12

ТРЕВОЖНЫЙ ПРОГНОЗ

На базу я вернулся в первом часу ночи. Очень хотелось принять горячую ванну и переодеться. Еще сильнее хотелось, чтобы кто-нибудь пришел и сказал мне, что все увиденное мной — наваждение, нелепица, кошмарный сон.

И все же прежде всего я направился на сейсмическую станцию.

Лейтенант Цуйя уже ждал меня на своем обычном месте и без всяких предисловий приказал доложить о выполнении задания.

В бункере на столе была разложена карта сейсмических напряжений. Я заметил, что лейтенант почему-то был мрачным и раздраженным.

Выслушав меня, Цуйя некоторое время молчал и каким-то отсутствующим взглядом смотрел на диаграмму изоэнтропического анализа.

— Меня опять задерживает отдел компьютерной обработки, — наконец с раздражением произнес он.

— Сэр? — с удивлением переспросил я. Честно говоря, я не ожидал такой реакции на рассказ о том, что происходило в дренажном резервуаре.

Он встряхнул головой и уже с большим вниманием посмотрел на меня.

— Ах да… Иден! Вы говорили, что… Да, да!

— Простите, сэр, может быть, я не очень понятно рассказывал, — серьезно посмотрев на лейтенанта, сказал я. — Но они завладели «подводным кротом»! И на борту у них восемь термоядерных взрывателей!

— Я понял, — угрюмо кивнул лейтенант.

Я опять удивился его реакции. Либо он поверил мне, либо нет, во всяком случае, я не находил другого объяснения.

— Иден, а вы не могли придумать что-нибудь более невероятное? — полным желчной злобы голосом вдруг спросил лейтенант. — И вы хотите, чтобы я поверил в эту сказку? Да меня на смех поднимут! Существует всего пять «подводных кротов», и я гарантирую вам, что к ним имеют доступ только несколько самых авторитетных сейсмологов. Если бы вы сказали, что судном управлял отец Тайдсли — я бы еще допустил, что существует такая вероятность. Но Боб Эсков! Это очевидная чушь!

Он недоверчиво покачал головой, а потом продолжил уже более спокойным тоном:

— Иден, я хочу, чтобы вы как следует подумали, прежде чем ответить на мой вопрос. У вас есть доказательства того, о чем вы рассказали?

Этот вопрос застал меня врасплох.

Я был готов к чему угодно, но только не к этому. Если бы он бросился звонить в службу безопасности, предложил расстрелять Эскова на месте, если бы он, прихватив меня с собой, отправился в погоню за беглецами — это не показалось бы мне странным. Но он вел себя так, словно, во-первых, сильно сомневался в достоверности моей информации, а во-вторых, не придавал ей большого значения.

Я сказал то, что первым пришло мне в голову:

— Косвенные доказательства, конечно, есть, сэр…

Я показал ему на мою мокрую испачканную форму и на ботинки, в которых хлюпала морская вода.

— Вы где-то здорово промокли, Иден. — Лейтенант зло прищурился. — Неужели у вас нет более серьезных доказательств?

— Нет, сэр, — упавшим голосом ответил я. — Но я готов спорить, что Эсков не вернется из увольнения, пока «подводный крот» не закончит свое плавание в скальной породе.

— Это едва ли можно считать доказательством, — упрямо возразил Цуйя. — Эсков может находиться где угодно. В любом более правдоподобном месте.

Лейтенант глубоко вздохнул и пристально посмотрел на меня.

— Иден, я должен вам сказать, что я не могу поверить в то, что вы рассказали. Я склонен думать, что вы сочинили все это, желая снять подозрения со своего дяди.

— Но, сэр… — От его слов у меня даже перехватило дыхание.

— Если выяснится, что я ошибся, я немедленно принесу вам свои извинения. Но сейчас… Одну секунду!

На приборной панели замигала красная лампа, и тут же зазвенел контрольный звонок. Лейтенант Цуйя, мгновенно забыв про меня, бросился к приемному контейнеру воздушной почты. Я заметил, с каким нетерпением он раскручивает капсулу. На листе бумаги, который выпал оттуда, крупными буквами было написано: «Компьютерный отдел».

Мне кажется, теперь я начинал понимать причину странного поведения лейтенанта. Он направил меня на задание. Когда я успешно справился с ним и принес важную информацию, он проигнорировал мое сообщение и отнесся ко мне с вызывающим недоверием. Сначала я подумал что лейтенант попросту лишился рассудка.

Но с рассудком у него было все в порядке.

Дело обстояло иначе. За время моего отсутствия произошло какое-то серьезное событие — настолько серьезное, что лейтенант попросту не мог тратить время на расследование пропажи геозонда. Еще меньше значения он придал невероятной истории с появлением «подводного крота» в дренажном резервуаре.

