ОФИЦИАНТКА С ВОСЕМЬЮ ПАЛЬЦАМИ И ШАНСЫ УМЕРЕТЬ

Не зная, куда бы податься, не имея понятия, что же еще предпринять, они отправились в любимый ресторанчик Пого. Рассказывали, что три большие акулы, свешивающиеся с потолка, когда-то рассекали воды океана. Это не были подделки, выполненные из пластика и папье-маше. Таксидермисту удалось придать их коже лоснящийся глянец, словно они совсем недавно плавали в воде в поисках пищи. Кое-кто клялся и божился, что в пузе самой большой из акул были найдены украшенный гравировкой медальон и рубиновый перстень, принадлежавшие легендарному серфингисту Томми Кордовану, который пропал при таинственных обстоятельствах. Но верить этим россказням можно было не больше, чем тому, будто в том же акульем желудке нашли человеческие кости, которые после ДНК-анализа оказались частью скелета без вести пропавшей летчицы Амелии Эрхарт^[596].

Стены заведения украшали яркие доски для серфинга и фотографии местных знаменитостей в среде серфингистов начиная с тридцатых годов прошлого века. Все эти парни, а в последнее время все чаще девушки были почти никому неизвестны за пределами небольшого мирка помешанных на серфинге доскоголовых, проживающих в Южной Калифорнии. Среди представителей местного пляжного племени, однако, они пользовались неизменным уважением, зачастую доводившим их до статуса современных полубогов.

Люди приходили сюда потому, что здесь вкусно кормили, но главное заключалось в том, что этот ресторан был пропитан романтикой старой Калифорнии, такой, какой она являлась прежде и какой ей уже никогда не суждено стать. Пэкстон вообще сегодня не завтракал. Ни он, ни Пого не обедали. Они уселись в угловой кабинке за перегородками. До ужина здесь царило затишье.

Принесшая меню официантка в полной мере соответствовала если не теме, то внутреннему убранству ресторана. Рост загорелой амазонки со светлыми, коротко стриженными волосами, уложенными в так называемую прическу пажа, достигал почти шести футов. На вид ей было лет сорок. Этакая несколько увеличенная версия Николь Кидман. В зависимости от угла падения света ее глаза казались то голубыми, то зелеными, то голубовато-серыми. На бейджике официантки было написано Канани, что в переводе с гавайского означает «красавица». От персонала здесь не требовали ходить в форме. Одета женщина была в широкие белые брюки и того же цвета блузку. Талию повязывал красный шелковый кушак, а шею — золотисто-красный шелковый шарфик. С мочек ушей свисали изысканные золотые серьги, запястья украшали броские браслеты. На пальцах блестели восемь бриллиантовых перстеньков. Их могло быть и десять, но у женщины отсутствовали два пальца. По иронии судьбы на обеих руках не было как раз безымянного, на котором принято носить кольца.

Канани улыбалась и выглядела вполне приятной женщиной, вот только невольно создавалось впечатление, будто она ушла глубоко в себя и позволяет миру думать о ней все, что ему заблагорассудится, оставляя скрытым от посторонних свою истинную сущность.

Когда женщина приняла заказ на пиво и отошла, Пого сказал:

— Эта Канани заполонила воображение Бибс. Уверен, со временем она обязательно опишет ее в одной из своих книг.

— А что случилось с ее пальцами?

— Никто не знает. Один мужик поинтересовался, но лучше бы он этого не делал. Меня здесь не было, когда это произошло, поэтому не знаю, решил ли он тупо пошутить или одного вопроса хватило, чтобы у Канани сорвало крышу. Она на него набросилась и так врезала, что мужик лежал после этого в отключке.

— Ее не уволили за это?

— Ну, она хорошая официантка, а еще Вейланд Цукерман, владелец ресторана, то ли в нее по уши втрескался, то ли боится до чертиков. Никто в точности до сих пор не может разобрать.

Когда Канани принесла две бутылочки «Короны», два стакана и салфетки, она доказала, что справляется не менее ловко, чем любая другая официантка с десятью пальцами на руках.

Пэкс и Пого заказали рыбные тако^[597] и тарелку энчилад^[598] со швейцарским сыром, черной фасолью и рисом, которую собирались разделить на двоих.

— Каким образом к тебе прилипла кличка Пого? — поинтересовался Пэкстон.

— Понятия не имею.

— Серьезно? Или просто не хочешь рассказывать, как Канани о своих пальцах?

— Ни разу не бил тех, кто приставал ко мне с расспросами. Сколько себя помню, меня звали Пого. Никто не взял на себя чести стать моим вторым крестным отцом.

— Когда-то выходили комиксы с персонажем, которого так звали.

— Знаю, но сомневаюсь, что меня назвали в честь него. Все в моей семье люди серьезные, комиксы не читают, к тому же этот выходил очень давно.

