Глава I-я

Не без намерения и не случайно всю первую часть своей книги я посвятил сопоставлению учения Св. Православной Церкви и св. Отцев и прозрения святых подвижников с исследованиями современных нам христианских философов и богословов, уделив попутно некоторое место и моим личным мыслям и наблюдениям, как бы малозначительны они ни были. В этом сопоставлении соединились, как в фокусе зажигательного стекла, мысли, чувства и предчувствия собирательного христианского духа, начиная от высших его представителей и носителей и кончая такими рядовыми единицами, как моя человеческая немощь.

Какое согласие -почти тождество -взглядов и уверенности в ожидании близости роковой развязки многовекового узла мировой истории человечества, прелюбодейного и грешного, лежащего во зле и лжи и упорно противящегося добру и истине!...

Явление антихриста, Второе славное Пришествие Господа для Суда над живыми и мертвыми и конец міра не должны и не могут совершиться без надлежащего о сем предварения человечества от Святаго Духа. Скрытые веками тайны міра как бы ни были они глубоки, откроются по слову Господню: ничего сокровенного, что не открылось бы, и тайного, что не было бы узнано (Мф. XIX, 26). Всё должно быть открыто. На все только — свое время, всему свои сроки. Церковь ветхозаветного Израиля, как общество едино- и правоверующих, была предварена от Духа о воплощении Мессии Истинного с такою убедительностью и силою в сердцах сынов и дщерей Богоизбранного народа, что, по свидетельству историка еврейского народа Иосифа Флавия, стоном стонала вся страна Прииорданская от призывных воплей ожидавших пришествия «Утехи Израилевой». И не только народ Божий, но и языческий мір не был в то же время чужд мессианских ожиданий.

«В то время, — так пишет А. П. Лопухин в своей «Библейской истории Нового Завета», — политическая угнетенность в силу естественной реакции, до небывалой степени пробуждает в народе надежду на великое и скорое избавление. В другие времена подобные надежды ограничивались узкими пределами Иудеи, а теперь оне выходили далеко за ее пределы и волновали весь мір. Оне совпадали с невольным чувством, которым в то время проникнуты были народы всех стран, что наличное состояние вещей не могло продолжаться более. Царство зла по всем міру достигло своей вершины... Финансовое разорение по всей Империи... Собственность потеряла почти всякую ценность... Повсюду совершались банкротства... Капиталисты успели на счет бедных людей накопить огромные богатства. Промышленность пала по всему міру. Многие из богачей, с другой стороны, низведены были до нищенского состояния, и общая бедственность народов становилась все более и более невыносимой... Над всеми тяготело безобразное шпионство, так что забыты были всякие формы законного судопроизводства. Целые массы людей, как виноватых, так и невиновных, погибали в римских тюрьмах — погибали мужчины, женщины и дети, тела которых просто выбрасывались в Тибр... Никто не мог считать себя безопасным от гнусных доносчиков. Наступило царство террора. Легальность убийств и бессердечные конфискации усилились, безнравственность и порок царствовали безраздельно... Находясь под дурным управлением, Восток был глубоко волнуем тревожным предчувствием, что должны наступить перемены. Не только Иудея, но и окружающие страны находились в состоянии безпокойного ожидания. Так, вероятно, в тот самый год, когда раздался в пустыне голос Предтечи, египетские жрецы объявили, что они опять видели птицу, известную под названием Феникс (Tacit. A'nn. VI, 28). Будучи первоначально мифологической эмблемой, Феникс, мало-помалу, стал считаться символом исторического круговорота жизни міра, и, по воззрению египтян, появлялся в известные промежутки, чтобы сжечь себя и опять восстать из своего пепла, в таинственное знаменование окончания одного великого мірового периода и наступления другого. Он появлялся при Сезострисе, при Амазисе и при Птоломее, третьем царе Македонской династии. Появление его теперь казалось необычайным, так как промежутки его возвращения раньше определялись в 1460 и 500 лет, а со времени Птоломея прошло только 250 лет. Между тем священная коллегия жрецов в Риме подтвердила то, что было заявлено египетскими жрецами. По их вычислениям также начался последний период, именно міровой месяц Аполлона, после чего должна была наступить кончина міра. Виргилий (в 70-19 г. до Р. X.) уже за поколение до рождения Христа написал свою знаменитую четвертую Эклогу, в которой изобразил наступление Золотого века и определенно указал на то, что наступило время «Младенца» и «Девы», и «нового племени», с которым «железный век прекратится»:

Эклога эта, как известно, содействовала обращению Константина Великого в Христианство и из Виргилия сделала почти святого в глазах средневековых западных христиан.

