Глава 16

Возвращалась я в плохом настроении. Во-первых, так и не определилась, стоит ли сдавать Дмитрия Александровича. А во-вторых, я, хоть и провела дома целых два дня, чувствовала себя там лишней. Костя с Тайишкой разве что на месте от нетерпения не подпрыгивали, когда я уходить собралась. Интересно, до них дошло, что их отношения продлятся ровно до тех пор, пока я не вернусь окончательно? Или они надеются, что я не вернусь вообще? Я! В свое родное тело и в свой родной мир! Как будто я еще кому-то доказывать должна свое исконное право. Ладно, чем бы дети не тешились, лишь бы потом не делали вид, что я им всю малину испортила.

Я очнулась в спальне Шакки, но в кресле сидел Эльрик. Парень, как только я открыла глаза, бросил в сторону:

— Марушка, сообщи господину, что Ольга вернулась.

Та, оказывается, стояла возле двери.

— Как вернулась?! И что же, он теперь снова ее любить начнет? Ладно-ладно, пойду сообщу.

И только после этого Эльрик посвятил внимание мне:

— Ты здесь совсем недолго, но уже успела сделать из Марушки склочную бабу. Чего еще ждать?

Я села и потянулась. На мне было какое-то новое платье, довольно широкое и удобное, хоть и с вычурными кружевами на груди. Вот зачем кому-то понадобилось меня переодевать? Или они хоронить меня в этом помпезном наряде собрались?

— И тебе привет, Эльрик. Смотрю, господин тебя заставил нести караул. А сам он чем занят?

— Так ёки и занят. Нарадоваться не может, что новенького демона получил. Но ты вовремя, он уже пару часов назад про тебя спрашивал.

— И сколько ты тут сидишь, бедолага? Кстати, а тебе уже сообщили, что ты будешь учить меня читать?

Эльрик начал было кривиться, но словно передумал и улыбнулся:

— Знаю. И господин хорошо за это платит. Он вообще хорошо платит, так что мне до темного пня, что делать придется.

Сквозь окно донеслись крики. Я даже вопроса задать не успела, как Эльрик объяснил:

— Это Марушка. Ругается теперь со всеми подряд, и не замечает, наверное, что остальные слуги на ее крики не реагируют. Если желаешь наводнить это местечко полным хаосом, попроси господина им всем вернуть эмоции. То-то веселуха здесь начнется!

Он рассмеялся. С Эльрика станется лишний раз всхохотнуть. Я уж было подумала, не посоветоваться ли с ним о Дмитрии Александровиче, но вовремя осеклась. Я пока не могла быть уверена, что он не выдаст меня, да и в дельной помощи тоже сомневалась. И потому договорилась с ним с завтрашнего же вечера начать занятия. Неплохо будет пообщаться с ним поближе, а там уже и решать.

Судя по всему, Эльрик не особенно горел желанием при мне засиживаться, и, убедившись, что я в порядке, просто ушел.

Я через некоторое время заскучала. Похоже, ёки забавляет господина Шакку намного сильнее, чем я, потому что он не спешит бросаться ко мне после долгой разлуки. Решившись, направилась по известному пути в подвал. Внизу было по-прежнему прохладно и жутко, но на этот раз от стен эхом отдавалось сдавленное рычание.

Господин Шакка стоял перед огромной клетью. Сказал, не оборачиваясь:

— С возвращением, Ольга. У нас все получилось. Весь двор принес мне соболезнования, а его величество пообещал провести тщательное расследование. Письма написали даже те, кто в столице в день твоего убийства не был. На всякий случай. А у тебя какие новости?

— Я… Там Тайишка в моего бывшего влюбилась. И чем дольше я здесь нахожусь, тем запущеннее становится ситуация…

Я просто озвучила свои мысли по инерции, сама же была поглощена зрелищем. В клетке на полу лежала почти бесформенная масса, но она двигалась: иногда вверх поднимался столб и становился похож на человеческую руку, иногда вся эта огромная черная куча рвалась вверх широкой стеной и тут же снова падала на пол. И рычание раздавалось от нее. Я сделала шаг и вскрикнула оттого, что масса мгновенно поднялась и бросилась на прутья, в этом же положении и замерла.

— Отойди подальше, — произнес Шакка. — Ёки питаются эмоциями и для этого им не надо прикасаться к жертве.

Я послушно отступила к самой лестнице.

— Это так выглядят демоны на самом деле?

