Аид

– Это Кира? – Марк мгновенно понял, с кем говорит. Он давно уже почуял неладное. – Кира! Ответь мне, Кира! Слушай меня внимательно. Сосредоточься! Через двадцать пять минут я при… – Бритвочка зуммера обрезала незримую нить, связующую их голоса. А может быть, и жизни!

Марк судорожно повторил набор высветившихся на голубом экране цифр. Еще и еще раз. Бесполезно! Платиновые лезвия длинных гудков подбирались к его сердцу.

Почти на ходу высадился не вполне довольный авантюрами шефа Эрберг, чтобы оставаться покуда за главного. Харон назойливо предостерегал насчет скорости. Петербург остался далеко позади, растаяв в солнечном мареве сентябрьского полдня, и навстречу, чередуясь с осинником и чернолесьем, побежали белоногие стайки берез.

«В поселке с очаровательным названием Болотное, скорее всего, несколько десятков коттеджей. Чтобы вычислить, в каком Кира, следует набрать номер, тихонечко ехать мимо домов и прислушиваться, не зазвонит ли где телефон. Точно!».

Так они с Хароном и въехали в поселок – прислушиваясь.

Китаец смешно высовывал из машины бритую голову и прикладывал ладонь к привыкшему к охоте на хитрые звуки уху. А Марк то и дело снимал и протирал почему-то мешающие ему стеклянные прямоугольники очков, как будто он собирался не услышать звонок, а увидеть его сквозь заборы и кирпичные стены…

К счастью, осенний день выдался как на заказ – тихим. Ласковые струи прогретого воздуха, переплетаясь между собой в голубоватые нежные жгуты, неохотно осваивали пространство между землей и небом. А в небе пролегал настоящий паутинный путь! И куда только они летели, эти караваны паутин, эти эскадрильи невесомых ковров-самолетов?.. И еще совсем издалека доносилась грустная песня предвестников осенних небес – сизоворонок.

Но Марку Краснову во что бы то ни стало нужно было услышать иную песню. После того, как они добрались примерно до середины исследуемого участка без какого-либо результата, Марк решил, что для эффективности поисков пора разделиться. Он велел Харону вести разведку на пешем ходу, а сам продолжал ехать и звонить, звонить, звонить…

Кое-какие дачники, словно повинуясь великой летней инерции и подставляя милосердному солнышку обнаженные загорелые спины, возились на огородах. Кое-где взлаивали собаки, заметно осложняя поиски. Возле одного крылечка, обнаружив несколько лениво объеденных арбузных корок, устроили свой запоздалый пир сонные осы.

Вот и последний, не до конца достроенный, стоящий чуть на отшибе дом. Двухэтажный. С коньком и белой трубой. И высоченным забором, за которым сад, как в поэме Блока.

Марк Дмитриевич выбрался из автомобиля. Заставил телефон повторить – в который уже раз! – заветную комбинацию из одиннадцати цифр и, как говорится, стал весь – внимание. Высокий и большой, он даже пригнулся, что есть силы напрягая слух и машинально вглядываясь в пожухлую траву. Ни малейшего результата. Как в вакууме. Хоть бы жук какой зажужжал!

Он упал на колени и приложил ухо к земле. Земля, уставшая и растрескавшаяся за долгую летнюю страду, многострадальная и все еще таящая несметные богатства и тайны земля, – звенела!

– Не плачьте, хозяин. – Китаец Харон видел Марка Дмитриевича таким впервые. – Ваша Кира – здесь.

Оказывается, пока Марк тщетно разъезжал на машине, Харон успел найти местных аборигенов и выведал у них – за соответствующее вознаграждение, разумеется, – событийную канву первых сентябрьских дней.

А земля и правда звенела. Мобильник невинно убиенной Кристинки Дай-дай выпал из не помнящих себя рук Киры, угодив аккурат со второго этажа в довольно-таки глубокую траншейку под домом, прорытую, может, самой верной Витькиной подругой – ежихой Адой.

Так уж завелось. Хлебосольный Витек оставлял возле означенного земляного хода блюдце с молоком. Сам любил – тепленькое, с белого хлеба хрустящей корочкой. Когда затаривался в городе, в супермаркете, так и рассуждал: «Молока возьму пару. Нет, тройку пакетов. Мне и Аде». Порой он даже не ленился оставлять любимой ежихе кусочки яблок-груш или каких-нибудь экзотических плодов, вроде киви и ананасов. Кто же теперь приготовит для тебя блюдце со свежим подогретым молочком, Ада? Перед кем похвастаешься ты своими шестью мягко игольчатыми ежатами?

Марку с Хароном понадобилось всего несколько минут, чтобы найти Киру. Тяжелые ворота в каменном заборе оказались не заперты. Перед домом валялось нечто, похожее на сдутый спасательный круг для малыша-великана. И вокруг было очень мокро – здесь недавно пролили много воды. Внимательный взгляд китайца Харона приметил, что пролилась не только вода… Но он не стал беспокоить хозяина этим незначительным обстоятельством.

Дверь, ведущая в дом, и вовсе была распахнута настежь. Кира находилась на втором этаже, лежала ничком на диване – без чувств.

Опыт подсказывал Марку: в больницу обращаться не стоит. