Глава двенадцатая

Разреженный зимний воздух приятно холодил разбитое лицо. Снежная горная гряда на горизонте напоминала длинную полосу бумажных обрывков. Рынок внизу стал одноцветным: палатки, тележки и путешественники с такого расстояния казались неровной лиловой массой. Аэрожезл ударял по окованным железом деревянным балкам небесного порта, выбивая ноты и ритм, знакомые работникам. Сенлин легко определял, кто из грузчиков изображает работу только при его приближении. Самые трудолюбивые двигались медленно, осознанно, в то время как ленивые казались вечно свежими и полными энтузиазма. Но Сенлин не присматривался к работникам. Он пришел поглядеть на корабли.

Он отлично знал, насколько напряженным сделалось положение в последние дни. Он потеряет Адама, если они не смогут побыстрее спасти Волету от Родиона. И быть может, он нравится Ирен, но Финн Голл теперь пристально следит за ней, и Сенлин сомневался, что она откажется от жизни ради уроков чтения. Голл дал понять, что его терпение имеет предел. Он мог в любой миг решить, что от Сенлина больше проблем, чем пользы. Хватит привередничать! Сегодня он выберет корабль, а завтра украдет.

По крайней мере все четыре причала заняты. В южном доке со стороны башни расположился «Корнелиус» – громоздкое, многопалубное судно, похожее на большую речную лодку с плоским дном. Наверное, только для обслуживания его котельной требовалось три человека. Впрочем, это не имело значения: корабль отбывал до наступления темноты. У соседнего причала стояло серое, битое ветрами судно под названием «Каменное облако». Оно было странной формы и ненамного больше шлюпа для дюжины человек. Его корпус напоминал малиновку в гнезде, с некрасивым выпуклым носом и плоской кормой. У него была тридцатифунтовая пушка возле бушприта, грязный аэростат, похожий на двустворчатую раковину, и полный экипаж золотозубых пиратов. Во внешнем северном доке стоял жалкий, безоружный паром под названием «Проворная Салли», крепкий как крысиное гнездо и в той же степени привлекательный. И был еще «Щегол» – изящное торговое судно с юга, которое пришло с грузом оливок, чая, фисташек и благовоний. Свежевыкрашенный в яркий желтый цвет, «Щегол» имел четыре большие пушки и длинный аэростат с заостренными концами, похожий на сигару. Великоват для команды из пяти человек, но Сенлин подумал, что они справятся.

Он стоял на ящике с кофе, рассматривая «Щегла». Вот и корабль. Его корабль. Осталось придумать, как его опустошить. Он попытался незаметно сосчитать членов экипажа по головам, пока они двигались по безукоризненно вымытой палубе. Сбился со счета и начал снова, как вдруг услышал свое имя. Это был женский голос, знакомый голос. Он повернулся и увидел удивленную Эдит, стоящую позади него.

Нет, это не Эдит: темные волосы женщины обрезаны выше линии подбородка; она носила кожаную куртку и грубые шерстяные штаны, которые плохо сочетались друг с другом, но были популярны среди независимых воздухоплавателей – так вежливо именовали пиратов. Кусок полированной латуни прикрывал ее правое плечо, словно одинокая деталь доспеха. Эта незамысловатая каперша совсем не походила на провинциалку в персиковом платье, которая прижималась к нему, дрожа, когда их заперли в проволочном курятнике. Это не она.

И все же это была Эдит.

Она заметила его первой и потому, воспользовавшись несправедливым преимуществом, успела взять себя в руки; веснушки на смуглой щеке собрались в кучу от кривоватой улыбки, а голову она наклонила в озорном жесте, словно пыталась подкрасться к нему.

Сенлин быстро пришел в себя и, поскольку он не знал, как реагировать, остался на ящике, словно статуя посреди городской площади.

– Что ты здесь делаешь?

– И тебе привет, Том, – ответила она то ли с подлинной, то ли с фальшивой обидой.

Сенлин смягчил тон:

– Прошу прощения. Я только имел в виду… – Разум вернулся к их дням в клетке, к воспоминаниям, которые он давно подавил. А потом все испытание обрушилось на него снова, захлестнуло угрызениями совести, с которыми он так и не разобрался, и неуютной тупой болью. Он бросил ее в час нужды с медсестрой-садисткой и свежей раной. Он отделался царапинами, а ее искалечили. Она имела полное право обижаться. – Ты же… должна заниматься фермой.