Некромант ко мне до сих пор ни разу не повернулся. Он словно бы взгляда не мог оторвать от занятного шоу.

— Не имею понятия. Ёки могут принимать любой облик — животного, человека или даже растения. Издали не отличишь. Поэтому они так опасны. Могут подойти слишком близко, и тогда уже простой человек не спасется. Они сжирают эмоции дочиста. Видела моих слуг? Так вот, после ёки и такого не остается.

— Ого, — я ответила, чтобы поддержать разговор, но меня неприятно потряхивало. — А чем вы его кормить собираетесь?

— Со временем можно будет перейти на обычную пищу. Асур ведь два года протянул. А пока… можно его покормить, например, Марушкой. У нее явно сейчас много лишних эмоций.

— Вы ведь шутите?!

— Шучу. Но она в самом деле раздражает. Вот, видишь, как он к тебе принюхивается? Это ты так за Марушку переживаешь или по мне соскучилась? Ёки не обманешь, он сейчас слюной от тебя захлебнется.

— А я, между прочим, слышу, как вы улыбаетесь!

— Улыбаюсь.

Он наконец-то развернулся и посмотрел на меня. Да зачем же природа создает такие глаза, от которых самой улыбаться хочется? Подошел ближе.

— Так соскучилась?

— Ни разу там про вас не вспомнила!

— Я тоже о тебе не думал. Некогда было, сама видишь. Понадобится уйма времени и сил, чтобы он начал хотя бы говорить.

— Вы все о демонах! — меня его ответ немного разочаровал. — В моем мире таких людей называют сумасшедшими учеными! Кто о чем, а Шакка о демонах!

— Так все-таки соскучилась?

— Кто вам это сказал?

Он уже подошел совсем близко и, притянув за талию, поцеловал в губы. Просто коснулся, без страсти или возможности продолжения. И при этом ёки так взвыл, что я дернулась в руках некроманта. Он не выпустил и тихо рассмеялся:

— Интересно, демон сейчас чьи эмоции улавливает — мои или твои?

Я попыталась отстраниться, но его рука была твердой, а голос настолько мягким, что я невольно начала путаться в ощущениях:

— Не знаю. Может, общие?

— Может. Ладно, тогда признаю — я соскучился. И очень рад, что ты вернулась сама.

Ёки, как будто был создан детектором лжи, завопил еще громче и начал биться о решетку.

— Я лучше пойду, — смущенно выдавила я. — Не хочу участвовать в пытках демона, пусть даже он и демон.

— Иди. Встретимся в спальне.

И отпустил. Я поспешила скрыться, но спиной чувствовала его взгляд и жгущую улыбку.

Уж не знаю, как у него с некромантией, но заставить волноваться он точно умеет. К счастью, в коридоре на втором этаже я столкнулась с Марушкой, и только за счет нее смогла отвлечься от мыслей. А она как будто ждала меня: водила сухой тряпкой по раме с картиной и поглядывала в мою сторону.

Я вовсе не была намерена развивать предыдущий конфликт. И потому сделала вид, что никакого напряжения в наших отношениях не заметила:

— Марушка, тебе помощь нужна?

— Нет! — она почему-то обрадовалась и вприпрыжку направилась ко мне. — А может, мне лучше ванну приготовить?

— Да я сама с этим справлюсь, — я недоумевала по поводу ее странного восторга. Или Марушка тоже хотела сделать вид, что никакого конфликта между нами нет?

— Ну что вы, госпожа! Давайте я вам волосы вымою!

— Госпожа? — не поняла я. — С каких это пор? И мы, кажется, на ты уже переходили!

— Точно ведь! — она неожиданно подхватила меня под руку и направила в спальню господина. — Оля! Неужели вообще никаких распоряжений нет?

— Ты по работе, что ли, заскучала? Или подлизываешься так?

— Подлизываюсь! — она с вызовом подняла голову. — Нельзя?

Я окончательно растерялась:

— Можно. Да только незачем. Я с тобой воевать не собираюсь — ни за господина, ни за кого-то еще.

Она уселась вместе со мной на край кровати.

— Сдался мне этот господин, в самом деле! Я ж его никогда и не любила, если разобраться, мне любить было нечем! Так что извини меня, Оля, за ту обиду!

Странный поворот разговора, если учесть, что всего пару часов назад Марушка сокрушалась, что я из своего мира вернулась. Ну да ладно…

— Я и не злюсь. И все понимаю. Так как тебе живется с эмоциями? Не хочется снова от них избавиться?