Канани принесла их заказ. Некоторое время оба только и делали, что жевали.

— У меня на душе неспокойно, — признался Пого. — Пока мы тут поедаем тако и запиваем его пивом, Бибс ждет, что мы будем действовать.

— Мы сейчас не в силах ей помочь… Ну, можешь позвонить своему аудио-видео-богу и спросить, смог ли он починить диктофон.

— По крайней мере, что-то, — согласился Пого и, положив на тарелку тако, вытащил свой смартфон.

Ранее, по дороге к особняку доктора Сейнт-Круа в Лагуна-Бич, они остановили «хонду» у дома одного серфингиста по имени Ганеш Пател. Его увлечение аудио-и видеосистемами постепенно переросло в бизнес, который не вызывал у самого Ганеша восторга. В конце концов он продал дело. Полученных денег хватило, чтобы проводить все свое время на побережье. Ганеш сказал, что диктофоны с записью на микрокассете этого типа давным-давно вышли из употребления. Сейчас их заменили цифровые аналоги с намного большей вместимостью, но он сможет починить этот образчик неандертальской технологии. Он вообще в силах починить любую технику по своему профилю.

Ганеш ответил. Пого его выслушал, вставляя по ходу слова типа: «угу», «ага», «м-м-м», «круто»…

— Покедаво, чувак, — сказал он, завершая звонок.

Достаточно долго пообщавшись с семейством Блэр, Пэкс уже знал, что «покедаво» значит «до скорого», «пока».

— Он разобрал диктофон, разложил детали на верстаке и теперь ждет вдохновения, чтобы найти неполадку и собрать его обратно, — промолвил Пого. — Старик! Когда он об этом говорит, создается впечатление, что у него там, на верстаке, не железяка, а классная телка.

— У каждого свой пунктик. Не заставляй меня начинать рассказывать о гранатомете «Карл Густав».

— Это тот, что все взрывает?

— Очень красиво взрывает, — заметил Пэкс.

Они почти доели и подумывали, не заказать ли по второй бутылочке, когда Пого спросил:

— Думаешь, это возможно?

— Что возможно?

— Ну, то, что Бибс теперь как бы не в больнице и, если с ней там что-то произойдет, она может умереть не только там, но и здесь.

— У нее рак мозга, Пого. Случится с ней что-то плохое в «Сумеречной зоне» или нет, она все равно может умереть от глиомы.

— Да… ну… Я понимаю… конечно… — Он с таким видом взглянул на висящие повсюду желтоватые фотографии давно умерших серфингистов, на акул, застывших в своей бесконечной охоте, словно смотрел на все это впервые, будто ресторан вдруг стал чужим, превратившись в мешанину сюрреалистических углов и метафорический поток вымышленного ландшафта. — Но… А что будет с нами, если она умрет?

После паузы Пэкс ответил:

— Даже думать о таком не хочу.

— Я тоже.

— Вот и не будем.

Закончив есть, они заказали себе по второй порции пива.

Пэкстон захватил блокнот с рисунком пантеры и газели на обложке. Развернув его на столе, принялся пролистывать рассказы о Джаспере в поисках чего-то такого, о чем и сам не имел определенного представления. Надо найти хотя бы что-то, что может помочь ему ответить на призыв Биби: «Найди меня».

Рассказы принадлежат перу десятилетней девочки, но очень умной девочки. Написаны они были талантливо. В них ощущалось своеобразное очарование.

Как бы там ни было, а Пэкс уличил себя в том, что поспешно пролистывает последний рассказ о Джаспере. За ним, на левой странице разворота, были выведены две строчки из любимого стихотворения Биби:

Окунув палец в пиво, мужчина провел им по строке «Вечер разума пришел». Черные чернила тотчас же поплыли.

— Биби написала это не десять лет назад, а недавно. Кажется, примерно с месяц тому, а может, даже раньше.

Выдавив сок из дольки лайма над горлышком своей пивной бутылки, Пого спросил:

— По-твоему, это вообще важно?

— Полагаю, да.

— Что ты об этом думаешь?

Пэкс уже хотел сказать, что не знает, как вдруг слова, написанные знакомым правильным почерком, словно по мановению волшебной палочки начали появляться на странице, расположенной справа. До всего этого безумного случая с Биби ему предоставлялось совсем немного возможностей попробовать на вкус острую приправу сверхъестественного, однако внезапно это стало частью его рациона. Симптомами такой пробы оказались озноб и мурашки, бегающие по спине. Сверхъестественное постоянно сопровождалось одинаковыми проявлениями. Так после перца хабанеро во рту всегда горит огонь, а все тело прошибает пот.

Пого видел то же самое. Пэкс повернул блокнот так, чтобы оба они могли читать.

На первой строке рукой Биби было выведено: «Я храбрая девочка».