Путешествие второе
В ГРАЦ!
Такая уж у тебя привычка — являться на вокзал намного раньше отправления поезда. Со временем все усугубляется, а потому в старости, наверное, для того, чтобы не опоздать на вечерний поезд, ты станешь выходить из дому, как только на твоих щеках заалеет заря. Приятели говорят: и чего ты так рано собираешься? На вокзале ведь скука смертная. Что им ответить? На вокзале и вправду нечего делать. Но именно поэтому суетные мысли покидают тебя, нервы успокаиваются. Ничего не делать — настоящая роскошь. Улыбайся сам себе и броди по платформе. Какое-то странное ощущение: будто по пеплу ступаешь. Смотришь на витрины магазинчиков. Ничего покупать не хочется. Шоколад, на который и смотреть противно, прочитанная газета… Пить не хочется, жвачки тоже не надо. Здесь тебе ничего не нужно. От этих мыслей на сердце становится легче.
Музыкальный фестиваль в Эссингене-на-Дунае закончился вчера. Сегодня утром ты не спеша позавтракала, потом смотрела на истоки Дуная. Именно отсюда берет начало эта полноводная река. Во всяком случае, так говорят. Ты же увидела какую-то лужу. Интересно, как из этой лужицы получается огромная река? Только змея знает свой путь, и только вода знает свой.
На эту ночь план такой: доехать до Цюриха, оттуда добраться до Граца. Завтра днем в местном театре состоится репетиция, вечером — генеральный прогон. Твой танец в этом проекте всего лишь номер в спектакле, на сцене ты находишься только восемь минут, но нужно как следует состыковать одну часть с другой. Из Эссингена — в Зинген, пересесть на электричку в Цюрих, подождать там час до ночного поезда. В Цюрихе живет подруга, вы с ней давно не виделись. Договорились так: она придет на вокзал, и вы с ней посидите в кафе. Тебе нужно было давно поговорить с ней, но все как-то не случалось добраться до Цюриха. Так что пересадка в Цюрихе предоставляет вам удобный случай.
Ты дошла до гостиницы, где в камере хранения лежал твой чемодан. Люди, которые приезжали на фестиваль, разъехались утром, а потому улицы возле гостиницы уже опустели.
Ты приехала на вокзал за полчаса до отправления поезда. К платформе подошла более ранняя электричка на тот же самый Зинген. Но ты не стала на нее садиться. А почему не села — так до сих пор и не знаешь. Ты могла бы сесть на незапланированный поезд, приехать пораньше, выиграть время… Но только железнодорожным богам это могло не понравиться, и тогда случилась бы катастрофа, не предусмотренная их расписанием. Может быть, и так. Если катастрофа случается с поездом, на котором ты с самого начала решила отправиться, — это уже судьба, но если дурацкая авария случится из-за того, что ты села на предыдущий поезд, вся ответственность падает на тебя. А это неприятно. Так что ты проводила тот поезд взглядом и стала болтаться по перрону.
Тут на платформе появляется хорошо одетый статный мужчина лет пятидесяти пяти. В нем чувствуется какая-то неуверенность — женщина в черном вельветовом костюме тащит его за собой. Мужчина одет слишком тепло, даже лицо замотано шарфом. В его руке огромный дорожный чемодан, на плече женщины болтается маленькая сумочка. В преддверии расставания женщина не останавливаясь теребит пальцы, мужчина же потупился и молчит — будто застигнутый врасплох тоской. Из кармана пальто торчит программка фестиваля.
Время отправления поезда уже миновало, но состава все нет. Ты начинаешь фантазировать. Будто бы мужчина приезжает сюда один раз каждый год под предлогом посещения фестиваля. Будто бы он втайне от своей жены каждый год проводит в этом городке три дня и две ночи со своей любовницей, которая живет здесь. Словно Волопас и Ткачиха, звезды Вега и Альтаир, которые встречаются только раз в год. Судя по выражению лица, мужчина занимает высокое положение в обществе. Его фигура и взгляд производят впечатление солидности. Только изредка глаза начинают излучать беспокойство, и это не идет ему. И у стен есть уши, он ждет разоблачения. Может быть, он боится затяжного судебного разбирательства, развода, оттого временами и вертит головой, будто отгоняя наваждение. Во всяком случае, именно так ты нафантазировала.
