Глава 6

ОСТРОВ

Островок был небольшим. Две тысячи шагов в ширину, пять тысяч в длину. На западном краю возвышался вулкан, из подножия которого выбивался небольшой поток горячей, почти кипящей, с сильным запахом тухлых яиц, но вполне годящейся для питья воды.

По склонам вулкана, доходя почти до самого кратера, рос буйный тропический лес, который захватывал практически весь островок, если не считать узенькую полоску песчаного пляжа вдоль пологого восточного берега, где приливные волны не позволяли укорениться даже местной сверхживучей траве. Множество птиц, в том числе съедобных и даже весьма вкусных — до курочки им, конечно, далеко, но и отнюдь не чета тем воронам, которые не так давно составляли основу моего рациона. Видел несколько коз, непонятно как здесь оказавшихся. Множество рыбы, мидий и крабов на прилегающем мелководье. В общем, райское, почти райское место, которое имело, на мой взгляд, только один небольшой недостаток: здесь было скучно!!!

Нет, в тот момент, когда прокравшаяся Лесса пересказала мне подслушанный ею разговор между отцом и капитаном спасенной, причем в том числе и мной, команды, это и впрямь показалось мне лучшим выходом.

Наверное, я смог бы перебить всех этих «таможенников Мелари». Но… Своя логика в словах хромоногого капитана имелась. Даже убив их всех и выбросив трупы за борт, уверенности, что мне удастся устранить все следы их пребывания на судне, не было никакой. Скорее уж была уверенность в обратном. Да и матросы… вряд ли они станут молчать о подобном происшествии. А это след. Ко мне, Лауре, Лессе и Гессару. На последнего мне в общем-то было наплевать, особенно после того, как он был готов сдать меня инквизиции, как говорится, тепленьким и упакованным, но вот Лессу было действительно жалко. Ведь не испугалась, предупредила, хотя и не могла не понимать, что идет не только против отца, но и против почти всемогущей инквизиции.

Да и… не то чтобы убийство этих «таможенников» меня беспокоило — враг он и есть враг, тем более настолько неблагодарный, — но вот предупреждение голоса об опасности призыва той странной силы… Смертная сила, как он сказал. В это я верил. Так что… ближайшие недели три, максимум — месяц я проведу на этом весьма симпатичном островке. За это время Гессар доставит убедившихся в моем «падении за борт» «таможенников» в ближайший из портов герцогства Мелари, после чего, пройдя все проверки, вернется за мной.

Скажете, что я наивный северный юноша? И куковать мне на этом острове всю оставшуюся жизнь? С чего, мол, ему возвращаться и забирать меня с риском для своей только-только очищенной в глазах инквизиции репутацией?

Вернется-вернется, без всяких сомнений! Если, конечно, не захочет вместе со всем экипажем разделить печальную участь «таможенников», которые примерно через две недели после прибытия в порт начнут массово и весьма мучительно умирать от моего «проклятия». Уж не знаю, насколько действенными могут быть проклятия паладина Темной Леди, но вот в возможностях «Эликсира Преданности» у меня сомнений нет никаких.

Как-никак, один из любимых ядов моей мамы. Две недели отличного самочувствия и бодрости, затем от трех до семи дней постепенно усиливающейся боли и, наконец, неизбежная смерть. Если, конечно, не принять противоядие. Причем противоядие имеется двух типов: временно откладывающее действие яда, принимать которое можно неограниченно долго, если, конечно, запас противоядия позволяет, и окончательно излечивающее. И если запас первого противоядия в расчете на два месяца для всей команды — мало ли какие случайности произойдут — я дал Лауре с собой, то второе сварю, только когда шагну на борт. Или, наверное, даже лучше — когда сойду с судна в Реисском порту. Осторожность она излишней никогда не бывает.

Вот только одного момента я так и не предусмотрел. После лаорских воровских трущоб, где я провел немалую часть своей жизни, после недавних приключений и интриг тихая, спокойная, размеренная и безопасная жизнь на острове оказалась невыносимо скучной!

Нет, в первый день я искренне наслаждался отдыхом, отсутствием опасностей, болтливых девушек, покоем, теплым морем и мясом населявших окрестные скалы диких уток. Не курочка, конечно, но, в общем, тоже весьма и весьма!

На второй день я тоже наслаждался. Правда, искренности немного поубавилось.

На третий, укрывшись в шалаше от проливного тропического дождя и сбивающих с ног порывов ветра, я со злостью обгладывал полусырую утку. Костер из мокрых дров получился какой-то слабый, постоянно норовя угаснуть и напустить в мой шалашик клубы едучего дыма. При этом я печально размышлял о том, что напрасно поосторожничал: следовало просто поубивать этих инквизиторских псов и плевать на возможные последствия!

Четвертый день ознаменовался повышенной осторожностью уток и, как следствие, фруктово-ракушечной диетой. Резкое «фи», высказанное по этому поводу моим желудком, окончательно отвратило меня от мыслей о пользе отшельничества. То есть кому-то оно, может, и благо… но конкретно для меня чревато полным расстройством, причем не только психики, но и пищеварительного тракта! И неизвестно, что из этого хуже!

Пятый день. Обуреваемый нестерпимой скукой и припомнив сказки о приключениях Робинсона Краза, которые в детстве рассказывала мама, я решил исследовать свою обитель более тщательно. В конце концов, если этот несчастный путешественник, проживший на небольшом островке более двадцати лет, смог отыскать на маленьком клочке суши кучу приключений и даже какого-то дикаря по имени Пятый День, то чем я хуже? Может, если и не приключения, так хоть травок каких полезных найду? На таких вот затерянных вулканических островах весьма интересные по свойствам растения найтись могут.