— Ни за что! — уверенно отозвалась она. — Кстати, об этом, раз уж ты сама разговор завела. Тут это… Ну…

Похоже, после этого «ну» и раскроется причина, зачем она меня караулила, а потом умаслить пыталась. Я поторопила:

— Говори уже!

Она опустила личико и принялась теребить фартук. Кое-как сподобилась объясниться:

— Оля, не могла бы ты попросить господина Шакку… ну… чтобы он и остальным эмоции освободил? Мне уходить отсюда не хочется, но с тоски с ума сойти можно!

Ну да. А если некромант пойдет на эту уступку, то сойдет с ума от скандалов. Если уж одна Марушка столько шума способна производить, то каково будет слушать разборки нескольких десятков слуг? Но так она жалобно теребила свой треклятый фартук, что у меня просто духу не хватило ответить сарказмом:

— Марушка, а с чего ты взяла, что господин прислушается ко мне? Он один раз на такое пошел из чистой вредности — показать мне, насколько необдуманные решения я принимаю. Но я до сих пор считаю, что с тобой все правильно произошло и ничуть не жалею! Лишь бы ты не жалела.

— Ну, я уж точно обратно не хочу! Ты не представляешь, каково это! То есть и я раньше не представляла, но теперь-то знаю! Что удивительного, что я и для старинных друзей прошу той же судьбы?

Конечно, удивительного в этом ничего не было. Даже если Марушке просто ругаться не с кем — и такой мотив достаточен. А уж если и их интересы принять во внимание, то справедливое решение на поверхности. Каждый человек должен иметь свободу воли любить, ненавидеть, ругаться, злиться, мириться и дружить. И при всем этом понимании я не думала, что господин Шакка к моим словам прислушается, а смешить его лишний раз не хотелось.

Потому я выдавила:

— Я попытаюсь, но не обещаю, что получится.

Она от радости в ладоши захлопала:

— Получится, получится! Ты только не спеши! Пусть он совсем к тебе привяжется, и тогда ультиматум поставь: либо так, либо ты от него в свой мир сбежишь и любить его перестанешь!

Вот это она загнула! Или действительно совсем не понимала, что происходит, или слишком сильно надеялась на помощь в этом вопросе и потому перебирала даже нерабочие варианты. Интересно, чтобы она ответила, заяви я, дескать, если на карту поставить благополучие всех ее знакомых и мое возвращение, то я ни секунды бы не размышляла? Но я разочаровывать ее не желала. Потому поспешила свернуть разговор:

— Посмотрим, Марушка, как дело пойдет. И если появится хоть один шанс, то я его использую.

Она вскочила на ноги, обрадованная, как если бы я ей клятву дала, и заголосила с новой силой:

— Тогда теперь ванна! Сделаем все возможное и невозможное, Оля, чтобы господин без тебя жить не смог!

И какое отношение к этому имеет ванна? Но я не сопротивлялась, в том числе и когда она потащила меня ужинать. Сама за стол не присела — не положено. И некромант из подвала так и не поднимался, поглощенный новым развлечением. Марушка щебетала вместе с кухаркой и Лилей, дочерью садовника, да так звонко, что я каждое слово расслышала. Она без зазрения совести врала им, что уже все устроила и очень скоро они станут точно такими же, какими были при жизни. Очевидно, им до этих новостей было перпендикулярно, но Марушка сама себя подзадоривала. Надо будет непременно ей снова объяснить, что от меня в этом вопросе не так уж и много зависит.

Едва стемнело, господин Шакка вошел в спальню и задумчиво оглянулся на дверь.

— Я пока и сам не могу понять, что происходит, но Марушка совершенно точно сейчас прошептала мне вслед: «Беспокойной вам ночи, господин!». Или у меня плохо со слухом, или у нее какие-то новые планы.

Он повернулся и посмотрел на меня. Я не знала, куда спрятать взгляд. Он недвусмысленно дал понять, что произойдет после моего возвращения. И хоть целый день так и не нашел для меня времени, но сейчас он здесь.

— А ты почему до сих пор в платье?

Я оцепенела и переспросила:

— В каком смысле?

— Ты в нем спать собираешься?

