надо разбираться.

Маркби шагнул вперед, влез в кусты. Место, где скрывался Даррен, легко опознать по сломанным веткам. Он раздвинул листву, заглянул — вот оно, — наклонился и осторожно вытащил маленький цифровой аппарат, который парень сунул под куст, прежде чем выйти по требованию полицейского.

— Ну, что делал? Снимал? Что? Озеро? Или меня? — спросил Маркби.

— Вас, — угрюмо буркнул парень.

— Зачем?

— Для практики.

Маркби задумался. Об этом говорила Фиона? Знаменитостей хочет снимать? Папарацци?..

— Учишься незаметно подкрадываться и делать снимки?

— Точно, — кивнул Даррен. — Карьеру сделаю. Буду фотографировать знаменитостей, когда они не видят, и продавать газетам.

«Ну конечно, — мрачно хмыкнул про себя Алан. — Видел я таких. Немного постарше, намного наглее. Кружат возле суда, как стервятники, суют камеры в лица убитых горем людей, умирающими не брезгают…»

— Хорошо, — сказал он. — Теперь рассказывай о других, кого тайком снимал.

Парень надулся:

— Не часто получалось. Возможности не было. Миссис Дженнер снимал на прогулках с собакой.

— А Фиону Дженнер, молодую красивую девушку? Только не говори, что ни разу не щелкал.

— Щелкал, — признался Даррен. — Мой папа все снимки порвал. Карту памяти вытащил из аппарата. Не понял.

— Зато я понял, можешь поверить. Рассказывай про фотографии Фионы Дженнер.

— Они вовсе не грязные! — с неожиданной силой выкрикнул Даррен. Острая мордочка вспыхнула. — Я в окна не подглядывал, ничего подобного. Те, что папа порвал, сделал возле загона, куда она к лошадям приходила. Она любила лошадей. Это лошади миссис Дженнер, но Фиона всегда на них каталась, когда приезжала. Прошлым летом я снимал в бассейне за домом. Тогда плохо вышло, с лошадями лучше, а папа порвал! — горестно жаловался парень.

— М-м-м… Пожалуй, надо поговорить с твоим отцом. Где он сейчас?

Даррен занервничал.

— Расскажете, что я вас щелкал?

— Возможно. В зависимости от обстоятельств. Где его найти?

— В нижней рощице, — неохотно сообщил парень и повернулся, указав на купу деревьев приблизительно в четверти мили, откуда видна была тонкая струйка дыма, поднимавшаяся в чистый воздух. — Расчищает. Слушайте, вы ведь меня с собой не потащите?

— Нет, — сказал Маркби, к большому облегчению Даррена.

Впрочем, облегчение длилось недолго: суперинтендент сунул в карман камеру.

— Эй! — завопил Даррен. — Что вы делаете? Это моя собственность! Не имеете права.

— Имею. Я ее конфискую. У меня есть основания подозревать тебя в незаконной съемке процесса полицейского следствия. Теперь можешь идти.

На миг показалось, будто Даррен сейчас на него бросится, чтобы силой отнять камеру. Но он сморщился, как бы готовый заплакать.

— Я за нее кучу денег выложил…

— Не сомневаюсь. Не волнуйся, получишь обратно, когда все закончится.

И Маркби ушел, оставив за спиной Даррена, провожавшего его пылающим взглядом. На полпути к роще остановился, вытащил аппарат, интересуясь успехами будущего папарацци. Неплохой снимок суперинтендента, стоящего у воды, как рыцарь короля Артура, ожидая, когда из пучины поднимется лилейно-белая ручка. Еще два хороших кадра, запечатлевших полицейских у озера. Джесс Кемпбелл смотрит прямо в объектив, разумеется не подозревая об этом.

Алан с досады зашипел, засунул аппарат обратно в карман и направился к роще.

Вскоре он уловил запах горящего дерева и услышал треск костра. В воздухе дождем золотились искры. К запаху сухого мусора, пожираемого огнем, примешивался неприятный дух сырости и гниения. Поблизости маячила костлявая фигура Стеббингса, который сбросил куртку, закатал рукава до локтей, обнажив жилистые руки, и срезал серпом траву. Он напоминал причудливое средневековое изображение, какие встречаются на полях старинных Часословов. От края рощицы к подъездной дорожке, ведущей к дому, тянулась наезженная колея. На дорожке стоял дряхлый древний «лендровер». Судя по поросшим мохом оконным рамам, он в любую погоду ночует под открытым небом.

В смешанной роще росли местные деревья. В их тени цвели колокольчики, белым ковром расстилались анемоны, тут и там торчали желтые головки запоздавших примул и чистотела.

Опушка, где трудился Стеббингс, представляла собой заросли сухой и живой ежевики, саженцев, горько-сладкого паслена, крапивы, щавеля, трав. Мужчина работал методично, плавно взмахивал серпом, превращая дикую растительность в неровную стерню. В это время костер у него за спиной пожирал охапки веток и мертвого дерева, словно в карикатурном аутодафе.

— Доброе утро! — выкрикнул Маркби, очутившись в пределах слышимости, и взглянул на часы. — Еще полдень не минул. Ваш сын мне сказал, что вы здесь.