Шестой день моего отпуска. Интересно, почему эта сокровищница до сих пор никем не занята и не охраняется? А ну их, к Темной Леди, приключения… К ней же золото. Ах да, человеческое общество и так называемую цивилизацию туда же, до кучи. Тут такие травки есть!!! Хе-хе!!! Я повелитель мира! Утки, бойтесь!!!

Седьмой день. Утро. Болит голова. Хочется есть. Утки действительно боятся. Зачем я их пугал?

Вечер. Голова уже не болит. Помимо всего прочего, я нашел здесь очень приличные заросли ацеласа. Но вот пробовать на вкус ваббу дрожащую было действительно плохой идеей. Запомнить и записать — больше никаких экспериментов с галлюциногенами! По крайней мере, на самом себе!

Восьмой день. Немного оклемался. Хорошо, что здесь так много ацеласа. Плохо, что утки стали очень пугливы.

Следующие три дня были посвящены тщательнейшему прочесыванию острова, строительству сушильни и сбору трав. Я уже говорил: ацелас не золото. Он гораздо ценнее. Точнее, от десяти до двадцати мер золота за меру сушеных листьев.

Цену же за правильно собранные и высушенные корни я и вовсе не знаю. Не продаются такие ценности! А ведь на этом островке имелись и иные, весьма и весьма интересные растения… Да та же вабба дрожащая… Между прочим, важнейший ингредиент зелья, позволяющего исцелять некоторые опасные психические заболевания. И встречается еще реже, чем ацелас.

В общем, сушильню для трав я организовал по всем правилам, не поленился, в отличие от собственного шалашика. Да и то: если мне на голову просочится дождевая вода, то я как промокну, так и высохну. А вот если вода попадет на сборы, то они же испортятся!

Я как раз завершал развешивание сборов на просушку, когда услышал какую-то грустную и красивую песню на незнакомом мне языке. Нежный и словно звенящий девичий голос доносился со стороны скалистого берега.

Подавив первый порыв немедленно выглянуть наружу, я с подозрением взглянул на свои руки, а затем на пучки ваббы, которую развешивал как раз перед этим. Интересно. Ни в одной из прочитанных мной книг не писали, что ее сок может впитываться сквозь кожу. Перорально — да. В эффективности воздействия я убедился лично. Вдыхание дыма тлеющих листьев тоже эффективно. Но чтобы воздействие проявлялось при попадании на кожу? Любопытно! И опасно. Особенно при отсутствии перчаток. Каковых у меня, к большому сожалению, не имелось.

Впрочем, развешивание трав я не прекратил. Подумаешь, бред… Будто у меня бреда не бывало. А такие деньги, что я смогу выручить за снадобья на основе этих трав, на дороге не валяются! Так что вначале дело, а выяснить, что за галлюцинации мне подкидывает вабба, можно будет и позже. Когда работу закончу. Не так уж все в прошлый раз и плохо было. Даже в чем-то занимательно. Правда, вот с утками нехорошо получилось…

Много времени привычная работа не заняла. Так что уже через четверть часа я пробирался в сторону скалистого берега, внимательно прислушиваясь пусть к несколько монотонной, но приятной песне. Любопытный глюк. Очень любопытный. Прошлый раз я видел… ну, не важно что. А сейчас вот, песня.

В том, что слышимые мной звуки имеют в своей основе воздействие ваббы дрожащей, я не усомнился ни на миг. Расстояние до скалистого берега было не таким уж малым, да и море там бурное. Перекричать прибой… В принципе можно, но глотка должна быть луженой. И разумеется, никакой приятной песни из столь громких звуков получиться попросту не может.

А тут… Слышимость практически через весь остров, и по мере приближения громкость почти не меняется. Что однозначно указывает на то, что песня эта звучит лишь в моей голове.

Впрочем, красивая песня далеко не самый плохой вид галлюцинации. Да и уткам на этот раз ничего не грозит… Я надеюсь…

— Ага… — Усевшись на удобную, словно специально предназначенную для моей задницы выемку в каменной глыбе, я привалился спиной к теплому, нагретому солнцем камню и любовался на свою галлюцинацию.

Расположившись на высокой скале на самом краю далеко выдающегося в море узкого скалистого мыса, галлюцинация расчесывала длинные золотисто-соломенные волосы и во весь голос распевала незнакомую мне, но очень красивую песню глубоким и нежным голосом, напоминающим звон хрустальных колокольчиков.

В общем-то это было вполне логично… Возраст у меня подходящий, самое начало созревания, мама говорила, что гормоны в этом возрасте просто бешеные… Ну и что еще я мог увидеть, кроме голой девушки?

Хотя… припомнив недавний эпизод и запуганных уток, понял, что много чего… Впрочем, эта галлюцинация мне нравилась гораздо больше. Тонкая, стройная талия, красивый профиль лица с полуприкрытыми глазами, прекрасный голос и… очень изящный, скорее не рыбий, а больше похожий на дельфиний хвост, которым она в такт песне легонько шлепала по проносящимся под нею волнам.

— Однако какие симпатичные у меня галлюцинации, — негромко произнес я во время небольшого перерыва, любуясь линией спины морской девы. Ну, не совсем спины, но место ее перехода в хвост я рассмотрел внимательнейшим образом. Разумеется, из чисто научного интереса и никак иначе!

Впрочем, как ни тихо я это произнес, мои слова были услышаны. Русалка обернулась, испуганно дернулась, заметив меня, и на ее лице отразилось искреннее недоумение. Некоторое время она словно колебалась, а затем, развернувшись ко мне всем телом и представая анфас, вновь запела.

— М-да? Это что такое? — Я был искренне разочарован. Со спины русалочка была просто очаровательна. Но вот при взгляде спереди… У моей галлюцинации грудь могла бы быть и побольше! А так… Ну, не совсем доска, конечно, но и приличными сиськами эти две передние припухлости назвать было никак нельзя. Да и вообще, могла бы она быть и постарше!