Улыбнулся едва заметно и направился в смежную комнатку, где располагалась ванна. Я же, пытаясь унять дрожь, быстро переоделась в ночную длинную рубаху и забралась под одеяло. Шакка не спешил, но когда вышел, я закрыла глаза и притворилась спящей. Даже не понимаю, почему это сделала, ведь уже призналась самой себе в желании. Но стоило двери скрипнуть, как я вмиг чего-то испугалась и передумала.

Он лег рядом и источал при этом запах того самого мыльного порошка, которым совсем недавно щедро посыпала меня Марушка. Я не шевелилась, и тогда он сказал тихо, на грани слышимости:

— Ты не спишь. Я еще не привязал твое сознание к этому телу, и потому если бы ты уснула, то вернулась бы домой. Сейчас привяжу.

Я от неожиданности открыла глаза. И точно ведь! Могла ведь ненадолго сгонять к Тайишке, но очевидно мысли мои заняты были совсем другим. Сейчас на нем были одни широкие брюки, а на влажных волосах блестели капельки воды. Я закрыла глаза, чтобы больше этого не видеть.

Господин Шакка откинул с меня одеяло и положил руку на грудь. Все, теперь уже не уйду. Он что-то шептал, шептал, и притом сам приближался ко мне так, что последние неразборчивые звуки произнес, касаясь губами моего уха. Кажется, в прошлый раз он сделал привязку быстрее, или я от близости растерялась. Нет, совершено точно тогда все было иначе — его руки так не обжигали, а от шепота не хотелось сжаться. Он убрал руку и навис надо мной, наваливаясь только на край бедра.

— Ну же, посмотри на меня, Оля.

— Зачем? — и вопреки этому вопросу, я открыла глаза.

— Не хочу, чтобы ты от меня закрывалась. А когда ты так смотришь, то ничего спрятать не можешь.

Я отвечала точно так же тихо:

— Что же я прячу?

Он долго молчал, а потом сказал совсем не то, что я ожидала услышать:

— Свои сомнения. Страх.

— Думаете, прямо сейчас я вас боюсь?

— Не меня. Страх потеряться. Страх поддаться, влюбиться… капитулировать. Ты хочешь меня, но этот страх мешает.

— Секс далеко не всегда имеет общее с влюбленностью.

— Секс? Сколько же слов вы используете для занятий любовью?

— Много. И это как раз подтверждает то, что мы далеко не всегда связываем секс с любовью. У нас относятся к нему проще, если по взаимному согласию.

— Сколько мужчин были в тебе до меня?

Поразительная формулировка! Наглая, самонадеянная, но заставившая сбиться дыхание. Я взяла себя в руки:

— И такие вопросы у нас задавать не принято.

— Почему? Боитесь вызвать ревность? Но я не ревнив уже лет семьсот.

Этот разговор был совсем неуместным, но я поинтересовалась:

— Начиная с какого момента? Кого и когда вы любили в последний раз?

— Я забыл ее имя.

— И все же!

— Самая обычная девчонка, которая жила в соседнем доме. Первая влюбленность, первая страсть, а потом во мне открылись большие таланты к некромантии. Я уехал учиться, а она ждала. Я становился все могущественнее, а она ждала. Под мои ноги ложился мир, а она все ждала. Я нашел способ продлить молодость и только тогда вернулся за ней. И оказалось, что моя любимая — древняя старуха, всю жизнь прождавшая в одиночестве. Что любовь к ней для меня всегда стояла на десятом месте после других целей. Это самая искренняя история моей единственной любви. Нравится?

— Вообще-то, нет. Наверное, я подсознательно надеялась, что раньше вы были другим и только с годами окаменели. Но выясняется, что вы никогда особенно хорошим человеком и не были.

— Не был. Положи еще один минус на мой счет.

— Их уже слишком много.

Он наклонился к моему лицу, но губ так и не коснулся:

— Кто-то рожден романтиком, Ольга, кто-то циником. Кому-то быть отцом и мужем, а кому-то воевать ради других побед. Твой мир не таков?

— Нет, господин Шакка, в этом смысле все точно так же.

— Назови меня по имени.

— Керин.

Он коротко выдохнул, как если бы и правда наслаждался звучанием своего имени, произнесенным моим голосом.

— Сегодня я возьму тебя, потому что больше не хочу ждать.

— А если откажусь? Ведь до сих пор вы давали мне выбор.

— Попробуй, — он прищурился. — Откажись.