Стеббингс вышел с опушки, испытующе глядя на полицейского из-под густых бровей. Серп болтался в опущенной длинной руке. Вид недружелюбный.

— Зачем я вам нужен? Сержант приходил, осматривал старый «лендровер».

— Я по другому делу. Ваш сын увлекается фотографией.

Стеббингс насупился, почесал в бороде грязными пальцами.

— Увлекается. Я все время твержу: пустая трата времени. А вам какое дело?

— Как я понял, он сделал несколько снимков Фионы Дженнер, которые вы уничтожили.

Стеббингс удивился, потом разозлился. Пальцы стиснули ручку серпа.

— Сам дурачок признался?

— И поступил очень умно. Неразумно, что вы их уничтожили. С картой памяти что сделали?

— Сжег, — объявил садовник. — Сначала клочки снимков, потом карту. Ничего особого там не было, только юная леди и лошади. Но раз уж так вышло, я думал, лучше бы вам об этом не знать. Поэтому избавился. Даррену велел помалкивать.

— Я понимаю ваше стремление оградить сына, — кивнул Маркби. — Но в отсутствие снимков должен верить на слово вам и ему, что на них была девушка с лошадьми, и больше ничего. Кстати, я конфисковал аппарат ради предосторожности, пока не закончится следствие.

— Мне самому надо было забрать, — проворчал отец Даррена. — В тот же день, когда он притащил домой эту чертову штуку. Радовался до опупения. Я говорю, куча денег за детскую игрушку. А он заявил, что будет на жизнь зарабатывать. Думаете, можно? — неожиданно спросил Стеббингс.

Маркби призадумался, очутившись в роли консультанта по выбору профессии.

— Боюсь, у вашего сына талант. Не сомневаюсь, что в один прекрасный день он им злоупотребит.

— А, — протянул Стеббингс. — Тогда, может быть, из поганца действительно выйдет толк, если вы говорите.

Костер треснул и выстрелил искрами.

— Многовато работы для одного, — посочувствовал Алан.

— Точно. Все, что тут сейчас горит, я собрал в январе, когда в зимнюю бурю упали два дерева. Раньше заняться времени не было. В любом случае слишком сыро было. Потом сюда зашел мистер Дженнер, видит, дорожка заросла травой, ежевикой. Велел выкосить. Я говорю, лучше обождать. Может, птицы гнездятся в траве. Правда, гнезд никаких не заметил. Мистер Дженнер сказал, плевать ему на птиц, надо выкосить. Поэтому я искал утром Даррена, чтоб пошел помогать, а он куда-то делся. — Садовник с неудовольствием оглядел плоды своих трудов.

Маркби кивнул и вдруг вскрикнул. Выхватил длинную ветку из охапки, которую Стеббингс собрался подбросить в костер, сунул в огонь, подцепил что-то, вытащил, предъявил изумленному садовнику:

— Что это?

— Не знаю, — ответил Стеббингс, присматриваясь. — А вы что думаете?

— Сейчас скажу, что думаю, — жестко ответил Алан. — Думаю, это красная резинка для волос, с которой Фиона Дженнер в день смерти вышла из дома и которой уже не было в волосах, когда родные увидели ее мертвой у озера. Может, расскажете, зачем вы ее сжигаете?

Когда Маркби добрался до регионального управления с красной резинкой в пластиковом мешке, его окликнула Джинни Холдинг с известием, что инспектор Кемпбелл на телефоне.

— Я с ней поговорю, — сказал он. — Переключите на кабинет.

— Здравствуйте, сэр, — донесся до него голос Джесс. — Звоню сообщить, что еду назад. В квартире пара сюрпризов. Когда я вошла, там был мистер Смайт.

— Я только что вернулся из поместья. Дженнер рассказал, что послал туда Тоби. Он что-нибудь нарушил?

— По-моему, не успел, только явился. Принес извинения. Потом появилась некая Тара Сил, которая жила там с Фионой Дженнер. Они были партнершами, если вы понимаете, что я имею в виду, сэр.

— Ах да. Дженнер об этом тоже рассказывал. То есть не был на сто процентов уверен, но догадывался. К сожалению, не предупредил о своих подозрениях Смайта, не говоря уж о вас.

— Да, сэр, — недовольно ответила Джесс, в данный момент явно не расположенная к Джереми Дженнеру и, безусловно, сердитая, что полученные сведения не удивили суперинтендента. — Я себя чувствую несколько глупо, хоть и не так, как мистер Смайт. — В тоне прозвучало определенное удовлетворение. — Предъявила удостоверение Таре Сил, а его отослала. Она не знала о смерти Фионы. Я в этом уверена. Не притворялась.

— Где сейчас Смайт? — осведомился Маркби.

— Точно не знаю, сэр. Собирался погулять немного. По-моему, пошел куда-то тоску заливать.

— Что ж, — заключил суперинтендент, — события разворачиваются на всех фронтах. Обнаружилась красная резинка Фионы.

— Где?..

Он улыбнулся изумлению Джесс.

— Возле рощи на участке Дженнера. Я успел как раз вовремя, не позволив садовнику сжечь ее на костре. Надо послать бригаду прочесать лес. Да, еще сын Стеббингса фотографировал полицейских за работой у озера. Вы очень хорошо получились.

— Что?..

Алан фыркнул и положил трубку.