Ее ухмылка сделалась напряженной. Похоже, Эдит не понравилось упоминание о прошлой жизни. Ее ответ уколол острой шпилькой:

– А ты вроде должен учить малышню и делать собственных отпрысков. Как поживает твоя жена?

Теперь пришла его очередь обижаться. Он был уверен, что все понятно по лицу, но счел нужным признаться:

– Я ее не нашел. Еще не нашел.

– Ох… – сказала Эдит, вздрогнув от безмолвных угрызений совести.

Их неожиданная встреча оборачивалась ужасно. Сенлин подыскивал предлог, чтобы смыться.

Докер, смущенно указав на ящик под ногами Сенлина, прервал неловкую паузу:

– Он вам еще нужен, капитан порта? Если нет, мне надо отнести его в грузовик.

Сенлин спрыгнул, напустив на себя чопорный вид и скрывая от докера растерянность.

– Забирай, – сказал он.

Оказавшись рядом с Эдит, Сенлин понял, что она не носит часть латунного доспеха, как показалось сперва. Броня на плече продолжалась, завершаясь перчаткой со сложными суставами. Он взглянул на металлическую руку, потом – в ее черные как уголь глаза, снова на руку, попытался не разинуть рот и потерпел неудачу.

Она беспечно хохотнула:

– Капитан порта! Директор школы! Ты везде становишься начальником, куда бы ни попал?

– Едва ли, – фыркнул Сенлин. – Меня заставили, но получается неплохо. По крайней мере, меня еще не линчевали.

– Как по мне, отличный знак качества. Я ведь и сама теперь старший помощник, – сказала она с плохо скрываемой гордостью.

Сенлину больше не хотелось удрать, но он не мог не таращиться на ее окованную латунью руку.

– О, правда? Это замечательное звание. На каком корабле ты старший помощник?

– На «Каменном облаке», – ответила она и дернула подбородком в сторону судна, что покачивалось в люльке позади нее.

Сенлин присмотрелся к кораблю, который в первый раз отверг. «Каменное облако» выглядело как нечто, пролежавшее в болоте много лет. На досках корпуса, похоже, сохранилась кора. Или его давным-давно не чистили. Сенлин растерялся…

– Почему у людей всегда вытягиваются лица, когда я демонстрирую свой корабль? – проговорила она, прерывая его размышления. – Это неплохое судно, Том. Оно достаточно быстрое.

Он откашлялся:

– Я… я не сомневаюсь. А команда?

– Их пришлось воспитывать. Они не привыкли к женщине на борту, и понадобилось некоторое время, чтобы убедить всех, что я не капитанская любовница и не чья-то мать… Ладно, давай поговорим про нее, раз уж ты не можешь не таращиться.

Сенлин попался на высматривании просветов между металлическими соединениями бронированной руки, в которых виднелась бы кожа. Теперь он попытался изобразить, что интерес был чисто научным.

– Это такое необычное… – он шумно сглотнул, – украшение. Как оно крепится к руке?

– Никак, – сказала она с равнодушием человека, который вынужден участвовать в неудобном и пустом разговоре. – Я потеряла руку из-за гангрены шесть месяцев назад. Ее ампутировали почти по плечо. – Эдит старательно избегала взгляда Сенлина, и это еще сильнее его смутило, потому что он надеялся взглядом хоть как-то ее утешить. Но стеснительность Эдит также скрывала его первоначальное отвращение, которое перешло в гнев, а затем в жалость – всего за несколько секунд. – Да, инфекцию занесли во время клеймения, и нет, я не буду об этом говорить.

Чувствуя, как ей стало неловко, Сенлин приложил все усилия, чтобы снова сосредоточиться на руке. Это было истинное чудо: изысканное, словно заводная птица, и прочное, как подъемный кран. По всей руке бежал красивый узор в виде арабесок, похожий на татуировку дикого племени. Когда она согнула руку, демонстрируя механизм, клапан на плече выпустил небольшой сгусток пара, похожий на пыльцу, которую ветер сдувает с цветка. Когда ее пальцы разворачивались один за другим, внутри латунной оболочки жужжал часовой механизм. Она продемонстрировала живую гибкость, протянув руку и расстегнув верхнюю пуговицу его сюртука. Это было довольно-таки дерзко, Сенлин вздрогнул и тут же рассмеялся. Он с облегчением подумал, что гордая женщина, которую он встретил в Салоне, не поблекла из-за новой конечности или скромного корабля.

– Это требовательный маленький двигатель, – сказала Эдит. – Я должна наливать в него воду. Его нужно смазывать и заправлять. У меня были призовые чистокровные кони, которым требовалось меньше внимания. И он дался недешево, вот что я тебе скажу. Новые руки не раздают просто так, Том. Ради них приходится заключать сделки. – Она нагнулась и подобрала сосновую рейку из сломанного поддона. Сжала доску в механической ладони и с небольшим усилием раздавила, превратив в щепки. – Но у дьявольских сделок и бонусы дьявольские.

Сообразив, что она пытается вызвать в нем отвращение, Сенлин отказался ей потакать. Он проигнорировал угрожающий характер демонстрации и, напротив, похвалил ее:

– Это невероятно. Она напоминает мне, как ни странно, музыкальную шкатулку с большим барабаном-сердечником и изысканным гребнем. Помесь молотка и пинцета, верно? Но мне очень жаль, мне ужасно жаль, что все так дорого обошлось. Эдит, это…

Она резко уронила руку и дернула подбородком:

– Ха. Ты все-таки запомнил мое имя.

– Конечно, я запомнил твое имя. Ты Садовая Генеральша, миссис Мейфэр с кулаком. Ты мисс Эдит, бывшая Уинтерс. Я не забыл.

Она чуть-чуть ссутулилась, словно ослабев, хотя разбитая доска все еще лежала у ее ног.

– Такое ощущение, что все, кого я встречаю, ничего обо мне не знают, но все равно чего-то от меня хотят. Я так устала постоянно быть начеку, Том. Эти шесть месяцев были изматывающими.

– Это верно, – согласился Сенлин и притушил угрызения совести, которые вновь вспыхнули в душе. Может ли он притворяться другим? Ведь ему тоже кое-что от нее нужно.

Эдит огляделась, словно разговор внезапно ее смутил.

– Мне надо пойти и отвесить команде пару ласковых пинков под зад. Мы привезли полтонны яиц, и если я не буду грозно сверлить своих людей взглядом во время разгрузки, они разобьют половину и свалят вину на твоих грузчиков.

Сенлин кивнул, нервно крутя в руках аэрожезл:

– Когда уходите?

– Завтра. У команды сегодня выходной.

– А-а. Тогда, возможно, мы могли бы поужинать вместе.

– Я не могу. Первый помощник должен остаться на борту, чтобы капитан мог разгуляться. Кроме того, меня не очень-то привлекают местные развлечения.

– Понятно, – кивнул Сенлин. – Но если я загляну в гости? У меня есть бутылка очень среднего портвейна, которая скучает на полке вот уже… вот уже много дней. Ее действительно нужно выпить.

Эдит засмеялась, но он почувствовал нерешительность в искоса брошенном взгляде. Возможно, она думала о его жене и задавалась вопросом, не романтическая ли это увертюра, или, быть может, уже чувствовала, что он тоже чего-то хочет от нее. За эти месяцы она сделалась осторожнее. Но долго колебания не продлились.

– Приноси свой портвейн, капитан порта. Если его надо выпить, мы выпьем. Я освобожусь после восхода луны.

Сенлин проследил, как она шагает к «Каменному облаку», которое сидело у причала, словно линяющая птица в гнезде. За ним величественно высился безупречный «Щегол». Он тяжело вздохнул. Да, ее корабль прост, на борту маловато пушек, а вот термитов, наверное, в избытке, и имя ему дали меткое, но у «Каменного облака» имелось одно очень привлекательное качество… И к тому же она, в отличие от остальных, знакома с воздухоплаванием. Пока он осваивал чужие гроссбухи, она научилась летать.

Значит, «Каменное облако». Он нашел свой корабль.

Уже чувствуя себя немного непорядочным, хотя он еще ничего не сделал и сомневался, что сделает, когда представится возможность, Сенлин вернулся в кабинет и обнаружил там гостью. Женщина с золотистыми волосами сидела в его кресле за столом, с книгой в руках. Похоже, она читала то, что он признал особо бестолковым путеводителем по башне. При ближайшем рассмотрении Сенлин понял, что она не читала. Она зачерняла написанное пером. Она царапала страницы с такой решимостью, словно хотела проткнуть книгу насквозь. Потом он вспомнил, где видел такое странное поведение раньше: почтовый клерк в Купальнях схожим образом поступал с книгой, которую Сенлин спас, – с «Признаниями торговца женами».

