Фауст в моей жизни, или Вместо заключения
Эта книга своим появлением обязана режиссеру немого кино Ф. В. Мурнау, моему школьному учителю Курту Вайсу и Немецкому профсоюзу машинистов. Почему? Думаю, будет лучше зайти издалека…
Мне было лет шесть, когда я увидел по телевизору шедевральную картину Мурнау «Фауст – народная сага». Я остался один дома и беспорядочно переключал каналы, как это обычно делают дети. Зловещие черно-белые образы дьявола в развевающемся плаще, раздутых жертв чумы и старика, бредущего сквозь туман, – все это произвело на меня неизгладимое впечатление. (Это предупреждение всем родителям, которые считают, что детей с раннего возраста следует приобщать к искусству. Искусство способно вызывать кошмары!)
В начале фильма на экране появилось слово «Фауст», написанное готическим шрифтом. Я долго думал, что бы это значило, и мне почему-то всегда представлялся врезающийся в лицо кулак [48]. Только позже я узнал, что так звали того самого старика, который потом помолодел и влюбился в девушку по имени Гретхен. Любовная линия меня в то время мало интересовала. Меня завораживал образ дьявола, клубы тумана и жуткие гримасы эпохи немого кино. До сих пор я не могу устоять пред магическим притяжением этих фильмов.
И много позднее, уже в гимназии, Фауст вновь вошел в мою жизнь. На этот раз инициатором стал мой учитель по немецкому языку Курт Вайс, один из немногих, кто действительно оказал на меня влияние. (Каждый из нас знает пару-тройку хороших учителей, не все они плохи…) Господин Вайс был заядлым киноманом; у себя дома он показывал старые фильмы Любича и Чаплина и однажды повел нас на спектакль «Фауст» Гёте, а именно – на известную постановку Грюндгенса от 1960 года. Для семнадцатилетних подростков отмена уроков всегда праздник – и неважно, что ради этого придется смотреть древний фильм послевоенных лет.
Как ни странно, фильм захватил меня с первых минут, и в памяти ожил «Фауст» Мурнау. Меня тронула и сама история, и строфы Гёте, которые с тех пор стали неотъемлемой частью моей жизни. Вскоре после этого я раздобыл запись драмы на десятке аудиокассет и всегда слушал их в долгих поездках. Еще тогда я обратил внимание, сколько же фраз из творения Гёте перешли в нашу обыденную речь. Я до сих пор люблю цитировать «Фауста». Несколько цитат вы наверняка отметили и в этом романе. (И вообще меня неизменно радует, когда в пьяной компании кто-нибудь внезапно провозглашает: «Вы вновь со мной, туманные виденья». И во время прогулок я нередко мучаю своих домочадцев выдержками из монологов Фауста, принимая при этом типичный фаустовский облик, задумчиво нахмурив лоб.)
И вообще я нередко чувствую себя как Фауст – не знаю удовлетворения и вечно в поисках чего-то. Прекрасное всегда у нас под носом, но мы этого не хотим замечать. Возможно, поэтому Фауст и считается самым немецким из мифических персонажей.
И вот тут в игру вступает Немецкий профсоюз машинистов…
В 2015 году я был на чтениях недалеко от Карлсруэ. И, как назло, именно в это время немецкие машинисты вздумали устроить забастовку. В результате железнодорожное сообщение по многим направлениям встало. Я застрял в маленьком городке, именуемом Бреттен, и не мог попасть домой. Машин напрокат не осталось – все расхватали многоопытные торговые агенты, которые раньше меня почуяли неладное. Билетов на автобусы тоже не было.
Оставалось только извлечь из своего положения пользу. Я продлил бронь в отеле, взял напрокат велосипед и отправился изучать окрестности. Таким образом я попал в местечко под названием Книтлинген. Там имелись старая церковь и крошечная площадь, которая, в общем-то, и не заслуживала своего названия. Рядом стоял дом с табличкой, которая гласила:
В этом доме родился доктор Иоганн Фауст (1480–1540)
Порядком удивленный, я слез с велосипеда и подошел ближе. До того момента я всегда думал, что Фауст – это мифический персонаж. Выходит, он существовал на самом деле?
Рядом с домом располагался небольшой музей, по счастью, открытый. Я вошел внутрь – и познакомился с астрологом, шарлатаном, алхимиком, премудрым доктором и коварным заклинателем, который жил на рубеже XV и XVI веков и после своей смерти сделал блестящую международную карьеру. Спустя почти сорок лет после первого знакомства Фауст предстал передо мной как реальная историческая фигура!
В ту минуту я понял, что должен написать о нем роман.
Мне хотелось бы еще раз выразить признательность профсоюзу машинистов. Возможно, чтобы родилась та или иная идея, мир должен ненадолго замереть. Неплохо бы в следующий раз оказаться на время забастовки где-нибудь в Париже, Лондоне или Амстердаме. Уверен, и там под пылью веков меня дожидаются несколько отличных историй.