А поезда все нет. Уже на двадцать минут опаздывает. Ты начинаешь беспокоиться, ищешь железнодорожника, спрашиваешь. Он лукаво отвечает: «Вы правы — поезд действительно задерживается».
— И сколько же мне ждать?
— Видите ли… Я попытаюсь уточнить. Не знаю только, удастся ли…
Ответ не внушает оптимизма. Но все равно так лучше, чем просто торчать на перроне в полном неведении. Это все равно что чашкой чая притупить на время голод. Что бы тебе ни ответили, все равно становится спокойнее. Железнодорожник куда-то звонит по телефону, но на том конце никто не подходит, и железнодорожник молчит. Ты начинаешь дергаться. Тебя так и подмывает издевательски спросить: раз станция отправления рядом, то как может электричка опаздывать на целых двадцать минут? Но задать вопрос можно только этому человеку. Все равно что попрекать диктора телевидения плохой погодой. До этой минуты мужчина с женщиной были поглощены процессом своего прощания, но теперь и они обратили внимание, что поезда нет как нет. Они подходят поближе. Железнодорожник тем временем соединился, похоже, с кем надо. Сначала он говорил тихо, потом — по мере поступления информации — голос становится все громче: «Что? Как это могло случиться? Невероятно! Не может быть!»
Невероятно, но, видно, таково уж расположение звезд. Локомотив сломался, нужно его чинить, а запасного нет. Следующий поезд прибывает через тридцать минут, вот на нем и извольте ехать. Но тогда ты точно опоздаешь на пересадку в Зингене. И на поезд в Цюрихе тоже. В полном изнеможении ты опускаешься на скамеечку. И почему ты не села на предыдущий поезд? Ну, поскучала бы себе в Зингене. А так ты похожа на спортсмена, который никак не мог найти шнурки от своих кроссовок и потому пропустил Олимпиаду. Отныне возьми себе за правило всегда садиться в первый же подошедший поезд!
Тут твое внимание привлекает женский голос. Женщина говорит своему спутнику: «Делать нечего, довезу тебя на машине до Зингена». Ты обычно робеешь заговаривать с незнакомыми людьми, но сейчас не до стеснительности.
— Извините, пожалуйста, не могли бы вы и меня подбросить? Мне непременно нужно успеть на поезд в Цюрих.
— Вам тоже до Цюриха? — приветливо говорит мужчина, высовываясь из своего шарфа. Потом он вдруг отводит взгляд, будто раскаиваясь в собственной любезности. Но ты не даешь ему опомниться.
— Мне надо успеть на поезд из Цюриха в Грац.
На лице женщины отражается сочувствие: «Да, глупо получилось. Конечно же, я вас подброшу».
Когда ты садишься в машину, тебе становится немного не по себе. Нет, ты никого не стесняешь — салон «мерседеса» достаточно просторен, но ты думаешь о том, что, не будь тебя, эта парочка впереди могла бы преспокойно ласково щебетать друг с другом… Было неприятно ощущать, что служишь им помехой. Лишь раз в году Млечный Путь не разъединяет влюбленных Волопаса с Ткачихой, а тут вторглась какая-то незнакомка…
Женщина ведет машину сосредоточенно, но время от времени поглядывает в зеркальце заднего вида и — вероятно, из вежливости — пытается завязать пустячный разговор с пассажиркой на заднем сиденье.
— Так, значит, вы выступаете на фестивале. Вы пианистка?
— Нет, танцовщица, меня пригласили выступить вместе с оркестром. Так что я вроде бы танцую, но на классический балет это мало похоже. На сцене установлены пятьдесят с лишним розеток, а я со страшной скоростью включаю и выключаю штепсели, шнуры которых подсоединены к электроинструментам. В зависимости от моих движений меняется и музыка. Вот такой перформанс.
— Розетки? Ах да, ведь темой нынешнего фестиваля объявили электронику…
Вообще-то говоря, лучше бы ты пропустила этот фестиваль. В сущности, первоначальная идея состояла в том, чтобы показать запись твоего танца, но потом тебе велели приехать самой. Пленка пленкой, но даже самая удачная съемка не заменит человека. Живая собачонка лучше дохлого тигра, не так ли? Из-за этого выступления тебе и приходится мучиться. Что, если завтра днем ты не окажешься в Граце?
Ты смотришь на часы — как раз сейчас из Зингена отправляется поезд на Цюрих. Ну и когда мы приедем? Тебя так и подмывает задать этот вопрос вцепившейся в руль Ткачихе, но тогда получится, будто ты подгоняешь ее, и ты молчишь. Сама-то она, возможно, мечтает о том, чтобы никогда не достичь пункта назначения. И тогда их свидание с Волопасом станет вечным, как космос. Сам же Волопас пребывает не в духе и помалкивает. Возможно, он горюет о том, что из-за какой-то глупости их тайна перестала быть таковой.
Когда добрались до Зингена, ты, не желая стать помехой церемонии прощания этой парочки, собираешься поскорее удалиться, но мужчина вдруг роняет: «Не торопитесь. Я тоже еду в Цюрих. Так что давайте поедем вместе, а я по дороге попытаюсь договориться, чтобы ваш поезд не отправлялся без вас».
Они расстались без лишних церемоний. Очутившись один, мужчина стал вести себя непринужденнее, разговорился, а твоя догадка о небесной любви оказалась неверной. Может, он и вправду свихнулся на современной музыке и каждый год приезжает на фестиваль именно поэтому? А его старая любовь только мешает ему? Он хочет наслаждаться музыкой, а не встречами с дамой. Но что ему делать? Вот он и страдает.
Электричка на Цюрих уже ушла. Надо ждать следующую. Проблема в том, что ты не успеваешь на ночной поезд. Твой попутчик консультируется у железнодорожника, который советует сесть на следующий поезд и переговорить с проводником. Тот свяжется с ночным поездом, и, если ему удастся договориться, отправление поезда, может быть, задержат.
Стоишь на платформе вместе со статным Волопасом в ожидании поезда. Спрашиваешь: а вы, случаем, не композитор? Тот радостно отвечает: нет, я физик, а музыка — мое хобби. Со стороны он кажется профессором Промышленного университета города Цюриха, но ты не решаешься уточнить это. Может, ему неохота говорить о себе правду. И если начнутся расспросы, ему придется водить тебя за нос. Но тебе первой этого не хотелось бы.
— А мне естественные дисциплины с самой школы не нравились, — меняешь ты тему разговора.
— Да вы превосходная артистка! Я ведь видел ваше выступление! — говорит он то, о чем не говорил при своей подружке. Это льстит твоему самолюбию.
— Нет, какая уж из меня артистка. Так, перекати-поле — летаю, как облачко, плыву по течению.
— Для нас, людей простых, артистическая жизнь кажется такой привлекательной, но только она похожа на нарисованную бутылку шампанского. Посмотреть-то можно, а вот выпить — так нет.
— Да ну что вы! Это не шампанское, а моча лягушачья. Как глаза продерешь, так придуриваться начинаешь, изображаешь из себя невесть что, цветочком с картинки прикидываешься, а на самом деле грызешь рис по зернышку. Если б я в физике что-то соображала, я бы занялась чем-нибудь другим.
Мужчина рассмеялся.
Подходит электричка на Цюрих, вы с Волопасом размещаетесь в одном купе — будто старые друзья. Вот прошли по вагону и исчезли пограничники — словно продавцы, что торгуют мелочовкой вразнос. Появляется швейцарский проводник. Тут твой попутчик переключается на местный диалект, начинает излагать твои обстоятельства. Проводнику, похоже, приятно, что с ним разговаривают на его родном наречии. Язык связывает людей сильнее денег. Проводник уходит, пообещав связаться по телефону с ночным поездом. Тебе кажется, что он не обманет. Только что-то он все не возвращается. Где-то бродит. А может, он и позвонить-то позабыл? Объявляют, что вскоре прибываем в Цюрих. Вот наконец и проводник — запыхался. «Извиняюсь, звонил, но не дозвонился. А ваш поезд уже ушел». Вроде не врет. У тебя аж в глазах потемнело. Значит, придется ночевать в Цюрихе. Даже самый первый завтрашний поезд не доедет до Граца к полудню.
