СПАСЕНИЕ

Ночь прошла в точности так уныло, как опасалась Тимара. Совместными усилиями хранители соорудили некое подобие плота, уложив плавучие бревна в несколько слоев под разными углами. Узловатые стволы для мягкости застелили ветками с листвой. Получившийся в итоге настил был не особенно прочен, но хранителям хватило места, чтобы сбиться в кучу и страдать, пока комары и мошка наслаждаются пиршеством. Ровного места для сна не нашлось, и Тимара кое-как устроилась на бревне пошире. Сначала она подумывала переночевать на дереве, но все же решила остаться поближе к драконам и другим хранителям. Всякий раз, когда она начинала задремывать, дракон Алума издавал скорбный рев, и Тимара просыпалась. Слишком много раз за ночь подкатывали слезы. И судя по звукам, доносившимся от остальных, не только её мучили страхи. К утру уже никакие печали и шум, не говоря уже о жужжании, укусах и колючих ветках, не могли помешать Тимаре уснуть. Она провалилась в забытье глубже кошмаров и скорби и очнулась замерзшая, закоченевшая и мокрая от утренней росы.

Паводок медленно спадал. Следы на деревьях уже доставали ей примерно до плеча. Рядом с ней крепко спала Элис, свернувшаяся в клубок. Татс лежал сразу за ней и хрипло дышал во сне. Джерд, как отметила Тимара, спала, прижавшись к Грефту. На мгновенье девушка позавидовала тому, что они могут погреться друг о друга, но тут же отбросила эту мысль. Это не для неё. Бокстер с Нортелем сидели на краю плота, глядя на затопленный лес, и тихонько переговаривались. Драконы съежились на своих плавучих насестах. Их позы казались неудобными и шаткими, но все же они крепко спали. Холод от воды и тень деревьев погрузили их в глубокое забытье. Вероятно, они проснутся не раньше полудня, а то и позже.

— Попробую поискать нам еду, — шепнула Тимара, толкнув локтем Сильве.

Она пробралась между спящими товарищами и по затору из плавника дошла до ближайшего толстого дерева. До веток было не дотянуться, но когти помогли ей вскарабкаться наверх по коре. Удивительно, с какой радостью она снова оказалась на дереве. В безопасности. Пусть она все ещё голодна, искусана насекомыми и страдает от жажды, но деревья всегда готовы по-дружески поддержать и защитить её.

Не успела Тимара далеко уйти, как лес вознаградил её за труды. Она нашла рожковую лозу, усыпанную цветами, и выпила из их чашечек по капле сладкого нектара, ощутив лишь слабый укол совести. Ей все равно не в чем его унести. Она напьется, восстановит силы и постарается найти что-нибудь, что сможет отнести товарищам. На самом деле, влаги не хватило, чтобы утолить жажду, но хотя бы язык стал не таким шершавым. Опустошив все чашечки цветков, Тимара полезла дальше.

Ей приходилось совсем иначе напрягать руки и плечи, чем она привыкла, и вскоре рана на спине снова засочилась влагой. Болело не так сильно, как раньше, но кожа натягивалась всякий раз, когда она хваталась за новую опору. Сбегающая по спине струйка отвлекала внимание и раздражала, но девушка ничего не могла с ней поделать. Дважды Тимара видела птиц, которые стали бы легкой добычей, будь у неё лук, а один раз поспешно спрыгнула на ветку пониже и перебралась на другое дерево, заметив крупного удава, который поднял голову и с интересом на неё посмотрел. Тогда девушка пришла к выводу, что правильно решила ночевать на плоту, а не в кронах.

Она присматривала подходящую ветку, чтобы перебраться на новое дерево, когда встретила Нортеля. Юноша сидел на той самой ветке, которую выбрала Тимара, и по его приветствию она заподозрила, что он уже давно её заметил и наблюдал за ней.

— Нашла какую-нибудь еду? — поинтересовался он.

— Пока нет. Добыла чуть-чуть нектара из цветов рожковой лозы, но ни фруктов, ни орехов пока не попадалось.

— Ты одна? — спросил он, медленно кивнув.

Тимара пожала плечами, не вполне понимая, почему её смутил этот вопрос.

— Да. Все остальные ещё спали.

— Я не спал.

— Ну, ты разговаривал с Бокстером. И мне нравится охотиться и искать еду в одиночку. Я всегда так делала.

Тимара шагнула к нему, но Нортель даже не шелохнулся, чтобы её пропустить. Ветка была достаточно широкой, чтобы им удалось разминуться. Но он остался сидеть на месте, разглядывая её. Тимара плохо знала Нортеля; до сих пор она даже не замечала, что глаза у него зеленые. Чешуи у него наросло меньше, чем у большинства ребят, а та, что все же пробилась вокруг глаз, оказалась совсем мелкой. Когда Нортель моргнул, на его ресницах вспыхнули под солнцем серебряные искры.

— Сочувствую насчет Рапскаля, — помолчав, произнес он. — Я знаю, что вы с ним были близки.

Тимара отвернулась. Она старалась не думать о Рапскале и Хеби, не гадать, погибли ли они быстро или ещё долго сражались с рекой.

— Мне будет его не хватать, — выговорила она глухо, хотя слова застревали в горле. — Но сегодня новый день, и надо искать еду. Ты не мог бы меня пропустить?

— О, конечно.

Вместо того чтобы просто сдвинуться вбок, Нортель вскочил. Он был выше Тимары. Юноша повернулся и жестом предложил ей проходить. Она колебалась. В его позе действительно читается вызов — или ей просто мерещится?

Затем Тимара решила, что это просто глупо. Она двинулась мимо Нортеля, лицом к нему, не отрывая ног от ветки, и уже почти миновала его, когда он вдруг слегка сдвинулся. Девушка вцепилась когтистыми пальцами ног в кору и зашипела от испуга. Нортель тут же поймал её за руки. Хватка его оказалась крепкой, и Тимару притиснуло к нему ближе, чем ей хотелось бы.

— Я бы не позволил тебе упасть, — пообещал юноша серьезно.

Зеленые глаза сверлили её взглядом.

— Я и не собиралась падать. Отпусти.

Он не послушался. Они застыли живой скульптурной группой, глядя друг на друга. Если начать вырываться, один из них неминуемо упадет, а то и оба. Нортель тепло улыбался, во взгляде его читалось приглашение.

— Я начинаю злиться. Отпусти сейчас же.

Теплота ушла из его глаз, и он повиновался. Но напоследок, прежде чем отстраниться, скользнул ладонью по её руке. Тимара проскочила мимо, подавив желание между делом толкнуть Нортеля.

— Я вовсе не хотел тебя злить, — заверил он. — Просто… ну, Рапскаля больше нет. И я знаю, что ты осталась одна. И я тоже один.

— Я всегда была одна, — гневно отрезала Тимара и пошла по ветке дальше.

Она не убегает, напомнила она себе, а просто проходит мимо. Добравшись до следующего ствола, она принялась карабкаться наверх быстрее ящерицы и не стала оглядываться, чтобы выяснить, не смотрит ли он ей вслед. Девушка сосредоточенно карабкалась выше, к верхним ветвям кроны, где больше всего солнечного света, а значит, и встречается больше плодов.

Удача благоволила ей. Она нашла хлебную лозу, паразитирующую на лапчатом дереве. Мясистые желтые листья не отличались ярким вкусом, но утоляли голод и были довольно сочными. Тимара ненадолго остановилась и наелась досыта, а затем сорвала с лозы несколько длинных отростков с пучками листьев. Она смотала их в свободное кольцо и надела его через плечо.