Я напрягся, прикрыв глаза, пытаясь нафантазировать изменения — вот грудь начинает увеличиваться, лицо становится немного старше, губы чуть утолщаются…

Ни фига!!! Обидно, между прочим, до сих пор я был уверен, что галлюцинации должны подчиняться желаниям. Это что же получается — я подсознательно мечтаю о такой доскообразной полувобле? Да не может такого быть! Это все вабба глупые глюки навевает! То утиные герои в черных плащах и странных головных уборах на груде золота, а теперь вот эта закуска малолетняя…

А меж тем «малолетняя закуска», не обращая внимания на все мое разочарование, старательно пела, и ее песня словно обволакивала, окружала меня. Начинало казаться, что русалка искренне пытается что-то сказать, сообщить нечто очень-очень важное… Она словно звала подойти поближе, прильнуть к ней…

— Фу… — Я помотал головой, сбрасывая наваждение. Нет, может быть, я бы и поддался на эти хрустально-нежные уговоры, но вот совсем недавний позор при запугивании уток с целью ограбления был еще слишком свеж в моей памяти.

Нет уж! Галлюцинациями лучше любоваться издалека, а вот лезть к ним с объятиями строго противопоказано. Мало ли чем эта русалка является на самом деле? Потом самому стыдно будет…

И вообще, что я, полмесяца не подожду, что ли? А там корабль приплывет, еще пара-тройка недель хода — и на берег сойдем. Говорят, в княжестве девушки красивые… Если по Лауре судить, то истинную правду говорят. Да и в любом случае — ну не с галлюцинациями же целоваться? К тому же плоскогрудыми. Очнешься — а там камень. Или еще что похуже. Во-первых, стыдно, во-вторых, негигиенично, да и оцарапаться можно… Так что я лучше издали полюбуюсь да песни послушаю. Красиво поет, зараза!

Вновь откинувшись на камень, я прикрыл глаза и с удовольствием прислушался. Голос у этого глюка, как бы то ни было, просто восхитительный! Аж гордость берет за свою фантазию. Пусть и под ваббой, но такое напредставлять дорогого стоит!

Просидел я так недолго. Совсем вскоре песня прекратилась, а когда я открыл глаза — на камне никого не было. Похоже, действие ваббы закончилось и галлюцинация вновь вернулась в глубины моего сознания, откуда была ненадолго выдернута «волшебным» соком.

Жаль… Впрочем, расстраивался я недолго. Теплое солнце, мягко рокочущий у ног прибой и никаких важных дел в ближайшие пару недель — исключительный момент, когда можно просто погреться на ласковом солнце и не задумываться ни о каких проблемах.

Распластавшись на камне, я перевернулся на живот, подложил под голову снятую с себя тунику и прикрыл глаза. Поспать отнюдь не самая плохая идея, особенно после пусть слабого, но отравления. Галлюцинации они вещь отнюдь не безобидная, даже такие симпатичные, как эта русалочка.

Штаны и сапоги, правда, я снимать не стал. Особо они не мешали, а сирена, пусть она и галлюцинация, но тем не менее все же девушка. Так что демонстрировать ей мой тощий филей или отравлять воздух запахом несвежих портянок будет явно дурным тоном.

Поспать не получилось. Стоило мне только смежить веки, как я почувствовал легкое подергивание за ногу.

— А?

Я открыл глаза. Похоже, решив, что действие ваббы закончилось, я сильно погорячился. Мой глюк… или нет: глючка? глюка?.. о, вот — галлюцинация (это ведь женский пол, верно?) не только никуда не исчезла, но и находилась в отличной форме. По крайней мере, за ногу она меня дернула, привлекая к себе внимание, вполне ощутимо.

— Чего тебе, Галлюцинация? — недовольным тоном спросил я у сирены. Сейчас, видя ее вблизи, можно было с уверенностью утверждать, что она едва-едва вышла из детского возраста, чем и объясняется отсутствие некоторых, весьма немаловажных, женских атрибутов.

— Я не Галлюцинация, я Аийшша! А как зовут тебя и почему ты не стал тонуть? — вежливость и деликатность явно не числились среди достоинств моей галлюцинации. Впрочем, логично. Это ведь моя галлюцинация.

— Можешь называть меня Сенномо. А почему я должен был тонуть?

— Когда я пою, все люди плывут ко мне, а потом тонут.

— Может быть, ты просто плохо пела? Ну или неправильно? — выдвинул я гипотезу.

— Все я правильно пела!!! — обиделась сирена.

— Если бы ты пела правильно, то я бы поплыл к тебе и утонул, — напомнил я ее собственные слова. — Попробуй еще раз, — заметив, что глаза девочки наполняются слезами, предложил я. Беседовать с собственным глюком — так и до сумасшествия дойти можно. А вот пела она и вправду красиво.

— Да? — она задумалась. — А если опять не подействует?

— Ну, если не подействует, тогда и будем думать, что не так с твоей песней. — Эта беседа стала меня забавлять.

— Хорошо, я попробую. — Усевшись рядом со мной, она вновь затянула свою песню.

— Эй, — прослушав несколько куплетов, я слегка дернул ее за хвост.

— Чего тебе? — Похоже, песня увлекла и ее саму. По крайней мере, на лице мелькнуло явное недовольство. — Не мешай, тут корабль неподалеку. Я его, кажется, зацепила!

— Я только хотел спросить: а куда мне плыть-то?

— Как — куда? Ко мне, конечно! Плыть и тонуть, разбившись о камни!

— Так ты и так уже здесь! Я плавать по суше не умею!

— Ага!!! Действует! А ты говорил, песня неправильная!