«Компьютерный отдел»… Эти два слова сказали мне очень многое.

Наука прогнозирования землетрясений оперирует таким количеством факторов, что в тупик порою заходит даже компьютер.

Конечно, компьютер за короткий отрезок времени производит невероятно сложные математические расчеты — такие расчеты не под силу произвести одному человеку. Но у компьютеров нет интуиции, их знание; лимитировано программой. Компьютеру под силу решить любую задачу, которую задаст ему человек, но человек; должен разработать для машины идею решения. Разработка компьютерных задач в области сейсмологии требует не меньше времени и усилий, чем их решение. Именно из-за этого компьютерами и не пользуются при прогнозировании землетрясений. Конечно, за исключением одного случая.

Этот единственный случай — ситуация, в которой сейсмолог не может поверить своему собственному прогнозу. Тогда в поисках математической ошибки он обращается к компьютеру.

Не знаю, что думал лейтенант, но по тому, как нервно вздрагивали его плечи, я понял, что ошибка так и не была найдена. Он отбросил в сторону листок с колонками цифр; и, откинувшись на спинку кресла, уставился отсутствующим взглядом в стену.

— Что-нибудь не в порядке, сэр? — тихо спросил я. Он нахмурился и посмотрел на меня.

— Не в порядке? — пробормотал он и криво улыбнулся. — Да, можно сказать и так. Я обнаружил признаки резкого возрастания глубинных сейсмических напряжений.

— Но наблюдения, проведенные сегодня днем… — попытался я как-то успокоить его.

— Наблюдения, проведенные сегодня вечером, — поправил меня он. — Они показали заметное возрастание активности, причем быстро прогрессирующее. Н-да… — Цуйя покачал головой. — Там, на глубине, заваривается серьезная каша.

Только сейчас я смог ознакомиться с результатами его последних исследований. Если анализ лейтенанта был верен, мы действительно имели дело с серьезной аномалией. Ее признаки проявлялись на каждой карте. Возрастание напряжений в период между девятью и двадцать одним часом было просто поразительным.

— Я хочу провести экстренное исследование геозондом, — мрачно бросил через плечо лейтенант. — Если зона дойдет до глубины двести километров, мы получим безошибочный прогноз. Но…

Он не договорил, но я и без этого все понял. Я знал, что шанс получить информацию с такой глубины практически ничтожен. Давление в недрах достигает фантастических величин, и девять зондов из десяти взрываются на куда меньших глубинах.

— Но пока, — вздохнув, продолжил Цуйя таким же мрачным тоном, — успешные случаи приема отраженного сигнала зафиксированы на глубине всего лишь в двадцать километров…

Он тяжело вздохнул и повернулся ко мне лицом.

— Теперь вы понимаете, Иден, что у меня было достаточно проблем и без ваших сказок про пиратов на «подводном кроте». К тому же свои сказки вы не удосужились подкрепить ни одним серьезным доказательством.

— Сэр, если вам нужны вещественные доказательства, их наверняка можно будет найти в сточном резервуаре, — горячо возразил я. — Для этого достаточно осушить резервуар и обследовать его дно.

— Сегодня ночью нам будет не до осушения резервуаров, — отрезал лейтенант Цуйя. — Я уже вызвал на станцию персонал для запуска геозонда. А вы, Иден, можете быть свободны. Идите спать.

Я еще не вышел из бункера, а Цуйя уже вглядывался усталыми, покрасневшими глазами в разложенные на столе карты.

Но спать в эту ночь мне пришлось очень мало.

Я стоял под горячим душем до тех пор, пока онемевшие пальцы моих ног не обрели чувствительность. Потом я лег в постель и долго лежал с открытыми глазами: явь казалась мне кошмарным сном.

Поразмыслив, я понял, что не следует особенно порицать лейтенанта Цуйю за его недоверие к моему рассказу. С его стороны было логично предположить, что я выгораживаю дядю Стюарта. К тому же я и сам плохо верил в то, что видел собственными глазами. Я не мог понять, каким образом Боб Эсков, старик-китаец и Гидеон Парк завладели «подводным кротом». Не меньшей загадкой для меня было и то, как им удалось получить термоядерные взрыватели. Я не мог представить себе, что они задумали делать со всем этим, пока… пока…

Я вскочил с кровати.

Пока я не увидел в этих событиях связь с сейсмическими возмущениями, озадачившими лейтенанта Цуйю!

Я сразу вспомнил слова отца Тайдсли: кто-то вызывает искусственные землетрясения. Кто-то делает это, чтобы вести нечестную игру на бирже!

Но уже в следующую секунду я понял, что ошибаюсь.

Моя гипотеза от начала и до конца не выдерживала критики. Меня сбило с толку простое совпадение.

