Слушая комплименты и не пожалев ручку для прощального поцелуя, Агата думала, что управляющий рад сумме первого взноса, которую она оставила по контракту страхования жизни. Сумму столь значительную, что дама сразу стала выгодным риском для страхового общества.

В желании услужить управляющий пошел так далеко, что предложил лично сбегать за извозчиком. Которые стояли на Кудринской площади. Такую жертву баронесса не приняла. На прощание Кирилл Макарович, как любой мужчина, просил о новой встрече, уже безо всякого коммерческого душка, он готов был заехать за баронессой, куда ему прикажут, и вести в лучший московский ресторан, хоть к «Яру», хоть в «Эрмитаж». Дама не раскрыла, где остановилась в Москве, но обещала подумать о следующей встрече. Во всяком случае, наверняка заглянет на вечер, который Валерия устраивала каждый день Масленицы.

Отделавшись от долгих провожаний, Агата пошла в сторону Поварской улицы. Кирилл Макарович долго высматривал озорное перышко на меховой шапочке, которое развевалось, как знамя победителя. Пока не исчезло за поворотом улицы. Агата знала, что молодой человек смотрит ей вслед. На душе у нее стало немного спокойнее. Нельзя сказать, что она целиком поверила Кириллу Макаровичу, но, если бы Валерия действительно замышляла что-то очень плохое, наверняка обмолвилась бы брату. Пока подписывали бумаги, Агата несколько раз спрашивала и так и эдак о намерениях Валерии, но всякий раз получала ответ, что ничего дурного сестра устроить не может. Оставалось на это надеяться.

Проходя мимо посудной лавки, Агата вспомнила, что теперь интересуется домашним хозяйством и как приличная женщина обязана разглядывать кастрюли и сковородки. Ничего занимательного она в них не находила, посуда вызвала глубочайшую скуку, но что поделать, если такова женская доля. Магазин был не слишком большим, но так плотно забит кухонным товаром, что разобраться в нем не представлялось возможным. Приказчик был занят, обслуживая почтенную мать семейства.

В нараставшей тоске Агата заметила чугунную сковороду, но смогла только чуть приподнять ее обеими руками. Как кухарки управляются с такой тяжестью – загадка. Чтобы не сдаваться глупой железяке, Агата стала испытывать, насколько хватит сил держать сковороду на весу. Она досчитала до трех, когда над ухом кто-то сказал:

– Занялись хозяйством?

В первый миг она решила, что голос прозвучал у нее в голове. Потому что никак, ну никак не мог этот человек оказаться в этом месте и в это время. Но в следующий миг Агата уже знала, что именно в этом месте и в это время за ее спиной находится тот, кого она меньше всего ждала. Нарочито медленно она поставила сковороду на прилавок, не чувствуя рук, и с достоинством повернулась.

– Для блинов выбираете?

Она так долго и так мучительно выдумывала, что будет, когда они снова встретятся. Какой сюрприз ему приготовит. Как это будет славно и неожиданно. Из всего задуманного осталась неожиданность. Остальное вышло хуже некуда. От одного вида маски равнодушия на его лице Агата ощутила подзабытую злость. На этого бесчувственного, холодного и непробиваемого господина.

– Сковороды вы тоже лучше всех выбираете? – с вызовом ответила она. – Наверное, формула сыска помогает.

– Эта для блинов не подходит, – ответил Пушкин.

– Каких блинов?

– Тех, которые вы успешно сожгли с моей тетушкой.

Обиднее всего, что Пушкин уже знал главную тайну. Агата хотела яростно возразить, забыв, что находится в посудной лавке. Вместо атаки вышло нечто жалкое.

– Ничего мы не жгли… И вообще не знаю… С чего вы взяли?

– От вас пахнет гарью, как от тетушки. Запах не выветрился…

Агата не слышала запах. Но иначе Пушкин не смог бы догадаться, что она была у Агаты Кристафоровны. Это означает, что в страховом обществе она благоухала гарью… Какой стыд.

– И что такого? Разве это преступление? – сказала она, заглушая обиду.

– Насколько я помню, вы обещали не возвращаться. Почему изменили своему слову?

Сказано это было настолько мерзким тоном, что Агате захотелось хорошенько заехать по наглому лицу.

– Я ничего не обещала. А вернулась потому, что пора подумать о семье… В мои годы найти партию непросто… Нет достойных кандидатов… Одни жулики и бесчувственные личности… Вот решила пойти на курсы «Искусство кулинарии» при Обществе распространения домашних знаний между женщин…

– Прекрасно, что между женщин распространяют полезные знания, – сказал Пушкин, давая знак приказчику, что его услуги не требуются. – Значит, тетушка дала и стол, и дом. Уже четыре дня, как приехали.