На то же глубокое предчувствие в древнем міре о готовящейся великой перемене в состоянии человечества указывает и легенда о смерти великого бога Пана, которая по свидетельству Плутарха (Plutarch. De dex. orac. 17), составилась в царствование Тиверия. «В то время, — рассказывалось в ней, — один корабль, отплывший из Корфу, по странной причине остановился, и кормчий, египтянин Тамнус, услышал со стороны Эхинадских островов громкий голос, который назвал его по имени и велел ему, когда он прибудет в Палод, всем сообщить, что великий бог Пан умер. Египтянин сделал, как ему было сказано, но едва он распространил весть об этом по берегам, которые ему были указаны, как вокруг раздался великий вздох, и этот таинственный звук наполнил мореплавателей страхом»... Самое торжество одной (Римской) державы над всеми другими, помимо всего другого, подготовляло путь к новой вере Христа. Отчужденность враждебных между собою народов была сломлена, и в душе всех затеплилась смутная, но величественная идея общечеловеческого братства, хотя бы еще в виде подданства одному монарху»⁶⁶.

«Дух дышал, где хотел», и дыхание Его слышно было и в Богоизбранном народе, и в «языках, не ведущих закона», — и дыхание это предваряло род человеческий о приблизившемся к нему важнейшем моменте всей его земной жизни — Рождестве обетованного міру Спасителя, Единороднаго Сына Божия.

Не могло остаться без такого же предварения и второе, по значению равное первому, событие грядущего Страшного Суда и кончины одряхлевшего в беззакониях старого міра. И мы показали, что сосуд Духа Святаго — Церковь Христова, вселенским своим голосом уже возвестила міру о приблизившейся грозе антихристова царства и последующего за ним «огненного крещения» и Второго страшного и славного Пришествия Христова.

Но каким образом явится антихрист, как владыка вселенной, тот ин, грядущий во имя свое, который, происходя от крови еврейской, из дома якобы Давидова, в свое время, и притом уже близкое, явится одновременно и мессией Израиля, и обладателем всего христианского и не христианского міра?..

«Заправилы общей политики, — так решает этот вопрос Владимир Соловьев, — принадлежавшие к могущественному братству франмасонов, чувствовали недостаток общей исполнительной власти. Достигнутое с таким трудом европейское единство каждую минуту готово было распасться. В союзном совете или всемирной управе (Comite permanent universel) не было единодушия, так как не все места удалось занять настоящими посвященными в дело масонами. Независимые члены управы вступали между собою в сепаратные соглашения, и дело грозило новою войною. Тогда «посвященные» решили учредить единоличную исполнительную власть с достаточным полномочием.

Главным кандидатом был негласный член ордена «Грядущий человек»⁶⁷.

Но ответ этот, несмотря на кажущуюся его категоричность, не разрешает во всем объеме поставленных выше вопросов и не может ослабить недоумения: каким же образом, в виду несомненной, Церковью признанной близости «исполнения времен», совершается «тайна беззакония», которая была «в действии» еще во времена св. апостола Павла и которая в своем заключительном моменте должна завершиться приходом «иного во имя свое», «человека греха, сына погибели» — антихриста? Недоуменный вопрос этот осложняется еще тем, что этот иной должен быть принят евреями, как силой концентрированно-всемирной, тогда как сила эта до сих пор находится «в рассеянии» и все еще именует себя «гонимым племенем»; что «грядущий человек» этот должен стать владыкой вселенной, подчинить себе весь мір, который еще и доселе разделен на могущественные государственные и национальные обособленности и который, по-видимому, сам стоит еще на такой высоте политической силы, что с ней не по плечу тягаться какому-то неопределенному выходцу из международного «Гетто», именуемого Талмудистским Израилем».