К счастью, два этих события никак не могли быть связаны друг с другом. Исследования лейтенанта Цуйи показали резкий рост сейсмических напряжений. Скальная порода начала растягиваться и скручиваться, иными словами, она была готова поползти вперед. Тогда бы случилось землетрясение. Но пока этого не произошло!

Конечно, я понимал, что с помощью водородной бомбы можно спровоцировать землетрясение. Но вызвать аномальные явления, которые беспокоили лейтенанта, взрыв, естественно, не мог. Взрыв, скорее, мог выпустить на волю накопившуюся в глубинах энергию, но способствовать ее накоплению… Нет… Короче говоря, это противоречило элементарной логике.

Я подумал и решил выбросить события сегодняшнего дня из головы…

Как-то незаметно для себя я заснул.

Мне приснилось, что я обнаружил трещину в нашем подводном куполе. На моих глазах капель превратилась в ручеек, потом в ревущий поток, а потом под купол устремился весь океан. Я стал кричать дяде, что надо срочно восстановить иденитовую оболочку, но ледяная волна оглушила меня. Я стоял, немой и беспомощный, а вода подбиралась к моему подбородку.

Неожиданно кто-то схватил меня за плечи и вытащил из воды.

Я проснулся.

За плечи меня тряс Харли Дэнторп.

— Джим, ты так кричал во сне! Наверное, съел кальмара на ужин.

Это была старая морская шутка. Почему-то считалось, что тому, кто питается кальмарами, по ночам снятся кошмары. Но, судя по лицу Дэнторпа, он был настроен вполне серьезно.

— Нам приказано через тридцать минут явиться на станцию!

— А сколько сейчас времени? — Я стал искать свои часы.

— Пять утра.

Понятно. Я быстро вскочил на ноги. Они вызвали нас на дежурство на три часа раньше положенного времени. Значит, что-то произошло. Не случайно накануне вечером Цуйя сказал, что на глубине «заваривается каша».

Когда мы спустились на станцию, там дежурил лейтенант Маккероу. Он был в скверном настроении и заметно нервничал. Лейтенант Цуйя, как правило, перед сменой вахты проводил короткий инструктаж, во время которого давал оценку последним изменениям сейсмической обстановки. Но Маккероу было явно не до инструктажей. Измотанная ночным дежурством группа обслуживания геозонда готовилась к новому запуску. Лейтенант приказал нам идти к ним на помощь.

Боба Эскова на станции не было. Не было его и в общежитии. То, что я говорил лейтенанту Цуйе, в точности подтвердилось. Но Цуйю, как видно, это не слишком интересовало. Не выходя из бункера, он лег на маленькую кушетку и заснул.

Через какое-то время мы закончили запуск геозонда. Его нельзя было назвать слишком удачным. Зонд взорвался на глубине пятьдесят один километр. Но короткая информация даже с этой глубины (конечно, мы тут же расшифровали ее и проанализировали) оказалась весьма тревожной. Все указывало на резкое возрастание негативной гравитационной аномалии. Если сенсоры зонда произвели верный замер, значит, произошло резкое смещение сильно нагретой и поэтому менее плотной породы непосредственно к основанию купола.

Более горячая и менее плотная порода. Скорее всего — раскаленная жидкая магма.

Лейтенант Маккероу, нервно потирая виски, изучал разложенные перед ним карты.

— Это именно то, что предполагал Цуйя, — пробормотал он. — Заметное возрастание… Иден, Дэнторп! Займитесь составлением прогноза. Причем — каждый своего! Я хочу посмотреть, придете ли вы к одинаковым выводам. Если уж вы решили проявить себя в прогнозировании землетрясений, более подходящего случая у вас не будет.

Мы с Харли принялись за работу. С помощью изобар я отразил характер давления, с помощью изогеотерм — картину температуры, в миллигалах показал величину гравитационных аномалий. Потом определил вектор действия силы, соотнес текущие данные с результатами предыдущего анализа и произвел экстраполяцию на ближайшее будущее. С помощью формулы геодинамического уравнения, выведенной отцом Тайдсли, я рассчитал величины напряжений. Выявил возможные участки погрешностей. Замерил величину «приливной» деформации и рассчитал величины всех прочих провоцирующих сил.

Наконец я подставил результаты своих вычислений в уравнения, с помощью которых определялись вероятное время и сила землетрясения.

Итог получился неутешительным.

Я повернулся к Дэнторпу. Судя по всему, он пришел к таким же выводам. Мой приятель заметно побледнел и сейчас, напряженно вглядываясь в листок с расчетами, вносил какие-то исправления.