Тут она ненадолго отвлеклась и продолжила скороговоркой:

— Слушай, я попозже на камни отплыву и для тебя отдельно спою, а пока так послушай, ладно? — а то корабль сорваться может!

Кивнув, я молча откинулся на камни. Спереди она слишком молодо выглядит, а вот сзади зрелище вполне неплохое. Да и песня приятная… Прикрыв глаза, я начал погружаться в дрему. Все же замечательная колыбельная у этой сирены получается. Даже жалко, что, когда я проснусь, ее уже не будет. Сон был наиболее простым и эффективным способом прекратить воздействие ваббы дрожащей.

Проснулся от грохота и ликующего вопля сирены. Проспал я немало. Солнце уже коснулось горизонта, с моря дул теплый, но весьма сильный южный ветер, а высокие валы бились о камни.

Впрочем, бились не только волны. Боевая унирема неизвестной принадлежности предприняла отчаянную попытку взять на таран прибрежные скалы. К сожалению, древние камни оказались куда прочнее мореного дуба. Данное открытие вызвало такую волну нецензурной ругани с борта судна, что повисшие в воздухе выражения ненадолго перекрыли даже рев прибоя.

А затем из расколовшейся вдоль киля и быстро тонущей галеры прямо в бурное море начали выпрыгивать люди, отчаянно старающиеся выплыть к острову. Бурное море, вечерние сумерки и во множестве торчащие, словно острые зубы какого-то неведомого гиганта, скалы делали их шансы достигнуть земли весьма и весьма небольшими.

Я медленно огляделся вокруг и с силой ущипнул себя за руку, но ничего не изменилось. Закатное солнце, бурное море, тонущий корабль и поющая свою песню юная морская дева на камне прямо у линии прибоя.

— Значит, это не галлюцинации?

— А? Что?

Похоже, совершенно забывшая обо мне, увлекшаяся своим делом сирена ойкнула, прервала свое пение и поспешно обернулась.

— Это ты? А я уж испугалась. — Она улыбнулась, обнажая белые и нечеловечески острые зубы. Вот видишь? — Дева гордо приосанилась, слегка приподнявшись на хвосте, и махнула рукой в сторону гибнущего корабля и отчаянно выгребающих к земле людей. — Плывут и тонут, разбившись о камни. А ты говорил, песня неправильная! Сам ты неправильный, а песня какая надо!

— И чего ты испугалась?

Я напряженно улыбнулся, между тем старательно обдумывая происходящее. А оно, признаться, мне совсем не нравилось. До тех пор, пока я думал, что эта молодая хищница — мой глюк, поющий приятные песни, все было замечательно. Но сейчас, получив неоспоримые свидетельства реальности происходящего, я здорово занервничал. Не думаю, что моряки на корабле Гессара более устойчивы к песням сирены, чем экипаж разбившегося на моих глазах судна. И кто знает, не приспичит ли этой полувобле вновь начать свои песни, когда приплывет мой корабль. Пребывание же на этом острове в течение всей оставшейся жизни в мои планы никоим образом не входило. Может быть, лучше пресечь угрозу до того, как она станет бедой?

Стоило мне только подумать об этом, как сердце вновь кольнула тупая, ржавая игла, и я ощутил в правой ладони рукоять незримого меча. Один удар невидимого и неотразимого призрачного лезвия — и песен больше не будет… Никогда.

«Я же предупреждал, что тебе еще слишком рано призывать эту силу! — возник в голове знакомый шепот. — Но если призвал, действуй быстрее!»

В этот момент у меня в голове возникла мысль, и я разжал руку, отпуская призрачный меч в то небытие, из которого он возник. Мысль была простая: чем бы ни была обретенная мной сила — она влияла на меня, и влияла далеко не лучшим образом!

Разве еще пару недель тому назад, когда я был всего лишь Неженкой, травником на побегушках у банды Рвача, в моей голове возникла бы мысль решать возникшую проблему при помощи оружия, даже не попробовав иные пути? Нет сирены — нет проблемы? Это ведь не мой метод! Есть куда более эффективные и безопасные способы! Да и убивать девчонку, даже не попробовав договориться, пусть она на нижнюю половину и рыба, все же как-то неправильно.

— И вовсе я не испугалась. — Мои короткие сомнения, как и то обстоятельство, что буквально несколько ударов сердца назад ее жизнь висела на весьма тоненьком и непрочном волоске, остались не замечены сиреной. — Просто мама говорила, что нельзя позволять, чтобы до меня доплыл кто-то из людей, а то нехорошо может получиться. А ты так резко заговорил во время песни, что мне показалось, что я кого-то упустила.

— Мама? — Кажется, я вовремя сдержал свой порыв. Если она здесь не одна, а с родственниками, ее смерть ничего бы не решила. А вот неприятностей мне ее убийство могло принести немало. Сомневаюсь, что родители этой Аийшши так легко простили бы мне смерть своей рыбохвостой дочурки.

— Да, мама! И Айашша тоже. Это моя старшая сестренка. До нее как-то доплыл один моряк, несмотря на песню, и нехорошо получилось… Хвост у нее долго болел… — Словно демонстрируя, сирена прикоснулась к самому основанию своего хвоста.

— А меня почему не боишься? — Я решительно прогнал из головы мысли о том, что же именно понимает сирена под выражением «нехорошо получилось».

— Так ты же не человек, — простодушно улыбнулась Аийшша, — чего тебя бояться?

— Почему это я не человек? — Это заявление меня всерьез разозлило.

— Но ведь ты не попал под песню! Не стал плыть и разбиваться о камни. А значит, и хватать меня, подобравшись близко, не будешь… Ой!

Громко ойкнув, похоже, от пришедшей в ее голову мысли, сирена повернулась в сторону моря. Проследив за ее взглядом, я едва удержался — нет, не от ойканья, а от выражений куда покрепче.