Прежде всего у читателя, непосвященного в тайны франмасонства, — вернее, масоно-еврейства, — должен явиться вопрос, что это за «братство», как его именует Вл. Соловьев, настолько могущественное, что из его среды выходят «заправилы общей политики», иначе, вершители судеб всего человечества?

Вместо ответа по существу этого вопроса, я предлагаю желающим ознакомиться с ним в подробной разработке и правильном освещении, обратиться к обширнейшей антимасонской литературе, особенно развитой во Франции, где она возглавлена такими знатоками тайн масонства, как Монсиньор Делассю⁶⁸, Копэн Альбанселли⁶⁹, Эдуард Дрюмон⁷⁰ и другими. В России литература эта представлена значительно слабее, но и в ней за последние годы появились серьезные попытки к освещению данного вопроса в трудах Шмакова⁷¹, Селянинова⁷², графини Толь⁷³, Бутми и проч. Цель моей книги духовная, а не политическая, и подробное в ней ознакомление читателя с историей и сущностью масонства слишком отвлекло бы меня от главной моей задачи, предварения братии моей по вере о близости Страшного Суда Господня, и расширило бы безгранично мою работу без особой пользы для преследуемой ею цели. Пусть за меня ответят подробно моему читателю вышеуказанные борцы за правду, представители антимасонской деятельности. Для цели моего труда пока достаточно, если читатель, еще незнакомый с сущностью франмасонства (термин этот употребляю наравне с «масонством» и «масоно-еврейством»), примет от меня на веру нижеследующее его определение:

1) Франмасонство есть тайное сообщество христиан-отступников вместе с язычниками, негласно руководимое тайными вождями еврейского народа (кагалом) и имеющее целью разрушение Церкви Христовой и монархической государственности, преимущественно же христианской, и поставление на их месте капища Сатаны и престола антихриста.

2) Франмасонство есть анти-Церковь, или церковь Сатаны, в которой ему воздадут поклонение как Богу; преддверие церкви близ грядущего антихриста.

3) Франмасонство есть «Вавилон, блудница великая, сидящая на водах многих» (Апок. XVII и XVIII гл.).

4) Франмасонство есть «тайна беззакония» (2 Сол. II, 7).

5) Франмасонство есть продолжение на земле начатого на небе бунта Сатаны против Бога.

В дальнейшем развитии плана нашей книги сущность франмасонства имеет выясниться достаточно подробно. Но и с принятием на веру вышесказанного определения франмасонства читатель может все-таки остаться в недоумении относительно того пути, по которому должен пойти «грядущий человек», чтобы, взойдя на трон Давидов и возсев, как мессия Израилев, во святая святых Соломонова храма, стать одновременно и царем, и «богом» всего остального разноязычного, разноплеменного и, главное, разноверного міра.

Велика эта тайна. Раскрытие ее без воли Божией невозможно, если не наступили для того от века предопределенные сроки. Теперь эти сроки, по-видимому, наступили, ибо «тайна беззакония» «сборища сатанинского» раскрыта.

Времена созрели.

И слышал я (Даниил), как в льняной одежде, находившийся над водами реки, подняв правую и левую руку к небу, клялся Живущим во веки, что к концу времени, времен и полу времени и по совершенном низложении силы народа святого, все это совершится. Я слышал это, но не понял и потому сказал: «господин мой! что же после этого будет?» И отвечал он: «иди, Даниил, ибо сокрыты и запечатаны слова сии до последнего времени. Многие очистятся, убелятся и переплавлены будут в искушении; нечестивые же будут поступать нечестиво, и не уразумеет сего никто из нечестивых, а мудрые уразумеют (Дан. XII, 7-10).

Времена созрели!

Не явился еще пока «человек греха, сын погибели», антихрист, лжемессия ослепленного до времени Израиля. Все прочее теперь уже ясно, начиная с тайн так называемого «еврейского вопроса», к раскрытию которых мы теперь и обратимся.