Прогнозирование землетрясений — наука не более точная, чем обычное прогнозирование погоды. Вы можете прекрасно понимать причины и следствия происходящих процессов. Но вы не сможете получить всю информацию и учесть все возможные факторы, необходимые для составления стопроцентно верного прогноза.

Как я понимаю, информация для такого прогноза должна была бы включать данные о каждом кристалле — если не о каждой молекуле! — земной коры. Ученые должны были бы знать их температуру и точку плавления, химический состав и чистоту, давление и величину деформации сдвига, магнитный момент и электростатический потенциал, радиоактивность, гравитационные аномалии, естественный период вибрации… Но даже и этого было бы недостаточно. Еще пришлось бы проследить, как изменялись миллионы этих показателей. Возрастают они или падают? В каком темпе? Регулярно или беспорядочно?

Представьте себе, что вы сидите в огромном концертном или спортивном зале, вмещающем несколько миллионов зрителей, — и вдруг кто-то кричит: «Пожар!» Как поведет себя толпа? Вы не сможете спрогнозировать это до тех пор, пока точно не узнаете, что может повлиять на реакцию каждого отдельного зрителя — поскольку один паникер может перечеркнуть все ваши расчеты.

Естественно, провести такой анализ невозможно.

И точно так же невозможно определить характер и степень воздействия каждого из компонентов сейсмологического прогноза. Для хранения и анализа такой информации потребуется компьютер размером с нашу планету! И это при том условии, что вы эту информацию достанете.

Так что сейсмологам приходится работать с теми данными, которые им удалось получить. А при нехватке информации всегда встает задача отбора образцов для исследования. Если невозможно исследовать каждый кристалл горной породы, вы наугад выбираете несколько ее кристаллов и надеетесь составить по ним общее представление о текущих процессах. Конечно, иногда это удается. И все же… Вы располагаете некоторыми показаниями приборов — и при этом подразумеваете, что, несмотря на сверхвысокое давление и температуру, приборы не допустили серьезной погрешности. Основываясь на этих показаниях, вы делаете свои выводы. Точны ли они? А интерпретация данных — это не менее важная часть прогноза.

Короче, все дело в удаленности исследуемого объекта. К центру землетрясения очень трудно подобраться. Трудно!.. Скажите — невозможно, это будет вернее. Многие землетрясения зарождаются на глубине в сотни километров от поверхности. Применяя сонарное зондирование, мы могли производить замеры на тридцатикилометровой глубине — в основном успешно. В других же случаях нам приходилось полагаться на не вполне доказанные теории, косвенные факты, а зачастую и на чистую интуицию.

Помня про все источники возможных ошибок, я вернулся к своему прогнозу и еще раз произвел все вычисления.

Я проверил все, что можно было проверить. Я отбросил зарегистрированные показатели гравитационных аномалий (они показались мне чересчур высокими), но, подумав, снова подставил их в формулу: повторная проверка данных трех последних геозондов показывала все тот же резкий скачок негативной аномалии.

Уравнения, составлениями которых заканчивалась любая работа по прогнозированию, никогда не могли дать отрицательного ответа: «Землетрясения не будет!» Такого не могло случиться по той простой причине, что предпосылки для землетрясения есть всегда и везде. Именно с учетом этого и были выведены формулы уравнений.

Смысл ответа, на который мы могли рассчитывать, сводился к тому, что согласно проведенному анализу в обозримом будущем не предвиделось сколько-нибудь значительного землетрясения. При самом благоприятном прогнозе сила прогнозируемого землетрясения оценивалась как «О», а его предполагаемые сроки — как бесконечность.

Но я получил совсем другие ответы.

Я посмотрел на Харли Дэнторпа и встретил его обеспокоенный взгляд.

— Джим! — сухим, хрипловатым голосом обратился он ко мне. — Джим, ты закончил?

Я утвердительно кивнул.

— Ну и что твой прогноз?

Я набрал побольше воздуху в легкие и прочитал то, что было написано у меня на бумаге.

— Вероятная сила землетрясения — десять баллов. Погрешность — плюс-минус два балла. Вероятные сроки — через тридцать шесть часов, плюс-минус двадцать четыре часа.

Харли отложил в сторону ручку и, похоже, немного успокоился.

— А я уже решил, что у меня крыша поехала! — прошептал он. — У меня точно такие же результаты.

Несколько секунд мы оба молчали. В бункере стояла тяжелая тишина. На стенах темнели сырые пятна. Вода бесшумно текла по узкой канавке, проложенной по краю бетонного пола. У нас над головой простиралось три километра скальной породы и четыре с лишним километра океана.

— Значит, оно может начаться через двенадцать часов, — тихо сказал Харли. — И дойти до двенадцати баллов.

Он резко повернулся на стуле и посмотрел на часы.

— После толчка в двенадцать баллов не уцелеет никто.