Карусель

В луна-парке на пустыре оглушительно гремела музыка: сверкая и переливаясь яркими огнями, вертелась карусель. Цветные отблески причудливо освещали заборы и обшарпанные стены бараков на противоположной стороне улочки. На ступеньке железной лесенки, которая вела к двери логова Сантино, сидел мужчина в темном пальто. Увидев приближающегося Сантино, он встал и грубо произнес:

— Целый час тебя тут дожидаюсь. Где тебя только носит!

Это был Марко.

— Чего тебе надо? — спросил Сантино без обычного почтения к сыну хозяина.

— Есть для тебя серьезная работка. С Лоренцо Рибейрой просто нет сладу. Надо его немедленно убрать.

— Не могу я, — неожиданно отказался киллер. — Я совсем расклеился. Наверно, заболел. Найди кого-нибудь другого.

Марко взял его за плечо.

— Да ты что? Не понимаешь, о чем я говорю?

— Убери лапы! — в бешенстве заорал Сантино. — И катись отсюда. Иди, ищи другого!

— Ты что, хочешь разделить судьбу Карты? — угрожающе спросил Марко.

— Убирайся, и чтоб больше я никогда тебя здесь не видел!

Сантино, нахмурившись, вошел в свою конуру и приблизился к кровати, на которой спала Франческа. Девочка во сне постанывала, кашляла, щеки у нее горели. Было видно, что у нее жар. Случилось то, чего Сантино больше всего боялся — что он будет делать с больным ребенком?

Франческа проснулась и расплакалась.

— Ну чего ревешь? — спросил он как можно ласковее. — Ты меня не узнала? Это я — Сантино, я ходил тебе за лекарством. На, прими. — И он протянул ребенку таблетку.

Франческа не переставала плакать и все попытки Сантино успокоить ее были напрасны. Решение пришло сразу.

В комнате, находящейся над фотоателье, Нина укладывала спать Николу и Серену. Вдруг раздался резкий звонок у входной двери. Позабыв об осторожности, Нина, не спрашивая, отворила дверь и тотчас очутилась в железных объятиях Сантино.

— Не бойся! — сказал киллер. — Поедем ко мне, девочка совсем заболела. Надо за ней поухаживать.

Нина, не думая ни о чем кроме болезни Франчески, послушно пошла за ним в машину. А приехав и увидев Франческу, бросилась к ней, плача и смеясь одновременно, начала осыпать ее поцелуями. Девочка узнала мать, заулыбалась и перестала хныкать.

Джакомо Карта быстро поправлялся после ранения, оказавшегося не слишком серьезным. В больнице ему даже разрешили поставить во дворе клетку с голубями, и он целыми днями возился со своими любимцами. Однажды после обеда, когда у клетки, как обычно, собралась кучка выздоравливающих, к ним подошел какой-то человек в белом халате, по виду санитар или фельдшер, и спросил, кто из них Джакомо Карта.

— Это я, — сказал «старший».

— Тебе просили передать привет, — проговорил «санитар» и дважды ударил Карту ножом в живот.

И прежде, чем больные успели опомниться, убийца исчез с больничного двора. Это был Корно — один из охранников Бренно.

Сообщение о нападении на Карту Сильвия получила по радиотелефону в машине, тотчас же вызвала Ликату, и они стремглав помчались и больницу.

Карта был еще жив, но спасти его не было никакой надежды.

Давиде склонился над каталкой, на которой его привезли из операционной, и проговорил:

— Карта, это я, Ликата. Если хочешь спасти душу, скажи, кто всем этим заправляет? Назови только имя.

— Не знаю, — прохрипел Карта.

— Где его найти?

— Не знаю, — продолжал упорствовать даже на смертном одре «старший».

— Ну скажи хотя бы, как разыскать Сантино?

— На Вильо Гранде, барак напротив луна-парка… — еле слышно выдохнул Карта.

Умирающего увезли, больше в больнице делать было нечего.

— Едем к Сантино! — сказала Сильвия и они помчались вновь с включенной сиреной в район Большого судоходного канала.

Пока Нина прибиралась в комнате и возилась с Франческой, киллер вышел покурить на улицу. Вдруг он увидел, что к бараку подъезжает машина и из нее выходят Ликата и судья Конти. Сантино притаился в темноте.

Сильвия взбежала по железной лесенке и прильнула к окну. Угол занавески-был отодвинут, и она увидела постель, а на ней маленькую девочку. Значит, Сантино не утопил ребенка? Ничего не понимая, она продолжала наблюдать за происходящим в комнате и вдруг увидела Нину. Не успев поделиться со стоявшим внизу Ликатой своим неожиданным открытием, Сильвия почувствовала, как сзади ее обхватили сильные руки и в шею уперся ствол пистолета.

— Не шевелись, судья, — прошипел Сантино, а ты, легавый, бросай пистолет!

Киллер незаметно, как кошка, проскользнул вверx вслед за Сильвией и теперь стоял у двери, прикрывшись ею, как щитом. Стрелять Давиде не мог.

— Эй, Сантино, — крикнул он, — тебе не уйти, у тебя на хвосте вся полиция Милана! Отпусти ее!

— Кому говорю, брось пистолет! — повторил Сантино.

Делать было нечего, риск был слишком велик. С Сантино шутки были плохи. Давиде швырнул пистолет на землю.

— Вот так, молодец, мент. Теперь стой, где стоишь, и не дергайся, — приказал Сантино.

Он направил пистолет на Давиде и, по-прежнему крепко держа Сильвию, ногой распахнул дверь. И крикнул внутрь комнаты:

— Нина, бери девочку и выходи ко мне. Живее!

Когда Нина с Франческой на руках показалась на пороге, Сантино оттолкнул Сильвию так сильно, что она упала на площадку лесенки, а сам быстро спустился вниз, подталкивая перед собой Нину с ребенком. Продолжая держать Ликату под прицелом, он открыл переднюю дверцу своей машины и, вырвав Франческу из рук громко плачущей Нины, плюхнулся с девочкой на сиденье. Нина отчаянно вцепилась в дверцу, не давая ее захлопнуть.

— Отдай ребенка, Сантино! — крикнул Ликата. — Иначе хуже будет!

Сантино включил зажигание и стал разворачивать машину. Ликата шарил в темноте по земле в поисках пистолета. Нина встала перед машиной, чтобы не дать увезти Франческу. Но Сантино не затормозил, женщину подбросило вверх, она упала на капот машины, а потом ее отбросило в сторону. Сантино дал полный газ, и машина скрылась в темноте.

Не прошло и четверти часа, как киллер уже устраивал ребенка в другом своем заранее припасенном логове.