Увлекшись беседой, мы совсем забыли про моряков разбившегося судна. А те, лишившись странного воздействия, оказываемого на них песней сирены, вовсе не собирались «плыть и тонуть, разбившись о камни». Точнее, часть «плыть» была выполнена большинством экипажа просто замечательно. А вот выполнение второй части — «тонуть, разбившись о камни» — явно пострадало. В данный момент, преодолевая бурные волны, выходили на берег моряки разбившегося судна, и выражение их лиц никак нельзя было назвать добрым и всепрощающим. Было очень похоже, что эти люди отлично осознают, кто виновен в их бедах, и намерены расквитаться с этим виновником самым решительным и болезненным способом.

— Ой, — вновь повторила сирена, мощным движением хвоста бросая себя в море.

— Лови гадину! — громко закричал находящийся ближе всех моряк в сбившейся набок красной головной повязке, из-под которой торчали засаленные полуседые волосы, и с большим шрамом на левой скуле. — Аркус, хватай паскуду, она в твою сторону пошла!

Возникла короткая неразбериха, закончившаяся, впрочем, вполне закономерным образом, — не так-то просто человеку поймать морское создание голыми руками.

— Ушла тварь! — полный нереализованной злости выкрик прервал бултыхание толпы людей, вызвав множество разочарованных возгласов.

Внезапно среди горестно-злых возгласов прорезался голос шрамолицего:

— Только одна тварь ушла! Лови второго! — Он вытянул руку, тыча грязным указательным пальцем в мою сторону.

В первый момент я даже обернулся. Но поскольку никакой второй сирены за моей спиной не обнаружилось, неприятную гипотезу, что под тварью эти люди имеют в виду меня, приходилось признать действительной.

— А я-то тут при чем? Я всего лишь спал… — вскакивая на ноги и озираясь в поисках наиболее удобного пути для бегства, выкрикнул я, стараясь хоть немного остудить явно нездоровый энтузиазм моряков.

— Хватайте его! Не дайте ему сбежать! — выкрики со всех ног бросившихся ко мне моряков явно демонстрировали неудачность моей попытки дипломатии.

Оскальзываясь на острых камнях, то и дело падая в воду, потерпевшие кораблекрушение бежали ко мне по прибрежному мелководью, и намерения их явно были далеки от желания сделать мне какой-нибудь приятный подарок. А ведь если бы не я, то Аийшша так бы и не прервала свою песню и, одурманенные ею, они наверняка все погибли бы!.. Нет в людях благодарности!

Все эти мысли крутились у меня в голове, пока я тоже со всех ног улепетывал в сторону леса. Разумеется, особой опасности эти несчастные для меня не представляли — при беге по камням разутому человеку весьма непросто догнать того, у кого есть обувь. А если и догонят, им же хуже. Сердце на мгновение замерло в предчувствии боли, той тянуще-острой, с ржаво-холодным могильным привкусом боли, что несла Силу, и вновь забилось, когда боль не последовала.

Это на крайний случай. «На самый крайний случай», — поправил я себя, еще старательнее перебирая ногами. Не стоит использовать всякую непонятную, но явно опасную и болезненную мистическую дрянь там, где можно обойтись простыми и надежными средствами вроде быстрого бега… через заросли чисской крапивы. Самое то для босоногих преследователей! Раздавшийся у меня за спиной взрыв воплей подтвердил правильность моих расчетов.

Преследование было прекращено быстро, надежно, минимальными средствами и весьма надолго. Бегать в ближайшие пару дней мои преследователи точно не будут. Вначале им придется шипы из ног повыдергать да дождаться, пока отек спадет.

Добравшись до своего шалаша, я призадумался. Мама рассказывала, было какое-то древнее произведение, в котором главный герой все время задавался вопросами: «Кто виноват?» и «Что делать?». С первым вопросом никаких проблем не было. Подставила меня эта Аийшша очень и очень неслабо. А вот второй вопрос был поводом для серьезнейших размышлений.

Я ведь как планировал: отсижусь на никому не известном островке, пока Гессер с Лаурой не сплавают до Армлета — столицы герцогства Мелари, отвозя в родные края потерпевших кораблекрушение «таможенных стражей» и продемонстрировав всем желающим мое отсутствие, что с полной однозначностью должно продемонстрировать мою гибель. Ну а после того как корабль пройдет все обыски и прочие мероприятия, которые подтвердят мое отсутствие на борту, они вернутся за мной, и мы продолжим свое плавание. Так и волки будут сыты — в смысле, инквизиция успокоится, получив сведения о моей смерти, подтвержденные показаниями их людей, — и овцы целы. Гм… Неправильное какое-то сравнение в этой поговорке. Овцой я и раньше не был, даже до получения своих новых сил, а уж сейчас и вовсе могу волков на завтрак есть. Ну то есть смогу, когда от прошлого использования этой гадости восстановлюсь! Интересно, что это такое вообще?

На магию похоже просто неимоверно. С другой стороны, мама мне не раз говорила, что магии не существует. И я ей верю. Не теми людьми были мои родители, чтобы не знать подобных вещей. Не тот у нас род… был.

Хотя… Если что-то выглядит как утка, крякает как утка и плавает как утка, — то, может быть, это и есть утка? В смысле — магия? Как показала практика, и мои родители тоже могли ошибаться и чего-то не знать, иначе бы не пришлось мне бежать из горящего родового замка.

Впрочем, не важно. Буду пока считать это магией: до тех пор, пока не получу иных сведений. По крайней мере, это, чем бы оно ни было, работает. А вот как оно работает — это повод для дальнейшего изучения. Длительного, неспешного и очень, очень осторожного!