И сразу поцеловал, прижимая меня всем весом. Я бездумно обняла его, потерялась от ощущения мокрых волос под пальцами, гладкой кожи. Почти вцепилась в его спину и не заметила, как он начал приподниматься, а я потянулась за ним. Вся выгнулась, когда он провел языком по моей шее, и сама в ответ поцеловала его в подбородок, спускаясь ниже и от накопленной страсти начала прикусывать кожу.

— Тише, тише, Оля, не спеши так. Ты меня с ума сводишь.

От шепота утонула в ощущениях и, когда он подхватил ночную рубаху снизу, и потянул вверх, не сопротивлялась. Его пальцы почти сразу оказались внутри, массируя, а губы остановились на соске. Возбуждение путало мысли, но мне было мало его ласки — хотелось самой касаться языком его кожи. Керин был прекрасен, и от вида его тела у меня в животе сворачивался тугой узел. Я отпустила себя, перестала контролировать и отвечала такими же рваными, напористыми движениями. Он как будто не хотел отдавать мне инициативу, но иногда замирал, позволяя мне целовать его плечи, грудь, живот. Поднялся на колени, я спонтанно провела ладонью по его штанам, а потом, решившись, стянула их вниз. И, возможно, только осознание, что дальше уже никто никого не остановит, заставило меня одеревенеть.

Керин сам перехватил мою руку и заставил обхватить член. Под пальцами пульсировало, я едва не застонала от одного этого ощущения. Я хотела его. И даже если бы прямо сейчас в комнату ворвалась Марушка, то я уже не смогла бы от него оторваться. Но он взял меня за плечи и с силой оттолкнул. Я рухнула спиной на постель, а Керин, раздвинув бедра и разместившись между ними, снова лежал на мне. И очередной поцелуй, заставивший забыть обо всем, чего я хотела до сих пор. Однако вскрикнула прямо ему в рот, когда внутри взорвалось болью. От неожиданности попыталась надавить ему на плечи, чтобы остановился.

— Нет-нет, Ольга, теперь расслабься. Ведь ты уже лишалась девственности.

Он ввел член до конца, замер на секунду, а потом снова начал двигаться — сначала очень медленно, осторожно, и, когда боль утихла и я начала подаваться бедрами на него, ускорил темп. Едва я привыкла и начала ощущать новый прилив возбуждения, он подхватил мою ногу под коленом и поднял, прижимая бедро к боку с силой, при этом ощущения внутри изменились — стали намного ярче. Я застонала в голос.

Керин начал входить в меня с таким напором, что я перестала пытаться попасть в этот бешеный ритм. Он выходил почти полностью, а потом резко врывался, выбивая из меня неконтролируемые стоны. Оргазм был уже близко — я не могла не чувствовать, как все напряжение скапливается и натягивает каждое мое сухожилие, но за секунду до пика Керин остановился, посмотрел мне в глаза, ответил на мой разочарованный всхлип беглой улыбкой, а потом подхватил под спину и резко развернул. Вцепился пальцами в бедра, заставляя немного приподняться, и вошел. Мне хватило нескольких толчков, чтобы кончить. Но он все продолжал вколачиваться в меня, продолжая мой оргазм и подбрасывая его на новый виток. Я даже не заметила, как член внутри напрягся и выплеснулся.

Меня, безвольную и еще толком не пришедшую в себя, загребли в охапку и прижали к голой груди. Я расслышала, как стучит его сердце. Мое, возможно, стучало точно так же.

— Керин, я не знаю, что теперь говорить…

— Ничего не говори, если не хочешь.

— Тайишка была девственницей, я совсем об этом забыла.

Он усмехнулся мне в макушку. Но я уже начинала мыслить и потому подняла лицо вверх:

— Как у вас тут защищаются от беременности?

Керин вдруг стал серьезным:

— Ты не поняла до сих пор? Тайишка не будет стареть и болеть, но родить ребенка она не сможет.

— Вот как, — равнодушно ответила я. — И что же, она будет жить вечно?

— Нет, конечно. Если только не поддерживать ее тело магией. Но и это не вечно. Вечного вообще не бывает — третий закон некромантии.

— Повезло ей. Точнее, будет везти, пока она вам не надоест, и вы не найдете себе новое развлечение.

— Ты сейчас в самом деле позавидовала Тайишке?

— Нет, конечно. Я просто всегда после потери девственности несу всякую чушь.

Он с тихим смехом уложил меня на постель и обнял, позволив наконец-то погрузиться в сон.