Волопас поднимается со своего места: «Пойдемте-ка со мной, надо на вокзале посоветоваться». От него исходит уверенность, ты же ощущаешь себя крошкой, готовой взмыть в небо с плеч великана. У окошечка кассы Волопас снова начинает лопотать на своем швейцарском диалекте — вопросы задает, словно к стенке прижимает кассира. Потом поворачивается к тебе, сует листок бумаги. «Сейчас подойдет венский поезд, сядете на него, выйдете в четыре утра в Зальцбурге. На первом поезде в Грац и уедете. К полудню будете там».
Тебе остается рот открыть от этого фокуса. То ли тебя спасли, то ли надули. Так: едем не туда, куда надо, на полпути делаем пересадочку, и рельсы вовремя приводят нас к месту назначения. Что ж, по кривой оно, может, и быстрее.
— Огромное спасибо. Если бы не вы, мне бы туда не добраться.
— Желаю успешного выступления в Граце.
— И я вам желаю успехов.
Ты хочешь добавить, чтобы и даме своей привет передал, но сдерживаешься. Зачем тебе это, если ты запомнишься ему в качестве свидетельницы его супружеской неверности? Никаких адресов. Если тебе доведется столкнуться с ним в Цюрихе, он прикинется другим человеком и с ним, наверное, будет его супруга.
Сев в поезд, ты с какой-то жадностью заворачиваешься в одеяло. В этом поезде ты пробудешь лишь несколько часов. В четыре утра пробьет час расставания с постельным теплом. Чтобы тебя не одолевали такие вот грустные мысли, ты всегда стараешься действовать согласно разработанному заранее плану и отправляться к месту назначения вовремя. Так отчего же все эти неудачи? Ты ведь ненавидишь вставать ни свет ни заря. Несмотря на дурацкое приключение, ощущаешь некоторое удовольствие от нового опыта.
Поезд трогается почти незаметно. Ты скользишь по поверхности неглубокого сна. Вот мы остановились. Слышны какие-то голоса. Наверное, австрийская граница. Ты погружаешься в сон все глубже и глубже, но тут тебя осеняет: ведь ты забыла позвонить своей цюрихской подруге! Она напрасно проторчала все это время на платформе, измучилась и только теперь, наверное, пришла домой. Ты посчитала, что твой приезд в Цюрих предоставит прекрасную возможность разрешить одну проблему, которая шлейфом волочилась за тобой по земле. А на деле ты выманила подругу из дома и обманула ее.
Тебе нравилось одно ее студенческое стихотворение. Как-то раз ты показала его молодому гитаристу. Стихотворение не было опубликовано, его копия имелась только у тебя. Гитарист прямо обалдел от стихотворения. Чуть-чуть изменив слова, он положил их на музыку и стал исполнять как песню, чем и прославился. Подруга наверняка думает, что ты подло продала гитаристу эти стихи. Приблизительно такое мнение ты слышала от людей. Ты хотела повидаться с подругой, чтобы объясниться и принести свои извинения. Но добраться до Швейцарии все никак не получалось. И вот наконец добралась. И что же? Оставила ее несолоно хлебавши.
Рано утром, нет, скорее, глубокой ночью ты выходишь на перрон в Зальцбурге. Никакой шпаны. Только посапывание трудяг, отправляющихся на работу. Холодно. Ты дрожишь, поднимаешь воротник, пряча шею. Тебя швырнули в неведомое. Пункт отправления и пункт прибытия остались на прежних местах, но пространство и время между ними превратились в скомканную тряпку.
Садишься в поезд, твое место еще хранит запахи вчерашнего вечера. Кто-то курил здесь табак и выпивал что-то крепкое. За окном быстро светлеет. Начинают петь птицы. На крошечной станции вваливается гурьба мальчишек и девчонок. Им лет по тринадцать-четырнадцать. Рассевшись, они тут же утыкаются в свои учебники. Сегодня им, наверное, держать экзамен. Ты тут же погружаешься в чужой мир. Девчушка украдкой поглядывает на тебя, а когда вы встречаетесь взглядами, она тут же опускает глаза в книгу. О чем она думает в эту минуту? Ты тоже была маленькой. Как-то раз ты по обыкновению резвилась в парке и вдруг откуда ни возьмись — иностранец-путешественник с рюкзаком на спине. Лег на скамеечку и заснул. Вот так и ты сейчас? Ребенку не понять ни усталости путешественника, ни огромности моря. У того человека спеклись в одно целое и эта усталость, и эта огромность. Наверное, он был явлен тебе не просто так, а со смыслом…