Золотоволосая увидела Сенлина, застывшего в дверях, но не прекратила свой труд сразу. Вместо этого незнакомка положила книгу на стол в раскрытом виде, чтобы он смог увидеть строки, которые она тщательно «редактировала», начиная с последнего слова на последней странице и продвигаясь к началу.

Сенлин узнал в ней девочку Родиона, но не показал этого.

– Положи мою книгу, – сказал он. – Вылезай из моего кресла.

Она повиновалась, пусть и с саркастически надутыми губами, давая понять, что всего лишь оказывает ему любезность. Она обошла стол с одной стороны, а Сенлин – с другой. Плюхнувшись в кресло с потрескавшейся красной обивкой напротив него, она заявила:

– У тебя много глупых вещей.

– Да, – холодно ответил он, забирая со стола испорченную книгу с почтением, которого не ощущал. – Тебя привлекают глупости?

– Ух, а тебе палец в рот не клади. По-твоему, чтение книг делает тебя умным, но на самом деле ты доверху наполняешься ерундой.

– Да, – опять сказал Сенлин. – Интересное занятие ты себе придумала. Как называется это вымарывание текста? У него должно быть какое-то особое название. Осквернение? Машинальное рисование?

– Конечно нет. Это называется «изучение».

– А-а. Ну да, изучение. А почему ты начала ее изучать от конца к началу?

Она втянула воздух сквозь зубы:

– Пф! Чтобы не читать, разумеется. Слова пробираются внутрь. Даже если ты не понимаешь, что они означают, они говорят с тобой внутри головы, и ты их слышишь.

От такого идиотского заявления Сенлин вздохнул, но все равно сделал зарубку на память, чтобы обдумать услышанное потом. Пока что необходимо сосредоточиться на насущной проблеме, решая которую надо прежде всего выставить эту даму из кабинета. Он отложил в сторону испорченную книгу:

– Что тебе нужно?

– Ты меня не помнишь, – сказала она со зловещей застенчивостью, уткнувшись подбородком в шею. У нее было красивое дерзкое лицо и грудь, сжатая корсетом, но в ней не было ничего привлекательного. Она излучала тщеславие и жестокость. – Но я помню тебя.

– Ты была на барже, – возразил Сенлин. – И в «Паровой трубе». Я вспомнил.

– О-о, нет-нет-нет. До того. На фортепьяно. Ты смотрел на мои ноги. Я тебе показала кое-что, и ты сделался весь такой оскорбленный, словно я проститутка. Помнишь? Потом ты устроил большое представление с чиханием. Комиссар надел резиновую маску, вывел тебя на крыльцо, и ты, мистер Чихун, с ним поговорил. Не прошло и трех дней, как ты очутился на шлюхиной барже и полетел, задрав нос, в Будуар, с теми самыми продажными женщинами, для которых был слишком хорош. Забавно. Каким образом человек может пройти путь от важных разговоров с Комиссаром до шлюхиной баржи всего за несколько дней? Я вот думаю: может, он от чего-то бежит. Может, он сунул палец в чужой мед, а? Что скажешь? По-твоему, я глупая, потому что честная. Честная вот тут, – и она вызывающе указала на свое декольте. Подняла ногу и концом туфельки уперлась в край стола, от чего юбка задралась, открыв белое бедро. – И вот тут тоже честная. – (Сенлин старательно глядел ей в глаза, делая вид, что не замечает демонстрации.) – Но я не дура. – Она опустила ногу, легонько топнув по полу. – Я знаю, кто ты такой, и я знаю, что ты увяз по уши.

Первоначальное изумление Сенлина по поводу осведомленности этой женщины о его жизни в Купальнях успело померкнуть, пока она болтала, и теперь переросло в осмысление фактов. Она его знала. Она пыталась вымогать деньги. Она была достаточно умна, чтобы ухватиться за возможность, но недостаточно умна, чтобы понять, как следует поступить, иначе отправилась бы к Комиссару. Вместо этого она пришла к нему, надеясь, что он испугается и попытается ее подкупить.

Но теперь сделалось очевидным, что она работала на того самого человека, который продал его Комиссару. Лишь это имело смысл. Родион – влиятельный и амбициозный; у него был постоянный доступ к новостям из Купален, а также глаза и уши в порту, для гарантии. Родион не стал бы делиться известием с Голлом, потому что пришлось бы поделиться и наградой, и нападение случилось только после визита Сенлина в «Паровую трубу». Сутенер заинтересовался происхождением Сенлина. Ему не потребовалось бы много времени, чтобы разузнать о проблемах Сенлина: пару вопросов одиноким капитанам, которые посещали «Паровую трубу»; письмо с осторожным запросом в Таможенное бюро или, возможно, вечер, потраченный на светский прием, – и все тайны раскрыты.

Но если это так, почему Сенлин все еще жив, цел и его оставили в покое? Почему Красная Рука не вернулся? Сенлин понимал, что перерезанного троса недостаточно, чтобы надолго сбить убийцу со следа, в особенности если у него в порту Голла добровольные сообщники, которые могут действовать беспрепятственно.

Что-то оберегало Сенлина, по крайней мере на данный момент. Едва он подумал об этом, ответ сделался очевидным. Картина. Никто не знал, где картина Огьера, а это и был настоящий приз. Если его убьют или утащат в ночь, картина может потеряться навсегда. Комиссар отомстит, но не вернет сокровище.

Возможно, Родион всего лишь ждал конкретной цели. Если бы он, к примеру, подумал, что картину вот-вот тайком вывезут из порта на пиратском корабле, то возжелал бы забрать ее и вернуть Комиссару. Ему пришлось бы действовать. Он бы атаковал порт, собрав всех своих людей, и потребовал осмотреть все корабли. И это бы означало…

Внезапно план возник в голове Сенлина целиком. Родион всех подозревает; Финн Голл тоже. Оба ждут заговора – и, если им предоставить свидетельства такового, они поверят. Оставалось лишь натравить их друг на друга в свою пользу, ради своей цели.

Сенлин улыбнулся блондинке, надеясь, что улыбка выглядит достаточно нервной.

– Послушай, я не хочу, чтобы мое прошлое опять всплыло. И мне уж точно не надо, чтобы об этом узнал Родион.

– Вот мы и добрались до главного, дорогой. Молчание стоит недешево!

– Ах. Деньги, да. Мне скоро должны очень много заплатить, но пока что денег нет. – Он сглотнул ком в горле, изображая беспокойство. – Сначала я должен переместить вещь большой ценности. Она стоит целое состояние… и я вывезу ее завтра вечером.

Она прищурилась и сжала рот в идеальную красную изюминку.

– Насколько тупой ты меня считаешь? Ты сбежишь со своим сокровищем, стоит мне отвернуться.

– Нет! Пожалуйста, не говори Родиону. Я дам тебе то, что у меня есть сейчас, а потом еще. – Сенлин открыл ящик стола, достал кошелек для мелочи и перевернул его над промокашкой. Вывалилось шесть жалких шекелей. Он был уверен, что это воспримется как оскорбление, но смотрел на нее с притворной надеждой. – Возьми. Послезавтра у меня будет еще. Просто ни слова Родиону. Прошу тебя.

Блондинка пожевала нижнюю губу, глядя на него подлым, мертвым взглядом.

– Ну ладно. – Она смела монеты в руку и повернулась, чтобы уйти.

– Ни слова, – повторил Сенлин.

– О, ты получишь то, за что заплатил. Не стоит беспокоиться. Ты получишь именно то, за что заплатил. – Она опять язвительно поджала губы.

Выйдя из комнаты, она не увидела, как Сенлин закатил глаза.

Адам миновал блондинку в коридоре и вошел в кабинет Сенлина, в недоумении указывая большим пальцем через плечо:

– Развлекаешь гостей?

Сенлин жестом попросил его закрыть дверь; ему было трудно сдержать улыбку. Когда Адам сел и успокоился, вопросительно приподняв бровь над единственным глазом, Сенлин объяснил:

– Она собирается сказать Родиону, что я задумал какую-то пакость.

– Звучит не очень хорошо.

– Нет, это отлично. Она узнала меня по Купальням. И я сказал ей, что вывожу контрабандой что-то очень ценное из порта завтра вечером. Родион не из тех, кто бросается действовать сломя голову из-за какого-то слуха, так что его надо подтолкнуть, чтобы он опустошил наш корабль вместо нас. И вот тут в дело вступаешь ты.

– Наш корабль? Подожди, ты нашел корабль? – Адам подался вперед. – Хороший корабль, который мы сможем захватить?

– Да. «Каменное облако», – сказал Сенлин, сплетя руки за головой. – Это красивый простенький шлюп, и я, как выяснилось, знаю первого помощника капитана…

– В каком смысле знаешь первого помощника капитана?

– Мы с ней знакомы. Мы пару дней просидели в одной тюремной камере.

– Ну еще бы… – Адам растерянно моргнул. – Постой, и что же я, по-твоему, должен сделать с Родионом?

– Ты меня ему заложишь, – сказал Сенлин с таким видом, словно это была самая разумная вещь в мире. – Ты придашь достоверность слушку, который ему перескажут шлюхи.

Растерянность исказила лицо Адама: он как будто оцепенел посреди чихания.

– Ах, Томас, я не думаю, что это хороший…

– Нет, постой. Здесь все ожидают от всех предательства. И мы дадим им предательство. Ты скажешь Родиону, что в обмен на немедленное освобождение твоей сестры раскроешь весь мой заговор. Ну, не весь, конечно. Главное, он должен поверить, что у меня есть нечто очень ценное – не нужно говорить, что именно, он сам поймет, – и я прилагаю отчаянные усилия, чтобы вывезти это из порта завтра вечером. Потом ты…

Адам перебил:

– Откуда ему знать, что за контрабанду ты везешь?

– Потому что я уверен, это именно он связался с Комиссаром и навлек на меня Красную Руку. Родион все знает про картину, и я не сомневаюсь, он ждет, когда она где-нибудь всплывет. Скажи ему, я вывожу предмет, который стоит целое состояние, и пусть придет к выводу сам. Чем меньше ты знаешь, тем безопаснее для тебя. Самое главное, что ты пойдешь с ним в порт и настоишь, чтобы Волета тоже пришла. Не позволяй ему отговорить тебя от этого. Родион должен позволить вам обоим прийти. Думаю, он захочет это сделать; он захочет продемонстрировать мне твое предательство. Он будет им наслаждаться.

– Итак, картина у тебя.

– Не имеет значения, у меня ли она…

– Как это не имеет значения? Это важнее всего! Либо она у тебя, и мы можем торговаться за наши жизни, либо нет, и нас повесят на стрелах погрузочных кранов. Что ты будешь делать, когда Родион не найдет наживку, которую мы использовали, чтобы выманить его?

– Очень хороший довод, который подводит меня к следующему заданию в твоем списке. После того как ты предашь меня Родиону, ты пошлешь сообщение Финну Голлу и скажешь ему, что Родион собирается провести несанкционированный захват товаров в порту Голла завтра вечером. Скажи Голлу, что Родион использует свою власть над Волетой, чтобы заставить тебя искать корабли с сокровищами.

– «Корабли с сокровищами»? Ты с ума сошел?

– Какая разница. Скажи, что Родион использует тебя, чтобы найти уязвимый, ценный корабль для грабежа. Главное, не упоминай Комиссара или картину.

Адам потряс головой, словно его ударили:

– Это и есть твой план?

– Успокойся, успокойся, – проговорил Сенлин, смягчая тон, чтобы не позволить другу покориться охватившему его страху. – Я знаю, звучит немного беспорядочно. Но наш лучший шанс спастись – настроить этих самодуров друг против друга. – Он свел кулаки для наглядности. – Если Родион и Голл сразятся, они ослабнут и отвлекутся. Они не подумают о нас. Мы сможем ускользнуть. Поверь мне, Адам. Это может сработать. Пустой корабль, твоя сестра в порту, мы все готовы улетать.

Адам задумался на мгновение, а затем сказал:

– Но картина все-таки у тебя?

– У меня, по крайней мере, есть очень убедительный ящик размером с картину, – сказал Сенлин, подмигивая.

Когда Адам встал, ножки кресла взвизгнули по полу. Он одернул рубашку. На его лице отразилась мрачная решимость человека, которого попросили отправиться на казнь. Он кивнул:

– Слушаюсь, капитан.

И вышел из комнаты.