– Оставьте в покое милейшую Агату Кристафоровну… Как вы узнали?

– Был у нее с визитом пять дней назад… Как раз когда тетушка уже готовилась вас встречать. Иначе зачем бы она пригласила меня заглянуть не раньше масленичного четверга?

Агате оставалось только высокомерно улыбнуться: дескать, пустые подозрения. Но сказать-то было нечего.

– Повторяю вопрос: почему вы вернулись?

– Я уже ответила, – с упорством заявила она.

– Это не причина, а отговорка.

– Уверяю вас…

– Не надо уверять. Что вы делали в страховом обществе «Стабильность»?

Сомнений не осталось: за ней следили. От волнения Агата не могла сообразить, как долго за ней наблюдал Пушкин. Что именно ему известно. Надо ли запираться до конца или рассказать…

– Хорошо, я отвечу, если вы так грубо настаиваете, – сказала она, дернув головой, отчего перышко гордо помахало Пушкину. – Я приехала по просьбе моей подруги, Валерии Макаровны Алабьевой, дочери владельца страхового общества…

– Учите барышню обманывать богатых мужчин?

– Ей без надобности, – с вызовом ответила Агата. – Не надо пробиваться в жизни, отец даст все…

– Тогда в чем настоящая причина?

Очень хотелось соврать или что-то выдумать. Но под равнодушным, будто пронизывающим взглядом Агата ничего не могла выдумать. Правдоподобное, чтобы потом еще больше не запутаться.

– Я познакомилась с Валерией прошлым летом в Ницце, когда отдыхала там…

– Могу представить, – сказал Пушкин. – Французская полиция навсегда запомнила ваш отдых?

Агата пропустила колкость мимо ушей.

– Мы стали подругами. У Валерии случилось несчастье: ее маменька утонула на пляже, а отец… Отец уже в Ницце нашел себе новую жену. Мачеха Валерии старше ее на два года.

– Иными словами, на господина Алабьева не охотились.

– Как мерзко, – с сердцем сказала Агата. – Неужели вы во мне видите только плохое?

Пушкин не мог ответить, что он видел в ней. Особенно в портретах, которые всякий раз рассматривал у тетушки. Раз сам нарисовал.

– Чем ваша подруга задумала убить отца?

Прямота, с которой была высказана мысль, не отпускавшая Агату, сильно помогла. И укрепила.

– Валерия никогда не поднимет руку на отца…

– Но ведь что-то готовится. Иначе для чего вам знакомиться с ее братом, ныне управляющим страховым обществом.

– Вчера я была в доме Алабьева… Валерия устраивает масленичные посиделки с играми… Познакомилась я не только с Кириллом Макаровичем, но со всеми служащими их общества.

– Что же замышляет ваша подруга?

– Я не знаю, – ответила Агата так, что ей нельзя было не поверить. – Даю вам слово, что не допущу никакой глупости… Она во всем со мной советуется…

– Похвально. Прошу вас отказаться от благородного порыва.

Агата хотела возразить, но тут вдруг сообразила, что упустила из виду одну очевидную мысль: откуда Пушкин знает Кирилла Алабьева?

– Вы расследуете какое-то преступление вокруг общества?

– Вас не касается, – строжайше сказал Пушкин. Как только мог строго. – Занимайтесь блинами и не лезьте никого спасать. Если узнаете что-то серьезное, сразу сообщите мне. Примем меры…

С нее было достаточно. Ни одного доброго слова. Одни упреки. И строжайшие указания. Агата решительно спрятала руки в муфту.

– Мой милый Пушкин, – сказал она, повторяя интонацию тетушки, – обойдусь без ваших нравоучений… И знаете что? Я подписала договор страхования… В случае моей смерти один человек получит такую страховку, что будет обеспечен до конца своих дней… Он еще не знает об этом. А вас это совершенно не касается…

Агата прикрикнула на приказчика, чтобы завернул тяжелейшую сковородку, бросила на прилавок две купюры и приказала доставить покупку в Большой Девятинский переулок, где находится Общество, что печется о распространении полезных знаний среди женщин.

Уходя, Агата нарочно задела плечом Пушкина. Хотела как можно больнее задеть. Но, кажется, он ничего не почувствовал. Не мужчина, а какой-то кусок льда… Зря Агата Кристафоровна ее переубеждала. Ничего не получится…