И главное на данный момент, что с этим я могу быстро и эффективно убить высадившихся на мой остров «гостей». Но вот надо ли мне это делать?

Пережить кораблекрушение и доплыть до острова смогли немногие. Навскидку, на берег выбрались человек десять. Плюс-минус еще пара. Мне в тот момент все же было не до точного подсчета. Если я смогу вызвать тот доспех, что появился на мне в таверне при нападении вампирши… вот уж не думал, что Дети Ночи и в самом деле существуют, то уничтожить их я смогу быстро и с минимальным риском.

Если не смогу… В общем-то достаточно одного призрачного меча, вызвать который я смогу однозначно. Проверено совсем недавно. Не думаю, что у бедолаг есть какое-нибудь оружие длиннее и опаснее простого матросского ножа. Но это будет уже далеко не так легко и безопасно. Да и другие способы есть…

Но!!! Во всем этом есть пара больших неприятных моментов. Во-первых, Голос предупреждал, чтобы в ближайшее время я не пользовался этой Силой. Кем бы или чем бы этот голос ни был, но он явно обо мне заботится, пусть и несколько своеобразным образом. И вряд ли он стал бы мне что-то запрещать из одной лишь вредности. Да и когда я призвал меч… Да, ощущения были знакомыми. Но все же какими-то не такими… Более сильными. Более острыми. И в то же время более приятными!!! Я словно ощутил недостающую часть самого себя. Нужную мне часть. Расставаться с которой вовсе не хотелось! И это пугало куда сильнее, чем боль. Пожалуй, Голос отнюдь не зря советовал погодить с использованием этой странной Силы.

Итак, на повестке дня вопрос: что делать с незваными гостями на моем острове. Подвопрос: а что я вообще могу сделать, без использования… магии. Надо уже привыкать к этому слову. Да, надо, хотя оно мне не нравилось. А сделать я могу немногое. Более-менее успешно укрываться, пока они не решат прочесать остров. В физическом смысле я любому из них на один удар. При некотором везении — убить одного или двух моряков — у меня еще осталась пара дротиков с ядом медянки и сарбакан. И… все?

Негусто. Очень негусто. Похоже, за последнее время я так привык к новой Силе, что совершенно забыл свое старое правило — всегда и всюду оставлять как минимум пару вариантов отступления или иных способов спасти свою шкуру в случае серьезных неприятностей.

Хотя… могу еще устроить им веселую ночку — содержащийся в ваббе галлюциноген весьма устойчив и сохраняет свое действие даже при поджигании сухой травы. Собственно, в виде дыма и добавок в различные курительные смеси вабба чаще всего и применяется. Вот только в этом случае я и сам надышусь. Причем скорее всего даже больше, чем мои возможные противники.

Отравить? Ну, чтобы отравить кого-нибудь, как минимум необходим яд. Я в принципе мог бы попробовать сварить что-нибудь подходящее из местных растений, но вот не уверен, что будущие дегустаторы этого яда мне такое позволят. В смысле, позволят варить яд, а не сбегутся тут же всей толпой на дым моего костерка. Да и подбросить яд им в пищу — задача нетривиальная.

И вообще, с чего это я готовлюсь к боевым действиям? Может быть, это исключительно хорошие, добрые люди, которые, как немного успокоятся, радостно выслушают мои объяснения и потеряют желание… Я прислушался к раздающимся вдалеке крикам: «Посадить его на кол… привязать к двум согнутым деревьям, чтоб разорвало на части… усадить на муравейник голой задницей… запустить ему в печень ядовитых красных жуков…» Однако… последнее пожелание — это что-то новенькое! Нет, пожалуй, мне пока не стоит к ним выходить. И методы нейтрализации надо обдумать получше, получше! Печень мне еще дорога. В крайнем случае я готов ее пропить, но никак не скармливать всяким разным там жукам!

Обдумыванием я занимался до заката, так ничего и не придумав. Впрочем, это вполне объяснимо — попробовали бы вы сами что-нибудь придумать, пытаясь в не таком уж и большом лесу, на не самом крупном острове — всего две тысячи шагов в ширину и пять тысяч в длину — спрятаться от толпы озлобленных незапланированным купанием моряков, разыскивающих вас с самыми нехорошими намерениями.

Я, между прочим, не дикарь и ни бесшумно передвигаться по зарослям, ни умело прятаться в джунглях не умею совсем. Радовало только то, что стремящиеся поймать меня джентльмены умели это еще хуже меня. К тому же у меня было и еще одно преимущество — хорошие, крепкие сапоги с высоким голенищем! И это было весьма немало! Поверьте, в джунглях очень, очень много разных колючек…

Но тем не менее как бы ни были неуклюжи мои преследователи, времени для обдумывания у меня было немного. Так продолжалось до заката, когда донесшиеся практически из самой середины леса громкие радостные вопли известили меня, что моряки таки нашли нечто, позволяющее им выразить всю свою радость от незапланированного прибытия на этот райский остров. Преследовавшая меня в течение последнего часа тройка моряков, изрядно хромая, оставила свое дело и поспешила на крики. А я вновь призадумался.

При всем богатстве фантазии обвинять в своих бедах моряки могли разве что меня и Аийшшу. Но поймать сирену посреди острова было весьма затруднительно по чисто техническим причинам. Я также в данный момент был для них недоступен — ухмыльнувшись, я обозрел склон вулкана, на котором находился, покрытый большим количеством мелкого и весьма острого щебня, среди которого тут и там пробивалась трава с сухими и острыми, словно бритва, листьями. Отличное место для игры в догонялки с босоногим противником!

