Глава 46
Будильник разбудил Митча в половине девятого, на пару с ветром, который врывался в его сны, а теперь продолжал бушевать в реальном мире.
С минуту он посидел на краю кровати, зевая, глядя то на тыльные стороны ладоней, то на сами ладони. После того, что сделали эти руки прошлой ночью, им вроде бы следовало выглядеть не так, как прежде, но никаких отличий Митч не обнаружил.
Проходя мимо зеркальных дверей стенного шкафа, отметил, что одежда его не так уж и измята. А все потому, что проснулся он в той самой позе, в какой и заснул: за четыре часа не шевельнулся.
В ванной, порывшись в ящиках, нашел несколько новеньких зубных щеток в фабричной упаковке. Распечатал одну, использовал, побрился электрической бритвой Энсона.
С пистолетом и тазером спустился вниз.
Стул все так же стоял под ручкой двери в комнату-прачечную. Оттуда не доносилось ни звука.
Он поджарил яичницу на три яйца, полил соусом «Табаско». Посыпал «Пармезаном», съел с двумя гренками с маслом, запил стаканом апельсинового сока.
По привычке начал собирать грязную посуду, чтобы помыть, потом понял, что при сложившихся обстоятельствах это абсурд. Оставил грязные тарелки на столе, сковородку — на плите.
Когда открыл дверь в прачечную и зажег свет, увидел, что Энсон, как и прежде, прикован к стулу, а одежда его мокрая от пота, хотя никакой жары в прачечной не ощущалось.
— Ты подумал насчет того, кто я теперь? — спросил Митч.
Злость из Энсона вроде бы ушла. Он сидел ссутулившись, поникнув головой. Габаритами меньше не стал, но что-то с ним произошло.
Поскольку старший брат не ответил, Митч повторил вопрос:
— Ты подумал насчет того, кто я теперь?
Энсон поднял голову. Глаза налились кровью, губы побледнели. Капельки пота блестели на щетине.
— Мне тут плохо, — таким визгливым голосом он не говорил никогда. Энсон определенно чувствовал себя обиженным.
— Еще раз спрашиваю, ты подумал насчет того, кто я теперь?
— Ты — Митч, но не тот Митч, которого я знаю.
— Это правильно.
— В тебе появилось что-то такое. Я не знаю, кто ты теперь.
— Я — муж. Я совершенствую. Оберегаю.
— И что это должно означать?
— Я и не жду, что ты поймешь.
— Мне нужно в туалет.
— Валяй.
— У меня сейчас лопнет мочевой пузырь. Мне нужно отлить.
— Отливай. Я не из брезгливых.
— Прямо здесь?
— Почему нет? Грязно, зато удобно, никуда не нужно ходить.
— Ты не можешь так поступить со мной, брат.
— Не называй меня братом.
— Ты все равно мой брат.
— Только по крови.
— Это не так.
— Так!
Ножки стула прочертили новые царапины на полу. Две плитки треснули.
— Где ты держишь наличные? — спросил Митч.
— Я бы так не унижал тебя.
— Ты отдал меня киллерам.
— Но не унижал тебя.
— Ты сказал, что сначала изнасиловал бы мою жену, а уж потом убил.
— Что ты к этому прицепился? Я же объяснил.
Он так яростно пытался оторвать стул от стиральной машины, что в одном месте оранжевый провод ободрал с корпуса стиральной машины краску.
— Где ты держишь наличные, Энсон?
— У меня, ну, не знаю, несколько сотен в бумажнике.
— Я не дурак. Не нужно водить меня за нос.
Голос Энсона дрогнул:
— Мне больно.
— И что у тебя болит?
— Руки. Плечи просто горят. Сцепи мне руки в другом положении. Впереди. Это пытка.
Энсон разве что не надувал губы. Большой обиженный маленький мальчик. Мальчик с холодным, расчетливым мозгом рептилии.
— Давай сначала поговорим о наличных, — гнул свое Митч.
— Под наличными ты подразумеваешь много наличных? Их нет.
— Если перевести деньги через компьютер, я никогда не увижу Холли.
— Может, и увидишь. Они не захотят, чтобы ты обратился в полицию.
— Она может опознать их в суде. На такой риск они не пойдут.
— Кэмпбелл может убедить их дать задний ход.
— Избив их матерей, изнасиловав сестер?
— Ты хочешь вернуть Холли или нет?
— Я убил двух его людей. Он мне поможет?
— Возможно. Ты заставил его тебя уважать.
— Скорее, он еще раз прикажет меня убить.
— Ты не прав.
— Я собираюсь сказать похитителям, что деньги они получат наличными и от меня.
— Тогда у тебя ничего не выйдет.
— У тебя есть наличные, — настаивал Митч.
— Деньги зарабатывают проценты, дивиденды. Я не храню их под матрасом.
— Ты читал все эти пиратские истории.
— И что?
— Ты отождествлял себя с пиратами, думал, что они крутые.
Энсон скривился от боли.
— Пожалуйста, позволь мне сходить в туалет. Мне очень плохо.
— Теперь ты — пират. У тебя даже есть собственный корабль, ты можешь вести дела, находясь в море. Пираты не кладут деньги в банк. Им нравится прикасаться к ним, смотреть на них. Они прячут деньги в разных местах, чтобы легко и быстро добраться до них, когда удача вдруг повернется к ним спиной.
— Митч, пожалуйста. У меня начались спазмы мочевого пузыря.
— Деньги, которые ты получил, кого-то там консультируя, да, они пошли в банк. Но деньги, доставшиеся тебе от других людей, которые ближе к криминалу, уж не знаю, что ты для них делал и в чем обманул при дележке, они в банк не попали. С них налогов ты не платил.
Энсон молчал.
— Я не собираюсь вести тебя в твой офис и наблюдать, как ты, сидя за компьютером, переводишь куда-то деньги. Ты сильнее меня. Ты в отчаянном положении. Я не собираюсь давать тебе шанс выкрутиться. Ты останешься на этом стуле, пока все не будет закончено.
— Я всегда тебя защищал. — В голосе Энсона слышались обвинительные нотки.
— Не всегда.
— В детстве. Я всегда приходил тебе на помощь, когда мы были детьми.
— Если уж на то пошло, мы всегда стояли друг за друга.
— Стояли. Совершенно верно. Как и положено братьям. Мы можем к этому вернуться, — заверил его Энсон.
— Да. И как будем возвращаться?
— Я не говорю, что это будет легко. Может, начнем с честности. По отношению к тебе, Митч, я поступил ужасно. Я баловался наркотиками, вот у меня и помутилось в голове.
— Ты никогда не баловался наркотиками. И не нужно сваливать на них вину. Где наличные?
— Брат, клянусь тебе, грязные деньги отмываются. И в конце концов тоже попадают в банк.
— Я тебе не верю.
— Ты можешь меня пытать, но правды это не изменит.
— Почему бы тебе не подумать об этом еще? — спросил Митч.
— Думать тут не о чем. Я все сказал.
Митч выключил свет.
— Нет, нет! — выкрикнул Энсон.
Митч вышел на кухню, захлопнул за собой дверь, оставив старшего брата в темноте.