Начав спускаться, девушка заметила по дороге кислую грушу, росшую всего в нескольких деревьях от неё. Тимара перебралась на неё. Плоды уже перезрели и подвяли, но вряд ли её друзья станут привередничать. Поскольку собрать их было не во что, Тимара сложила, сколько могла, за пазуху и дальше пошла медленнее, стараясь не раздавить нежную ношу. Когда она добралась до крайнего дерева и спустилась на плавучий настил, то, к собственному удивлению, обнаружила, что многие хранители до сих пор спят. Татс, правда, встать успел. Они с Грефтом пытались развести костер на комле одного из больших бревен. Тоненькая струйка дыма извивалась в утреннем воздухе. Подойдя ближе, Тимара увидела Сильве и Харрикина, сидящих на корточках на краю затора. Девочка шарила по воде длинной палкой и что-то ею подтаскивала к себе. Только подойдя совсем близко, Тимара поняла, что она вылавливает из реки мертвую рыбу. Харрикин чистил добычу: протыкал брюхо когтем, распарывал и выскребал потроха, а затем складывал в кучку.

— Где драконы? — с тревогой окликнула их Тимара.

Сильве повернулась к ней и устало улыбнулась.

— А вот и ты! Я подумала, мне приснилось, что ты ушла за едой — но когда встала, выяснилось, что тебя и впрямь нет. Едкая вода убила много рыбы и прочей живности. Драконы ушли вверх по течению. Они отыскали водоворот, куда набилось полно падали, и теперь наедаются. Я рада, что им что-то перепало. Они устали от ходьбы по воде и долгого плавания, но хотя бы утолят голод. А то уже даже Меркор начал злиться, а утром я испугалась, что пара крупных самцов вот-вот подерется.

— Синтара тоже пошла с ними?

— Все ушли, только что не наперегонки, чтобы их ненароком не обделили. А что ты принесла?

— Хлебные листья и кислые груши. У меня вся рубаха набита грушами. Не сумела придумать, в чем ещё их нести.

— Мы охотно все съедим, в чем бы ты их ни принесла, — рассмеялась Сильве. — Грефт с Татсом пытаются развести достаточно сильный огонь, чтобы приготовить рыбу. Если у них не получится, наверное, придется есть её сырой.

— Всяко лучше, чем ничего.

Харрикин так и промолчал все время, пока они разговаривали. Он всегда был немногословен. Когда Тимара увидела его впервые, он напомнил ей ящерицу. Юноша был долговязым и худым, намного старше Сильве, но ей, похоже, было с ним вполне уютно. Тимара как-то не сознавала, что у него тоже есть когти, пока не увидела, как он потрошит рыбу. Харрикин оторвался от своего занятия, заметил, что она уставилась ему на руки, и утвердительно кивнул.

Они немного помолчали, все трое, как будто отвечая на незаданные вопросы. Никто не упомянул о Рапскале, но вдали тревожно и протяжно трубил дракон Алума. Арбук все ещё звал пропавшего хранителя. Красный дракон Варкена, Балипер, скорбел молча. Остальные хранители так и бездельничали на плоту из плавучего мусора. Ничто не изменилось. Тимара мимоходом задумалась, что станется с ними, если драконы здесь же их и бросят. А вдруг? Нужны ли они ещё драконам? Что если они решат идти дальше без хранителей?

Тимара подняла голову, увидела направляющегося к ним Татса и невольно задумалась, выглядит ли она сама так же паршиво. Его кожу докрасна обожгла едкая вода, волосы висели сосульками. Досталось и одежде — и без того поношенным штанам и рубахе. Вид у него был измученный, но все-таки юноша улыбнулся Тимаре.

— Что это на тебе надето? — спросил он.

— Наш завтрак. Хлебные листья и кислые груши. Похоже, вам удалось развести огонь для рыбы.

Он оглянулся на костерок, над которым хлопотал Грефт. Откуда-то вернулась Джерд и встала рядом. Она прижалась к юноше, а тот отламывал от коряги сухие щепки и скармливал их пламени, разведенному в ямке между корнями.

— Не так-то просто это было. А хуже всего то, что, если мы перестараемся, огонь может перекинуться на остальной плавник, и нам придется спасаться бегством. Мы и сейчас не слишком надежно устроились, но хотя бы не барахтаемся в воде.

— И вода уже спадает. Но если придется, можно подняться выше на деревья. Вот. Подставь-ка подол.

Татс послушался, и Тимара выгребла из-за пазухи кислые груши и пересыпала к нему. Сморщенные плоды не имели никакого отношения к настоящим грушам, но она слышала, что вкус у них похожий. Отдав всю добычу Татсу, Тимара направилась вслед за ним к костру. Она боялась, что повиснет неловкое молчание или последуют какие-нибудь замечания и насмешки, но Джерд только молча отвернулась, а Грефт поблагодарил её.

— Спасибо, — просто сказал он. — Добавки, случаем, не будет?

— Даже эти уже перезрели, но на дереве, наверно, остались ещё плоды. А там, где растет одна хлебная лоза, обычно находятся и другие.

— Что ж, это радует. Пока мы не разберемся в обстановке, нам придется бережно расходовать пищу, какую удастся добыть.

— Ну, в реке плавает полным-полно мертвой рыбы. Её прибивает течением к нашему затору, — сообщила Сильве.

Они с Харрикином принесли целую связку рыбы, нанизанной жабрами на палку.

— Рыба через день-другой испортится, — спокойно заметил её товарищ. — Она уже размякает в едкой воде. Наверно, кожу есть не стоит, только мясо.

Тимара сняла с себя моток хлебной лозы и начала размеренно ощипывать листья. Татс уже разделил груши на кучки и теперь взялся ей помогать. Вкупе с рыбой каждого хранителя ждал вполне приличный завтрак. Тревожиться об обеде пока не было смысла.

Грефт, похоже, задумался о том же.

— Стоит оставить немного еды про запас, — предложил он.

— Или выдать каждому его долю и сказать: это вам на весь день, распределяйте сами, — возразил Татс.

— Не всем хватит самодисциплины поступить разумно, — заметил Грефт, но не было похоже, что он спорит.

Тимара заподозрила, что они продолжают какой-то прерванный разговор.

— Не думаю, что кто-то из нас вправе распределять пищу, — настаивал Татс.

— Даже если её добыли мы? — надавил Грефт.

— Тимара!

Она обернулась на голос Элис. Женщина из Удачного, неловко пошатываясь, приближалась к ним по бревну. Взглянув на неё, Тимара поморщилась. Все лицо Элис усеивали волдыри, рыжие волосы спутались войлоком, свисающим до середины спины. А прежде она всегда была такой чистой и ухоженной.

— Где ты была? — спросила Элис, не преодолев и половины бревна.

— Ходила за едой.

— В одиночку? Разве это не опасно?

— Обычно нет. Я почти всегда охочусь и собираю одна.

— А как же дикие звери? — в голосе Элис угадывалась искренняя тревога.

— Там, куда я поднимаюсь, мало кто крупнее меня. Это вполне безопасно, пока я избегаю крупных змей, древесных котов и мелких ядовитых тварей.

Тимара вдруг вспомнила о Нортеле. Нет. Она не станет упоминать об этой встрече.

— Есть и другие опасности, кроме диких животных, — мрачно заметил Грефт.

Девушка раздраженно посмотрела на него.

— Я лазаю по деревьям всю свою жизнь, Грефт, и обычно забираюсь гораздо выше, чем сегодня. Я не собираюсь падать.

— Он беспокоится не о том, что ты упадешь, — негромко уточнил Татс.

— Тогда пусть кто-нибудь скажет прямо, о чем он беспокоится, — кисло предложила Тимара.

У неё складывалось впечатление, что они обсуждали её и нарочно выражались так, чтобы она не поняла.

Грефт покосился на Элис и отвернулся.

— Может, позже, — пообещал он.

Женщина заметно оскорбилась. Словами и взглядом Грефт намекнул, что считает её чужачкой, которой не касаются дела хранителей. Что бы там его ни возмутило, Тимаре уже хотелось взбунтоваться против любого зрелого, мужского совета, какой он хотел ей навязать. Судя по виду Джерд, у неё Грефт тоже вызвал досаду. Она кинула на Тимару неприязненный взгляд, но девушке не хватило духу разозлиться на неё в ответ. Скорбь по потерянной драконице сокрушила Джерд. Все лицо у неё было в алых следах от слез.

— Мне жаль, что так вышло с Верас, — порывисто обратилась к ней Тимара. — Надеюсь, она сумеет нас найти. Ведь дракониц и так уже слишком мало осталось.

— Вот именно, — кивнул Грефт, как будто она подтвердила его мнение.

Но Джерд посмотрела на Тимару, обдумала её слова и сочла их искренними.

— Я почти не чувствую её. Совсем смутно. Но и не похоже, чтобы она погибла. Я боюсь, что она покалечилась. Или же просто заблудилась и не может нас отыскать.

— Все будет хорошо, Джерд, — успокаивающим тоном проговорил Грефт. — Не доводи себя. Это последнее, что тебе сейчас нужно.

На этот раз на него гневно воззрились и Тимара, и Джерд.

— Я просто о тебе волнуюсь, — оправдываясь, пробормотал он.

— Что ж, а я волнуюсь и говорю о своем драконе, — отрезала Джерд.

— Может, стоит поджарить рыбу, пока огонь не прогорел, — предложила Сильве.

Проворство, с каким рыбу расхватали и насадили на вертелы, свидетельствовало о неловкости, охватившей всех из-за едва не разразившейся ссоры.

— Ты не спрашивала других драконов, чувствуют ли они Верас? — поинтересовалась Сильве у Джерд, пока они переправляли жареную рыбу и прочую еду на основной плот.

Бокстер нашел где-то уступчатые грибы и луковый мох, послужившие приятным дополнением к в остальном довольно пресной пище.

Джерд молча покачала головой.

— Но, дорогая, обязательно спроси у них! — улыбнулась ей Элис. — Лучше всего — у Синтары и Меркора. Я сама могу обратиться к Синтаре, хочешь?

Слова прозвучали так бесхитростно, с искренним желанием помочь. Тимара смирила собственный гнев.

— Думаешь, она захочет ответить?

— Конечно. А почему бы нет?

— Ну, просто потому, что это Синтара, — ответила Тимара, и Сильве засмеялась.

— Как я тебя понимаю. Всякий раз, когда мне кажется, будто я хорошо знаю Меркора, и он не откажет мне в той простой услуге, о которой я прошу, он заявляет, что он дракон, а не моя игрушка. Но, думаю, с этим Меркор нам поможет.

— Тогда, может, поговоришь с ним? — чуть запнувшись, тихо попросила Джерд. — Я не подумала, что можно спросить других драконов. Мне казалось, я сама должна знать, жива она или погибла. Я должна бы сама чувствовать её, без чужой помощи.

— Вы с Верас настолько близки? — спросила Тимара, надеясь, что в её голосе не слышна зависть.

— Мне казалось, да, — тихо ответила Джерд. — Мне так казалось.

Элис окинула взглядом кружок драконьих хранителей. Двумя руками она держала пару широких толстых листов, на которых покоился кусок плохо прожаренной рыбы. Сверху лежал гриб и спутанный комок какой-то зелени. На коленях Элис держала плод, который Тимара назвала «кислой грушей». Ей выдали такую же порцию, как и всем остальным хранителям. Она спала рядом с ними, а теперь и ела вместе с ними, но знала, что, несмотря на все свои усилия, не стала одной из них. Тимара не так сильно, как остальные, подчеркивала эту разницу, но и она до сих пор держалась несколько отчужденно. Грефт явно испытывал к ней неприязнь, но если бы её спросили о причинах, Элис вряд ли сумела бы придумать что-то помимо того, что она родом не из Дождевых чащоб. Её терзало безнадежное одиночество.

И, хуже того, она не могла ничем и никому помочь.

Она завидовала тому, как быстро освоились и начали действовать все остальные. Их жизни коренным образом изменились, а они оправились так быстро, что в сравнении с ними Элис чувствовала себя старой и закоснелой. И хранители почти не говорили о своих утратах. Джерд плакала, но не жаловалась вслух. Спокойствие, какое выказывали хранители, казалось почти неестественным. Элис гадала, в том ли дело, что они с детства росли в среде, постоянно грозящей опасностями. Землетрясения были им привычны, как, впрочем, и жителям Удачного. Но все знали, что в Дождевых чащобах толчки гораздо опаснее. Ведь столь многие там работают под землей, добывая сокровища Старших, раскапывая погребенные залы и комнаты древних городов. Землетрясения часто приводили к оползням и завалам. Может, хранители с детских лет привыкали к потерям?

Элис жалела, что эти ребята настолько сдержанны. Ей хотелось выть на луну, дрожать и причитать, безнадежно рыдать и заламывать руки. Ей хотелось без умолку говорить о «Смоляном» и капитане Лефтрине, расспрашивать, уцелел ли, по их мнению, корабль, надеются ли они, что капитан их найдет. Как если бы разговоры о спасении могли его приблизить! Как ни странно, Элис стало бы легче, если бы она смогла обсуждать это с кем-нибудь, снова и снова. Но как она могла, когда вся эта молодежь спокойно переживала беду?

Элис разломила пальцами дымящуюся рыбину и съела вприкуску с грибом и прядями лукового мха. Мох и впрямь отдавал луком. Затем Элис съела и «тарелку», на которой ей подали еду. Листья хлебной лозы мало соответствовали названию — в них не было ничего хлебного. Они были плотными, хрусткими и крахмалистыми, но, на её вкус, безусловными овощами. Покончив и с ними, Элис все равно осталась голодной. Кислая груша хотя бы помогла утолить жажду. Несмотря на сморщенную кожицу, фрукт оказался сочным. Элис сгрызла его прямо с сердцевинкой и пожалела, что у неё нет второго.

Однако, пока она жевала, мысли её пребывали далеко. Уцелел ли Лефтрин? Выдержал ли баркас удар волны? Бедный Седрик, должно быть, сходит с ума от тревоги. Ищут ли их уже? Ей хотелось в это верить, настолько отчаянно, что она, поняла вдруг Элис, пальцем о палец не ударила, чтобы как-то улучшить их положение. Капитан Лефтрин со «Смоляным» придут им на помощь. С того мига, как Синтара выхватила её из воды, Элис безоговорочно в это верила.

— Когда вода спадет, как думаешь, здесь обнаружится твердая земля? — спросила она Тимару.

Та проглотила откушенный кусок и задумалась над вопросом.

— Вода уже спадает, но про землю мы ничего не узнаем, пока она не покажется. Даже если здесь была суша, она все равно на некоторое время превратится в болото. Разливы в Дождевых чащобах приходят быстро, а отступают медленно, поскольку земля и без того пропитана влагой. Ходить по ней будет невозможно, если ты об этом. Во всяком случае, далеко не уйдешь.

— Вот как. Что же мы будем делать?

— Сейчас? Пока что те, кто умеет, будут охотиться и собирать пищу. Остальные останутся на плоту и постараются обустроить его поуютнее. А когда вода схлынет — ну, тогда и решим, что делать дальше.

— Драконы захотят продолжить путь?

— Ну, вряд ли они решат остаться здесь, — заметил Татс.

Элис осознала, что не он один прислушивался к их разговору. Почти все, кто сидел рядом, заинтересовались его ответом.

— Тут им делать нечего. Они захотят идти дальше, если смогут. С нами или без нас.

— Они смогут выжить без нас? — спросил Бокстер.

— Им, конечно, придется нелегко. Но они ведь и так идут первыми и по вечерам сами находят место для стоянки. Они немного научились охотиться. Сейчас они сильнее и выносливее, чем в начале пути. Им придется трудно, но этот путь и раньше не был для них легок. Но я не утверждаю, что они предпочтут идти дальше без нас.

Татс замолчал. Элис подождала, но его мысль продолжила Тимара.

— Но если мы не сможем идти с ними дальше, — заключила девушка, — если не придумаем, как их сопровождать, тогда им просто не останется выбора. Еда для них скоро здесь закончится. Им придется нас оставить.

— А они не смогут нас нести? — спросила Элис. — Синтара спасла нас с Тимарой и доставила сюда. Плыть с нами на спине ей было трудно. Но если драконы, как и раньше, пойдут по мелководью…

— Нет, они не захотят, — решил Грефт.

— Это слишком сильно ударит по их гордости, — негромко пояснила Тимара. — Синтара нас спасла. Но для неё это существенно отличается от участи вьючного скота, таскающего на себе людей.

— Меркор мог бы меня нести, — вставила Сильве. — Но он сильно отличается характером от других. Он добрее ко мне, чем большинство драконов — к своим хранителям. Иногда мне даже кажется, что он старший из них, хоть я и знаю, что они все вышли из коконов в один день.

— Возможно, он помнит больше остальных, — осмелилась предположить Элис. — Он кажется мне таким мудрым.

— Может быть, — согласилась Сильве и в первый раз смущенно улыбнулась.

— Если драконы уйдут без нас, что станет с нами? — вдруг спросил Нортель.

Он придвинулся ближе к Тимаре. Казалось, он полностью сосредоточен на разговоре, однако от его близости девушке все равно стало как-то не по себе.

— Мы постараемся выжить, — заявил Татс. — Здесь. Или в любом другом месте, какое сумеем найти.

— Примерно так был основан Трехог, — заметил Грефт. — Первых поселенцев Дождевых чащоб силком высадили сюда с кораблей, которые должны были найти подходящее место для новой колонии. Конечно, их было больше, но в целом похоже.

— И вы не попытаетесь вернуться в Трехог? — спросила Элис. — У вас же есть три лодки.

Ей это казалось наиболее разумным выходом, если драконы вдруг их бросят. Путь будет нелегким, им придется либо тащиться по грязи и трясине, либо пробираться по деревьям, но зато в конце дороги их будет ждать безопасный приют.

— Я не вернусь, — спокойно ответил Грефт. — Даже если бы у нас осталось достаточно лодок с веслами.

— И я, — эхом откликнулась Джерд и, чуть помедлив и сглотнув комок в горле, добавила: — Я не могу.

Грефт взял её за руку. Девушка отвернулась от него и уставилась на реку. Элис невольно отметила про себя, что некоторые хранители открыто наблюдают за парочкой, тогда как остальные отводят взгляды. Да, они явно вместе, и некоторых хранителей это столь же явно беспокоит. Тимара смотрела на Джерд с Грефтом из-под опущенных век, ничем не выдавая своих мыслей.

— До этого решения нам ещё далеко, — объявил Татс. — Меня больше заботит, что мы будем делать сегодня днем и вечером.

— Я пойду собирать пищу, — спокойно сообщила Тимара. — Это удается мне лучше всего.

— Я пойду с тобой, помогу нести, — заявил Татс.

Несколько юношей из круга глянули на него и отвернулись.

Нортель сердито уставился в землю. Бокстер выглядел задумчивым. Грефт раскрыл рот, как будто собираясь что-то сказать, но затем снова закрыл.

— Отличный план, — заключил он в итоге, но Элис была уверена, что изначально он намеревался сказать что-то совсем другое.

— Мы как-нибудь сможем оставить на ночь костер? — спросила Сильве. — Дым отпугнет насекомых, а огонь послужит маяком, если кто-нибудь ещё нас ищет.

— С этим могу помочь я, — тут же вызвалась Элис. — Можно соорудить плотик, вроде того, на котором мы спим, но поменьше, и развести огонь на нем. Тогда пламя точно не перекинется на другой плавник, пока мы спим. Мы можем привязать плот этими стеблями, только их понадобится больше, — предложила она, подняв из-под ног ободранную от листьев хлебную лозу.

— Мы принесем ещё лоз, — вызвался Татс.

— А мы с Харрикином можем понырять за глиной. Если придумаем, как её поднять, то обмажем костровой плот, и тогда он продержится дольше, — сказал Лектер.

— Но вода же очень едкая! — возразила Элис, опасаясь за их глаза.

Оба юноши заросли плотной чешуей, так что их коже вода не угрожала.

— Не так уж и сильно, — пожал угловатыми плечами Лектер. — И все время становится мягче. Иногда так бывает после толчка. Сначала много очень едкой воды, а затем она снова становится почти обычной.

«Почти обычная» все равно обжигала Элис кожу до волдырей, но она кивнула.

— Построить плот, обмазать глиной, набрать самого сухого плавника, какой удастся найти, и сплести из лозы надежную веревку, чтобы огонь от нас не уплыл. Полным-полно дел, с которыми надо справиться до темноты.

— Не то чтобы у нас был выбор, — заметил Бокстер.

— Тимара, тебе не нужна помощь со сбором плодов? — в вопросе Нортеля звучал почти явный вызов.

— Если мне она потребуется, со мной будет Татс, — ответила девушка.

— Я лазаю лучше Татса, — возразил юноша.

— Тебе так только кажется, — тотчас же парировал Татс. — Я могу обеспечить ей любую помощь, какая ей понадобится.

Тимара перевела взгляд с Татса на Нортеля, и лицо её потемнело от прилившей крови. На какой-то миг показалось, что даже чешуйки засверкали ярче.

— На самом деле, — резко заявила она, — мне вообще не нужна помощь ни одного из вас. Но Татс может пойти со мной, если хочет. Я ухожу сейчас, пока ещё светло.

Ещё даже не договорив, девушка легко вскочила на ноги и, не оглядываясь, зашагала в сторону леса. На взгляд Элис, она едва ли не играючи пробежала по бревнам, плавающим между ней и ближайшим стволом. Добравшись до него, Тимара вскарабкалась вверх проворно, словно ящерица. Татс последовал за ней, и Элис показалось, что он с трудом не отставал от девушки, нашаривая на грубой коре упоры обычными человеческими руками.

— Нортель, — окликнул Грефт юношу, когда тот поднялся с места, — ты мог бы помочь здесь, с постройкой плота.

— Я собираюсь в лес за едой, — ровным тоном сообщил тот, замерев на месте.

— Тогда смотри, ею и ограничься. Нас слишком мало, Нортель. Мы не можем ссориться друг с другом.

— Скажи это Татсу, — буркнул юноша и пошел прочь.

Для подъема он выбрал другое дерево, но Элис вдруг испугалась за Тимару и пожалела, что не может пойти за ними. В отряде что-то изменилось, хотя она не понимала, что именно. Элис посмотрела на Грефта, но тот отвел взгляд.

— День сегодня ясный, — заговорил он на другую тему, — и ночь, скорее всего, будет такой же. Но кто знает, какую погоду принесет завтрашний день. Нам хватает забот и без того, чтобы промокнуть. Давайте-ка соорудим какое-нибудь укрытие.

Элис чувствовала себя так, как будто ненароком ввязалась в какие-то крайне личные дела большой семьи, с которой она едва знакома. Здесь были подводные течения, о которых она даже не подозревала, и внезапно женщина ощутила себя незваной гостьей. Хоть сколько-нибудь узнать она успела только Тимару. Элис глянула на Сильве. Девочка, по крайней мере, улыбалась ей. Словно почувствовав её взгляд, Сильве обернулась.

— Пойдем строить костровой плот, — тихонько предложила она.

— Вели ей вытянуть шею в мою сторону! — рявкнул Джесс, застывший на конце бревна с широко растянутой петлей в руках. — Я не смогу набросить на неё веревку с такого расстояния.

Ствол, на котором стоял Седрик, слегка покачнулся под ним, и на миг у него закружилась голова. Взглянув на петлю, он попытался принять твердое решение. Резко тряхнул головой, выдернув себя из непривычного оцепенения, возможно, навеянного драконьими чарами. Просто покончи с этим. Она умрет, его разум будет принадлежать только ему, а в карманах заведутся деньги. Он сможет заполучить Геста. Если, несмотря ни на что, все ещё будет этого хотеть.

Эта последняя мысль потрясла Седрика. Конечно же, он этого хочет. И всегда этого хотел, разве нет? Разве Седрик затеял все это не ради Геста и любви, которую к нему питал? Он прокашлялся. Любовь, которую он питал…

— Релпда.

Она обратила на него взгляд вращающихся глаз.

Джесс ещё шире распустил петлю. Теперь Седрик видел, что задумал охотник. Он набросит петлю ей на шею, привяжет к дереву и убьет. И конец её не будет ни чистым, ни легким. Напоследок драконица поймет, что он предал её. Седрик заранее ощущал всю ожидающую его боль: её гнев и укор вкупе с предсмертными муками. Она спасла ему жизнь. А он отблагодарит её тем, что наживется на её смерти.

Цена слишком высока. Гест того не стоит.

Это откровение поразило его до глубины души, но обдумывать его было некогда.

«Релпда, — мысленно потянулся Седрик к драконице, к её разуму и сердцу, — беги от Джесса. Не позволь ему приблизиться. Он хочет убить тебя!»

Заговорить с ней вслух он не осмелился.

«Убить?»

Тревога. И смятение. Она не поняла. Измученная драконица цеплялась за бревно, глядя на своего палача. Глаза её завращались быстрее, но она даже не попыталась отстраниться. Ей трудно, он вложил в переданную ей мысль слишком много смысла. Надо выражаться проще. И набраться хоть чуть-чуть смелости!

— Релпда, беги! Спасайся! Не подпускай его к себе. Опасно. Он опасен!

«Опасен? Охотник дает еду. Бежать? Слишком устала».

Седрик выдал себя, но и этого оказалось недостаточно, чтобы спасти драконицу. Оскалив зубы в ухмылке, Джесс развернулся к нему.

— Ты, паршивый хлыщ! Я собирался прикончить её быстро. Что ж, раз ты все испортил, поплатитесь вы оба!

Мешкать охотник не стал. Он бросил петлю и поудобнее перехватил острогу. Не может же такое несерьезное оружие повредить дракону? Са, будь милостив!

— Релпда, прочь! Спасайся!

Седрик уже сорвался с места, но понимал, что не успеет вовремя. Он выхватил из воды палку и метнул в Джесса. Промахнулся. Охотник расхохотался, а затем замахнулся острогой и вонзил её в драконицу.

Вспышка боли обожгла Седрика, пронзила плечо, и левая рука вдруг онемела. Он оступился и упал, соскользнув ногой в просвет между парой бревен. Юноша мертвой хваткой вцепился в дерево, чтобы не уйти с головой под воду. Он прикусил язык, и новая боль почему-то заглушила прежнюю. Бревно вздыбилось, но Седрик успел закинуть на него ногу и выбрался из воды, отчаянно озираясь. Все происходило слишком быстро.

Релпда пронзительно трубила. Из плеча её торчало древко остроги, и по чешуйчатой шкуре стекала искрящаяся алая кровь. Драконица полурасправила крылья и хлопала ими, силясь удержаться на скользком бревне. Охотник барахтался в воде. Должно быть, его задело крылом и сбило с ног. Отлично. Но Джесс уже схватился за какую-то корягу и начал подтягиваться наверх, а в следующий миг очутился рядом с ними на плавучем острове. Седрик понимал, что ему не справиться с Джессом. Охотник слишком тяжел, слишком силён, слишком опытен. Ему нужно оружие, оружие… Топорик! Топорик, оставшийся рядом с лодкой.

Седрик бегом рванул к лодке, приплясывая на отчаянно раскачивающемся плавнике. Если бы он не был так напуган, то перебирался бы с бревна на бревно на четвереньках. Но перед лицом неминуемой смерти Седрик метался, словно ошпаренный кот, перебегал по стволам, которые раскачивались и норовили перевернуться, и прыгал с бревна на бревно. Джесс, похоже, сразу же разгадал его намерение. Он выбрался из воды, отплевываясь и чертыхаясь, и отчаянными скачками бросился наперерез юноше. Дважды охотник проваливался между бревнами и снова выбирался из воды, но все равно успел преградить Седрику дорогу к лодке. В его опущенной мокрой руке поблескивал нож. Вода ручьями стекала с его волос и струилась по чешуйчатым щекам.

— Я распорю тебе брюхо, — посулил он Седрику, — выпущу кишки на бревна и оставлю тут подыхать.

«Прости». «Пожалуйста, не убивай меня». «Я просто хочу жить». «Я не мог позволить тебе её убить», — спешно перебирал в уме Седрик возможные ответы, но отбрасывал их один за другим как бесполезные.

«Беги! Беги!» — трубила ему медная драконица.

Мысль казалась отличной и полностью совпадала с его собственными желаниями, но Седрик не смел повернуться к охотнику спиной. Если уж ему суждено погибнуть, то хотя бы не от ножа в спину. Раздался громкий всплеск: Релпда упустила спасительное бревно и ушла под воду.

«Холодно, мокро, темно, нет воздуха».

На миг Седрик окаменел.

Джесс кинулся на него с ножом, перескочив на ближайшее плавучее бревно. Именно его прыжок заставил юношу внезапно отшатнуться в сторону. Нож, рука и сам охотник пронеслись мимо него, не встретив ожидаемого сопротивления. Какой-то мгновенный порыв побудил Седрика подтолкнуть Джесса в спину, пока тот ещё не успел остановиться. Охотник оступился с бревна на мешанину плавника. Какое-то мгновение спутанная масса водорослей и щепок удерживала его вес, а затем он с гневным воплем провалился. Джесс широко раскинул руки и лег на плавающие на поверхности ветки, сучья и клочья мха. Почему-то его не утянуло под воду, и он так и замер, не в силах выбраться, отчаянно кляня Седрика.

Сделав ещё пару шагов, юноша запрыгнул в лодку. Ему казалось, она послужит надежной опорой, но вместо этого она закачалась и чуть не встала под ним на дыбы. Седрик рухнул на колени, больно стукнувшись о банку, и обнял ушибленные ребра. Спасен. Он добрался до лодки. Где же топорик? И где Релпда?

— Где ты, драконица? — позвал он.

Седрик привстал на коленях, озираясь по сторонам. К его ужасу, ему никак не удавалось почувствовать драконицу. И Джесс тоже исчез. Может, его затянуло под плавник? Едва ли Седрик будет о нем сожалеть.

И вдруг, словно мстительный речной дух, охотник вынырнул из воды рядом с лодкой и вцепился в борт. Когда он подтянулся, суденышко накренилось, и Седрик закричал, испугавшись, что вот-вот вывалится обратно в жгучую воду. Но вымокший до нитки Джесс только забрался внутрь сам. Седрик тут же попытался удрать, но охотник обхватил его за ноги. Юноша упал, с размаху ударившись грудью и животом о борт и бревно, к которому была пришвартована лодка. Охотник сгреб его за рубаху и волосы, сдернул обратно и с силой ударил по лицу.

Если не считать ребяческих потасовок, Седрик никогда не участвовал в драке. Иногда Гест бывал с ним груб, если на него находило соответствующее настроение и ему хотелось утвердить свое превосходство. Поначалу Седрика возбуждали эти игры. Но в последний год Гест, похоже, прибегал к ним, когда любовник вызывал чем-нибудь его недовольство. Несколько раз уже приятное волнение сменялось у Седрика опасением, что он по-настоящему покалечится в ходе этих свирепых забав. Хуже того, Гест, похоже, наслаждался его страхом. Как-то он придушил юношу так, что тот едва не потерял сознание, причем в погоне за удовольствием и не подумал остановиться. Только когда он выпустил Седрика, тот сумел кое-как отдышаться. Перед глазами плясали черные круги.

— Зачем? — прохрипел Седрик.

— Чтобы узнать, каково это, разумеется. Хватит ныть. Тебе это не повредило, только слегка освежило ощущения.

Гест встал, оставив его в постели. И Седрик поверил ему, что на самом деле вовсе не пострадал. Воспоминание вспыхнуло у него перед глазами, а вместе с ним и твердое решение, которым в тот раз он вскоре пренебрег.

«Больше никогда. Сопротивляйся».

Но тумаки Джесса превосходили все, что когда-либо позволял себе Гест. Мощный удар по лицу потряс Седрика не в меньшей степени, чем оглушил. Он обмяк в хватке охотника, не находя в себе сил даже поднять руки, не говоря уже о том, чтобы сжать кулаки. Затем Джесс жутко захохотал, и ужас как будто подхлестнул юношу. Он со всей силы ударил кулаком охотнику в живот, чуть ниже грудины. Тот внезапно задохнулся и тяжело осел в лодку.

На миг Седрик оказался сверху, осыпая Джесса градом ударов, но перед глазами все плыло, и рукам недоставало силы. Охотник опомнился, подался вперед и стиснул его в захвате. Затем, так легко, как будто боролся с ребёнком, Джесс перекатился вместе с юношей вбок, подмяв его под себя. Крепкие лапищи сдавили Седрику горло. Он потянулся к запястьям охотника, но те оказались влажными и скользкими из-за покрывавшей их чешуи, и ухватиться за них никак не получалось. Враг опрокинул юношу на спину, перегнул через банку. Голова Седрика опускалась все ближе к плещущей на дне мерзкой воде, а сиденье все больнее впивалось в хребет. Он отчаянно пинался, но не задевал ничего, кроме воздуха. Он царапал ногтями лицо охотника, но тот как будто не чувствовал боли.

Седрик уже не пытался бить Джесса или хотя бы защищаться. Ему хотелось только вырваться. Размахивая руками, он пытался нашарить борт лодки, сумел-таки его ухватить и попробовал выбраться из-под Джесса. Но пальцы охотника не выпускали его горла, а вес прижимал ко дну.

Никогда ещё Седрик не чувствовал себя настолько беспомощным.

По крайней мере, с тех пор, как его в последний раз скрутил Гест.

«Я сам решу, как это будет, — смеялся он. — Тебе понравится. Как всегда».

Но ему не нравилось. Не всегда. И внезапно на него обрушился весь не растраченный на Геста гнев — за то, что его никогда не волновало, хорошо Седрику или нет, за то, как он смеялся, утверждая свое превосходство — и в тот же миг отчаянно шарившая по сторонам рука нащупала рукоять топорика.

Его лезвие прочно засело в сухом бревне, плавающем близ лодки, но жгучая ярость придала юноше сил. Он судорожно рванул. И ненароком, по счастливой случайности, внезапно выскочивший из бревна топор тяжелым обухом огрел Джесса по затылку.

Удар не столько оглушил, сколько ошеломил охотника. Его пальцы разжались, и сквозь пелену багрового тумана Седрик увидел, как Джесс оглянулся, как будто в поисках неожиданного противника.

«Бей его, бей», — придала юноше сил мысль разъяренной драконицы.

Он снова взмахнул топориком, неловко, но хотя бы вложив в удар силу и не вслепую. На этот раз досталось челюсти Джесса, которую с громким треском свернуло набок. Охотник завопил. Седрик глубоко вдохнул, втянул в легкие ещё полглотка воздуха. Джесс вроде бы что-то кричал, но у юноши звенело в ушах, да и топорик изрядно подпортил охотнику произношение. Внезапно Седрик расслышал голос — свой голос.

— Я убью тебя! — хрипел он. — Убью!

«Я убью ради тебя», — вернулась к нему собственная мысль драконьим эхом.

Последний удар пришелся охотнику между глаз и наконец-то оглушил его. Седрик выронил тяжелый топор на дно лодки. Сильно толкнул Джесса, и тот со стоном рухнул, свесившись за борт. Но враг уже начал приходить в себя.

— Ты, ублю… — просипел охотник.

Он вскинул руку, и Седрику в лицо устремился мощный кулак.

И тут лодку качнула сильная волна. Голова и плечи Релпды вынырнули из-под плавучего мусора и на мгновение нависли над лодкой.

«Охотник еда!» — объявила драконица и изогнула шею.

До сих пор юноше не доводилось видеть пасть дракона изнутри. Релпда разинула челюсти неимоверно широко, и он невольно заглянул ей в глотку, рассмотрел мощные глотательные мышцы по бокам горла и ряд острых, загнутых внутрь зубов. Её пасть накрыла голову и плечи охотника, как будто браконьер накинул на кролика мешок. Седрик на краткий миг успел заметить глаза Джесса, вытаращенные настолько, что белки виднелись и сверху, и снизу от радужки. А затем Релпда сомкнула челюсти.

Раздался звук, какой бывает, когда раскалывается кость и рвется мясо. Драконица запрокинула морду к небесам. Горло её дважды дрогнуло в глотательном усилии.

Окровавленные ноги и бедра Джесса упали в лодку рядом с Седриком. В ужасе он невольно отпихнул их подальше, и кишки вывалились за борт, увлекая за собой все остальное. Релпда возмущенно заверещала и нырнула следом. От её рывка лодка отчаянно закачалась. Вода и кровь смешались на дне и заплескались через упавший топор.

Седрик перегнулся через борт, высматривая драконицу.

— Этого не произошло, — невнятно пробормотал он.

Он поднес ладонь ко рту, но тут же отдернул её. Кровь. Седрик повернул голову и посмотрел на топор, валяющийся в лужице на дне лодки. Кровь расползалась от него тоненькими струйками и смешивалась с водой. И к обуху прилипли волосы. Волосы Джесса.

— Я его убил, — произнес Седрик вслух и удивился тому, как это прозвучало.

«Вкусно».

День прошел без происшествий, сменившись вечером. Тимара и Татс почти не разговаривали. Ей сказать было нечего, а пытающемуся не отстать юноше на болтовню не хватало дыхания. Она об этом позаботилась.

Перемены в её отношении к Татсу волновали Тимару больше, чем сами чувства. В компании других ребят ей было легче притворяться, будто между ними все осталось по-прежнему. Не значит ли это, что на самом деле ничего и не изменилось? Сердится она на Татса или нет? И если да, то за что? Порой Тимара и сама видела, что оснований для гнева у неё нет. Между ними никогда не было какого-то особого взаимопонимания. Татс не нарушал данных ей обещаний. Он, безусловно, был волен делать, что ему угодно, равно как и она сама. Это не должно было её волновать. Да, он спал с Джерд. Но это их дело, а не её. А то, что Джерд теперь с Грефтом, касается её ещё в меньшей степени.

Но затем обида прорывалась наружу, и девушку снова захлестывало негодование, как будто ею пренебрегли. По крайней мере, он мог бы признаться ей раньше. Если знал даже Рапскаль, разве это такая уж тайна? Почему же Татс так долго держал её в неведении? Из-за этого Тимара чувствовала себя слишком глупой и наивной.

«Гордость, — решила она. — Пострадала моя гордость, а не разбитое сердце. Я в него не влюблена. Я не предъявляю на него никаких прав. И не хочу, чтобы он чего-то требовал от меня. Мы просто друзья, знакомые вот уже много лет. Но он скрыл от меня то, что растрезвонил другим, и тем самым поставил меня в дурацкое положение».

Просто уязвленная гордость. Вот и все.

Это могло быть правдой, вот только ощущалось все совершенно иначе.

Пребывая в растрепанных чувствах, Тимара карабкалась выше и быстрее, чем обычно, и Татс с трудом от неё не отставал. Она находила еду и к тому времени, как он её нагонял, уже собирала большую часть. Татс завязал рубаху в подобие мешка. Когда он подходил, Тимара сгружала туда всю добычу и двигалась дальше. Помимо обсуждения того, что она уже нашла и что можно ещё поискать, они почти не общались. Татс явно понимал, что она не хочет с ним разговаривать, но, похоже, его это вполне устраивало.

Они вернулись на затор, ставший их временным пристанищем, когда в лесу стало совсем темно. Реку ещё освещал далекий закат. Остальные тоже не теряли времени даром: воздвигли навес над большим плотом и соорудили плавучее кострище. Желтый свет горящего на нем пламени вселял надежду. Как и предлагала Элис, маленький плот привязали к большому так, чтобы быстро оттолкнуть, если огонь вдруг перекинется на другой плавник. Но пока что приветливый свет и тепло радовали всех. Бокстер с Кейзом поддерживали огонь, обдирали листья с зеленых веток и подбрасывали в костер, чтобы отгонять дымом насекомых. Тимара не была уверена, что предпочитает щиплющий глаза дым комариным укусам, но слишком устала, чтобы спорить.

Драконы вернулись на ночевку. Вид огромных зверей, жмущихся к деревьям, которые не пропускали их в затопленный лес, казался в чем-то успокаивающим. Они уже наловчились ловить плавучие бревна и ложиться на них грудью. Тимара гадала, почему вернулись драконы: соскучились ли они по людям — или просто знали, что те помогут им понадежнее устроиться на ночь. Сильве с Харрикином, похоже, придумали, как подсовывать под зверей сразу несколько бревен. Драконы были не в восторге от своих «постелей», но лучше уж висеть так, чем просто барахтаться в воде. Дохлая рыба стала для них и благом, и обузой. Они наелись до отвала, но раздутые животы изрядно мешали, в особенности если лечь ими на бревна.

— И ещё они устали от воды. Действительно устали. Некоторые жалуются, что у них размякают когти, — рассказывала Сильве, сев за ужином рядом с Тимарой.

К удивлению девушки, помимо набранных ими с Татсом фруктов и зелени трапеза включала и мясо. Сбитая с толку речная свинья, едва не утонувшая и отупевшая от усталости, выбралась прямо на их плот. Лектер убил её палкой. Животное было некрупным, но жирным, и мясо показалось Тимаре необычайно вкусным.

Грефт проходил мимо них, направляясь к своему месту.

— Что толку им жаловаться на мягкие когти, — заметил он. — Все равно мы сейчас ничего не можем с этим сделать.

Обернувшись к Сильве, Тимара закатила глаза, а её собеседница склонилась над едой, чтобы спрятать улыбку.

— Уверена, драконы обязательно к тебе прислушаются, — пробормотала вполголоса девушка, и они обе негромко рассмеялись.

Подняв голову, Тимара успела заметить, как Грефт одарил её тяжелым взглядом. Она в ответ спокойно и прямо посмотрела на него, а затем снова принялась за еду. Она не уважала Грефта и не собиралась дрожать от страха перед ним.

Воздвигнутый навес был невелик, а сам плот остался неровным, несмотря на подстилку из веток с листьями. В такой тесноте, конечно, всем было теплее, но, с другой стороны, никто не мог и пошевелиться, не потревожив соседей. Хранители договорились по очереди дежурить у костра, чтобы подкармливать его дровами и подкладывать листья для дыма.

— Огонь — чтобы подать сигнал, если нас кто-нибудь ищет. А дым — чтобы отпугнуть насекомых, — без нужды напомнил всем Грефт.

Задача оказалась труднее, чем ожидала Тимара. Между огнем и бревнами, из которых был сделан маленький илот, лежал слой влажных листьев и глины. Когда настала её очередь дежурить, Сильве разбудила девушку, показала, как поддерживать огонь, не позволяя ему прожечь подстилку до самых бревен внизу, а затем оставила на краю большого плота со щедрым запасом зеленых веток и сухих дров для костра.

Тимара вздохнула и приступила к делу. Спина ныла, причем не из-за натруженных мышц. Сегодня она загоняла не только Татса, но и себя, и ей некого винить в собственной усталости. Но ей страшно надоела рана на спине и непрекращающаяся тупая боль.

Наступили самые тихие часы ночи. Вечерние птицы бросили перекликаться и ловить насекомых, устроившись на ночевку. Даже гудящих, жалящих комаров как будто стало меньше. Тимара смотрела на отражение костра в воде. Изредка любопытная рыба медленной тенью проскальзывала под зеркальной гладью, но в основном вокруг царили тишина и спокойствие. Река безмятежно покачивала плот, как будто вовсе не пыталась убить их всего пару дней назад. Драконы дремали, склонив головы, наполовину погрузившись в воду, и походили на причудливые корабли. Тимара старалась просто наслаждаться ночью, не думая ни о чем, но её мысли перескакивали с Рапскаля на серебряного дракона, а с того — на Алума и Варкена. Трое хранителей пропали и, вероятно, погибли, и три дракона. Это тяжелый удар. Верас до сих пор не объявилась; Меркор сказал Сильве, что не почувствовал её смерти, но это ещё ничего не доказывает. Неизвестность сводила Джерд с ума, и, услышав это, она лишь расплакалась ещё сильнее.

— Мне нужно с тобой поговорить.

Тимара вздрогнула и рассердилась на себя за это. Грефт подошел к ней со спины, тихо, как тень, она даже не почувствовала, как качнулся плот. И это не было случайностью — он и хотел застать её врасплох.

— В самом деле? — переспросила девушка, подняв на него равнодушный взгляд.

— Да. Ради блага всех нас, мне нужно получить от тебя кое-какие ответы. Всем нам нужно, — уточнил он и присел рядом, ближе, чем ей хотелось бы. — Не стоит ходить вокруг да около. Это будет Татс?

— Кем будет Татс?

Вопрос вызвал у неё раздражение, и Тимара не стала этого скрывать. Если Грефт желает говорить загадками и лезть не в свое дело, она может и прикинуться тупицей.

Его чешуйчатое лицо посуровело. Губы у Грефта были такими тонкими, что понять, поджал он их или нет, оказалось невозможно. Скорее всего, да.

— Слушай, — негромко прорычал он, подавшись ближе к Тимаре. — Никто не понял, почему ты выбрала Рапскаля, но я сказал им, что это неважно. Ты сделала выбор, и мы должны уважать его. Кое-кто хотел бросить Рапскалю вызов. Я запретил. Ты могла бы это оценить. Я с уважением отнесся к твоему первому выбору и постарался тебя не тревожить. Но теперь Рапскаля не стало. И чем быстрее решится этот вопрос, тем лучше будет всем нам. Так что выбери снова и дай знать, кого ты выбрала.

— Я не понимаю, о чем ты говоришь. И, кажется, не хочу понимать. Сейчас моя очередь следить за костром, и я занята делом. Уходи, — решительно заявила Тимара, разрываясь между гневом и страхом.

Почему-то этой ночью ей мерещилось в Грефте нечто неизбежное, сила, с которой придется иметь дело, но вряд ли получится победить. Либо он говорил чересчур загадочно, либо подразумевал совершенно жуткие вещи. И она не хотела этого знать.

Но Грефт не пощадил её неведения.

— Не притворяйся, — резко потребовал он. — У тебя плохо получается. Ты слышала, как сегодня днем я удержал Нортеля. Если ты выбрала Татса — что ж, пусть будет он. Дай понять это остальным, и никаких неприятностей не будет. Я прослежу. Татс не тот человек, которого выбрал бы для тебя я, но даже в пору новых правил я уважаю некоторые из наших древнейших обычаев. Меня в основном растила мать, а она чтила старый закон, оставшийся со времен первых поселений в чащобах. Тогда торговцы признали, что женщина обладает равными правами с мужем и делает собственный выбор. И жив я сегодня благодаря выбору матери. Она сохранила мне жизнь и потребовала от других, чтобы они уважали её решение. Я признаю, что женщина вправе сама распоряжаться своей судьбой, и чту это право. И требую того же от других.

— А кто назначил тебя королем? — спросила Тимара.

Она даже испугалась. Неужели она и этого не заметила? Неужели остальные признали Грефта предводителем, да ещё и доверили ему устанавливать правила и распоряжаться их жизнями?

— Я сам взялся командовать, когда стало ясно, что никто другой не справится. Кто-то должен принимать решения, Тимара. Не можем же мы все беспечно плыть по течению, никак не влияя на происходящее вокруг. Если, конечно, хотим выжить.

К раздражению Тимары Грефт взял какую-то щепку и сунул в костер. Занялась она почти сразу. Девушка в ответ палкой выкатила его деревяшку из огня и сбросила в реку, где она зашипела и закачалась на воде. Грефт уловил намек.