Итак, Аийшша им недоступна. Меня они тоже не поймали, и если я не сделаю какую-нибудь глупость — то и не поймают. Больше на этом острове разумных обитателей не имеется. Утки не в счет. Они явно неразумные. Иначе бы не стали так обижаться на невинную шутку. И вообще, это была только галлюцинация! Тогда что же так обрадовало моряков? В мою душу закрались самые черные предчувствия, которые не замедлил подтвердить заклубившийся вдалеке дым.

Сволочи!..! Гады! Да… их через… с прихлестом, провернув… по… и на…! Они сожгли мой шалаш! Вместе с травами, которые там сушились! Сколько трудов! Сколько редчайших трав! Ацелас, вабба, оффиция, матрикалис… Другие, менее редкие, но весьма ценные… И все идет дымом из-за каких-то тварей! Убью!

Когда до меня дошло, как именно решили отомстить мне едва не утонувшие и изрезавшие босые ноги во время ловли меня по джунглям моряки, признаюсь, на мгновение я потерял самообладание и впал в самую пошлую ярость и злобствование.

В себя меня привела неожиданно резкая и острая боль в сердце и ощущение сузившегося обзора — так, словно я смотрю на мир сквозь узкие прорези боевого шлема. Смотрю с высоты отнюдь не своего роста, но кого-то, кто куда выше и больше меня. Переведя взгляд вниз, я увидел руку, закованную в черный металл причудливой боевой перчатки, крепко сжимающую длинный и острый, но словно призрачно-полупрозрачный меч. Руку, которая также была куда больше размером, чем мои ладони!

И в следующий миг меня отпустило. Я хорошо — очень хорошо — помнил предупреждение Голоса об опасности использования этой Силы. И отнюдь не хотел узнавать на собственной шкуре, к чему может привести игнорирование его предупреждений. Тем более из-за каких-то растяпистых матросов, пусть даже они и сожгли мои травы! Травы, в конце концов, можно собрать и заново! А вот жизнь и здоровье у меня одни, и запасных не предусмотрено!

Но все же… что теперь делать? Рано или поздно, но мне захочется спать. А надежно укрыться на этом островке от преследующей меня банды головорезов просто невозможно. Даже эти каменистые склоны вулкана, с кучей острого щебня, меня не спасут. Это сейчас выплывшие моряки босые — сбросив мешающие во время плавания ботфорты. Но уже завтра, я уверен, они додумаются сплести себе простейшие лапти или хотя бы изготовить сандалии из древесной коры. А значит, рано или поздно я попаду к ним в руки. Что, признаться, меня отнюдь не прельщает. Как-то не очень хочется знакомить свою любимую печень с жуками, а задницу — с муравьями!

Вывод: проблему надо решать. И решать как можно скорее. Пока у меня есть преимущество. Обувь, здоровые, не пораненные об острые травы и камни ноги и на самый крайний случай — эта странная, своенравная и невероятно опасная Сила! Действительно, на самый-самый крайний случай.

Решив так, я осторожно двинулся в сторону своего бывшего шалаша, не забывая посматривать по сторонам.

Впрочем, предосторожности оказались напрасны. Вообще, какими же идиотами надо быть, чтобы, поджегши шалаш травника, не отойти от него в сторону! Причем подальше, подальше! Особенно если этот травник совсем недавно набрал и развесил для просушки немаленький стог ваббы дрожащей!

Сладковато-пряный аромат тлеющей травы я ощутил еще на подходе к своему бывшему жилищу. Равно как и шум, крики и стоны разыгравшейся битвы всех против всех. И разумеется, благоразумно не стал приближаться к ставшему столь опасным месту. Лишь отошел подальше в лес с наветренной стороны, чтобы уж точно не попасть под опасное воздействие, после чего лег под раскидистым деревом, подложив под голову свернутый плащ, и уставился на взошедшую луну.

По моим прикидкам, до полного прогорания запасов трав и развеивания дыма, учитывая дующий не сильный, но вполне ощутимый ветер, было часа три-четыре. Так что вполне можно было поспать до рассвета. Для запаса. На всякий случай. Благо преследования от надышавшихся дымом ваббы моряков можно было не опасаться. Им бы самим выжить. Не знаю уж, что им там мерещилось, но, судя по доносившимся от моей полянки воплям, бой среди них разыгрался не на жизнь, а на смерть. Утром после подобного вряд ли кто из них сможет представлять для меня хоть какую-то угрозу.

Утро встретило меня росой и тишиной. Конечно, относительной — шумел прибой, кричали птицы, цвиркали цикады, со стороны озерца доносилось негромкое и какое-то настороженное кряканье уток… Но вот диких криков и воплей со стороны полянки, где раньше стоял мой шалашик, которые практически всю ночь мешали моему спокойному сну, больше не было слышно.

— С добрым утром тебя, Темная Леди! — в шутку громко поздоровался я со своей как бы покровительницей. Ну а что? Если все время молчать — так и говорить разучиться можно. Разговаривать с самим собой или с утками — это сумасшествие. А вот с богами — уже молитва. Но вот молиться или даже просто желать доброго утра Всесветлому или кому-то из его пантеона, чьи жрецы так старательно за мной охотились, что загнали на этот остров, мне почему-то не хотелось. Так что если даже допустить существование богов, что в связи с последними событиями я уже не мог однозначно отрицать, то из всего их разнообразия мне, собственно, оставалась только Темная. Которая к тому же вроде как должна мне покровительствовать или что-то вроде этого… наверное…

Настроение, несмотря на сгоревший запас трав, было веселым и праздничным, самочувствие — отличным. Ставшая уже привычной за последнее время легкая тянущая боль в сердце пропала, и только сейчас я понял, как же она мне все это время мешала… Хотелось бегать, прыгать, радоваться, шутить и смеяться. И я совершенно не видел причин отказывать себе в этом маленьком удовольствии.

— Сейчас надо умыться, почистить зубы, а потом идти убивать людей во имя темной богини! — В окончание фразы я скорчил рожу и провыл его максимально «пугающим» голосом. Эх, жаль, что такое представление никто не оценит — вон даже уток и тех не видно…

— Хорошо, мой паладин, я подожду, пока ты занимаешься гигиеной, а потом приму твою жертву с радостью и благословением! — Легкий шепот, донесшийся из-под укрытого глубокой тенью старого выворотня, на секунду притормозил меня, но затем, махнув рукой и решив, что послышалось, я продолжил свой путь.

Впрочем, убивать людей — это громко сказано. Когда я пришел к пепелищу, оставшемуся от моего такого скромного, удобного шалашика, построенного, между прочим, с немалым трудом, то все, что мне оставалось, — это добить пятерых и так едва живых и с трудом дышащих полутрупов. Избитые и израненные своими сотоварищами, чьи истерзанные тела валялись тут и там на поляне, надышавшиеся дымом ваббы и едва могущие шевелиться, они не смогли оказать мне никакого, даже символического, сопротивления.

Конечно, можно было бы попробовать их вылечить: собственно, ничего такого смертельного у них не было — несколько переломов, множество царапин и ссадин да сильнейшее отравление; рано или поздно они оклемались бы и сами, а уж с моей помощью… Но… я слишком хорошо помнил, чем обернулись мои прошлые успехи на поприще лекаря, — собственно, пребывание на этом острове как раз и есть результат излечения отряда «таможенников». Да и про обещание запустить жуков мне в печень я не забыл. Оно мне надо — спать вполглаза и дрожать за свою спину — как бы в ней случайно не оказался кривой матросский нож? Нет уж! Пять касаний остро заточенного ножа к сонным артериям — и нет ни проблем, ни волнений насчет ударов в спину, да и зверькам местным подкормка неплохая будет… Прими, Темная Леди, грешные души…

— Благодарю. Взяла!

Нет, уж это мне это определенно не послышалось. Но поляна чиста, да и лес поблизости редок и насквозь просматривается. Слуховые галлюцинации? Похоже, так. Надо бы уходить отсюда: учитывая, сколько ваббы сожгли здесь эти придурки — так и не только слуховые будут! Вот где, спрашивается, справедливость: они тут развлекались, а мне, значит, их трупы теперь прибирать? Эх, и почему я не владею положенными по сказкам злому темному колдуну умениями? Сейчас поднял бы этих мертвецов, они бы мне новый шалашик отстроили, травок набрали… А потом сами бы дружненько и закопались!

Так нет, теперь придется их к морю таскать, камни к ногам вязать и забрасывать куда подальше и поглубже, чтоб они тут мне, на острове, санитарную обстановку своим разложением не портили! Это сколько же труда! И все мне, маленькому, слабенькому да ленивенькому! А альтернатива — все это закапывать — и вовсе тоску навевает! Вот ведь свол… Нет, неправильно мыслю. О мертвых либо хорошо, либо ничего. Они умерли. Это хорошо. А вот то, что мне придется их хоронить, — плохо!..

Впрочем, справился. Даже особо напрягаться не пришлось. Только-то и дел — оттащить тела на тот самый пляж, где вчера наслаждался пением Аийшши. Дальше заботу о них, причем с очень довольным выражением лица, взяла на себя немедленно проявившаяся сирена. То ли у нее акулы не кормлены, то ли у раков сезон размножения, то ли водоросли в удобрении нуждаются… А может быть, все вместе и еще чего-то сверху… Но, так или иначе, трупам едва не прирезавших меня матросов она очень обрадовалась. И немедленно уволокла их куда-то в глубь моря, с твердым обещанием, что больше они не всплывут и атмосферу загрязнять не будут.

Потом я потратил немало времени, стараясь договориться с этой малолетней полурыбой о том, чтобы в ближайшее время подобных «концертов» не было. По крайней мере, без моего одобрения. Мне вовсе не хотелось, чтобы с кораблем Гессара, когда он придет забирать меня с этого острова, случилось что-то подобное. Как я тогда отсюда выбираться буду?

А потом я опять начал скучать. Делать было решительно нечего. От скуки попробовал даже помириться с утками. И знаете, что я вам скажу по этому поводу? Если быть с ваббой достаточно осторожным, то утки как собеседники — полное дерьмо! В рукопашной, кстати, тоже. Зато суп из них получается просто замечательный. В общем, дружба как-то не задалась…

А вот с сиреной я общался довольно неплохо. А что, вполне интересный собеседник, между прочим. Голос приятный, песни поет просто замечательные! А что людей кушает и хвост вместо ног — так у всех свои недостатки! Правда, на ее предложение вместе поплавать я как-то не спешил соглашаться. Мало ли что… Вдруг у нее опять раки оголодали? Да и вообще — молода слишком, и сиськи не отросли! И не говорите, что мы ровесники, — люди взрослеют быстрее, это во-первых. А во-вторых, у нее все равно сисек нет!.. Или я это уже говорил?

В общем, возвращение корабля меня очень обрадовало. Гессар вместе с командой тоже были мне очень рады. Или не мне, а сваренному мной противоядию? Но это ведь не так важно по сравнению с тем, что я снова среди людей, рядом со мной — Лаура, а у нее есть просто замечательная фляжка с крепленым ровайским и сиськи!!! М-да… а еще очень неплохо поставленный удар правой в челюсть…

Похоже, песенки сирены как-то неправильно на меня повлияли. Однозначно неправильно. И челюсть болит, и Лаура на меня дуется… Вот интересно — по морде получил я, а обижается она. Попробовал объяснить про сирену, ее песни и телосложение — так обида только усилилась… Сказала, что таких нелепых отговорок она еще не слышала и на острове я совсем одичал…

Кстати, а это идея!!!