— Отлично. Можешь не подчиняться мне. То есть можешь попробовать. Но жизни и судьбе не подчиняться нельзя. Нам достался неравновесный расклад. Даже теперь, когда трое мужчин выбыло, соотношение все равно выходит перекошенным. Ты хочешь, чтобы парни дрались за тебя? Хочешь увидеть, как наши товарищи калечат друг друга, ссорятся на всю жизнь, только ради того, чтобы ты ощутила собственную значимость?

Грефт повернул голову и посмотрел на Тимару, его глаза в ночи казались темными и непроницаемыми.

— Или ты дожидаешься, когда тебя возьмут силой? Может, это тебя возбуждает?

— Ничего такого я не хочу! Это омерзительно!

— Тогда ты должна решить, с кем останешься. Сейчас. Пока все парни не передрались за тебя. У нас маленький отряд. Мы не можем позволить себе, чтобы кто-то погиб из-за женщины. Или допустить, чтобы кто-то тебя принудил. Я слишком хорошо представляю, к чему это приведет. Выбери себе пару, и покончим с этим.

— Джерд не выбирала. Она спала, с кем хотела, — хлестнула по нему Тимара единственным оружием, какое сумела найти. — Или ты этого не знал?

— Ещё как знал! — огрызнулся Грефт. — Почему, как ты думаешь, мне пришлось вмешаться и взять её под свою опеку? Глупо с её стороны было стравливать мужчин друг с другом. Там подбитый глаз, тут расквашенный нос. И чем дальше, тем хуже. Поэтому я заявил на неё права, чтобы остальные не грызлись. Сам бы я её не выбрал, если хочешь знать. Она не так умна, как ты. Не так хорошо умеет выживать. Я с самого начала дал понять, что интересуюсь тобой, но ты предпочла недоумка Рапскаля. Я заставил себя смириться с твоим решением, хотя и считал его скверным. Что ж, Рапскаля больше нет. А я теперь с Джерд, к добру или к худу, но, по крайней мере, до тех пор, пока не родится ребёнок. Только так я мог помешать остальным бороться за её благосклонность. Я не могу заявить права ещё и на тебя. Так что, пока соперничество и борьба за твое внимание не перешли всякие границы, лучше сделай выбор и придерживайся его.

У Тимары закружилась голова. Ребёнок? Джерд что, беременна? Можно ли было найти худшее время и место для зачатия? О чем она вообще думала? Не успев перевести дух, она яростно задалась новым вопросом — а о чем думали парни? Хоть один из них учитывал, что может стать отцом? Или, как и Татс с Рапскалем, они просто делали то, что позволяла им Джерд? Гнев захлестнул Тимару.

— А кто отец её ребёнка?

— На самом деле это неважно. Я назову его своим, и дело с концом.

— По-моему, ты как-то слишком многое называешь своим. Может, ты и назначил себя королем или вожаком, Грефт, но я в этом не участвовала. Скажу прямо, я не признаю над собой твоей власти. И я определенно не собираюсь «выбирать» одного из «мужчин» только ради того, чтобы остальные не перессорились. Если они настолько глупы, чтобы драться за то, что им не принадлежит — то пусть дерутся.

Тимара едва не встала и не ушла. Но дежурство ещё не закончилось, и она по-прежнему отвечала за костер. Она холодно посмотрела на Грефта.

— Уходи. Оставь меня в покое.

Он покачал головой.

— Тебе хочется, чтобы все было просто, но это не так. Очнись, Тимара! Если ты не выберешь себе защитника, если я не подтвержу твой выбор, кто станет тебя оберегать? Мы здесь одни, теперь ещё более одинокие, чем прежде. У нас четыре женщины и семеро мужчин. Джерд со мной. Сильве выбрала Харрикина. Если ты думаешь…

— Четыре женщины? Ушам своим не верю! Ты что, и Элис включил в свои безумные расчеты?

— Она здесь и она женщина, так что её это тоже касается. Это не от меня зависит — просто такова ситуация. Я дам ей время обвыкнуться, а затем поговорю и с ней тоже. Ничего не поделаешь, Тимара. Мы застряли тут вместе. Как некогда первым поселенцам Дождевых чащоб, нам придется превратить это место в свой дом. Здесь родятся и вырастут наши дети. Мы, вот эта горстка спящих сейчас людей, — те зерна, из которых вырастет новое поселение.

— Ты сошел с ума.

— Ничего подобного. Разница между нами в том, что ты ещё очень молода и считаешь, будто «правила» ещё что-то значат, когда нет ни властей, ни наказания за их нарушение. Это не так. Если ты никого не выберешь и не объявишь о своем выборе, кто-нибудь выберет тебя сам. А может, и не один. И в итоге ты либо достанешься тому, кто отвоюет это право у остальных, либо пойдешь по рукам. Я предпочел бы этого не видеть.

— Я никого не выбираю.

Грефт медленно поднялся, качая головой.

— Вряд ли у тебя есть такая возможность, Тимара. — Он отвернулся от неё, но оглянулся и добавил презрительно: — Возможно, Татс и впрямь подходит тебе больше прочих. Ты, должно быть, легко заставишь его ждать, будешь водить за нос, пока тебе не придет охота с ним переспать. Но я бы выбрал для тебя не его и прямо скажу, почему. Он слишком высок, и если ты забеременеешь, рожать будет труднее. Ты говорила, что не послушаешь моего совета, но я бы предложил тебе присмотреться к Нортелю. В отличие от Татса он один из нас и больше подходит тебе по росту. Ты ведь не обязана быть с ним вечно. Не исключено, что со временем ты сменишь партнера, а может, и не раз.

Грефт отошел на шаг, затем остановился и снова обернулся к Тимаре. На миг его взгляд сделался едва ли не сочувственным.

— Не думай, что я навязываю тебе свое мнение. Просто так вышло, что я трезво оцениваю людей и жизнь. Пока все остальные пели песенки и рассказывали сказки у костра, я беседовал с Джессом. Вот это был человек, образованный и мыслящий. Жаль, что его не стало. Он на многое раскрыл мне глаза, включая и то, как устроен большой мир. Знаю, тебе кажется, будто я много на себя беру. Но, Тимара, на самом деле я просто хочу, чтобы все мы выжили. Я не могу тебя заставить. Могу только повторить, что сейчас у тебя ещё есть возможность выбрать. Промедли слишком долго, даже пару дней — и ты её лишишься. Когда мужчины сразятся за тебя и один победит, будет поздно напоминать, что ты вправе выбрать себе пару сама. Тебе придется жить с тем, кто тебе достанется.

— Ты чудовище! — понизив голос, прошипела Тимара.

— Это жизнь чудовищна, — отозвался Грефт невозмутимо. — А я пытался облегчить её для тебя. Объяснить, что тебе стоит выбрать, пока есть возможность.

Двигаясь бесшумно и ловко, он ушел прочь по качающимся бревнам. Тимара смотрела ему вслед, пока он не вернулся под навес. Ночь лишилась былого покоя. Знает ли Джерд, как он отзывается о ней? Грефт предпочел бы Тимару. От этой мысли её пробрала дрожь, причем не из приятных. Тимара вспомнила, как вначале Грефт показался ей привлекательным. Лестно, когда тебе уделяет внимание человек старше тебя по возрасту. Но уже тогда, вспомнилось ей, он заговаривал об «изменении правил». Почему-то заявление Грефта о том, что он чтит обычаи Дождевых чащоб и признает за женщиной право определять собственную судьбу, вдруг показалось Тимаре лживым.

— Я не позволю себя принудить, — произнесла она вслух. — Если они передерутся, это их дело, а не моё. И если кто-то из них решит, что таким способом сможет меня добиться, то вскоре поймет, как сильно просчитался.

Девушка не замечала присутствия Синтары на окраине своего сознания, пока та ей не ответила.

«Вот теперь ты рассуждаешь как королева, — сонно пробормотала драконица. — Может, ты и не совсем безнадежна».

От Совета торговцев Дождевых чащоб в Кассарике и Совета торговцев Дождевых чащоб в Трехоге списки установленных жертв гибельного землетрясения, наводнения и обвалов на раскопках. Свиток надлежит вывесить в Зале торговцев в Удачном и внести затем в летописи.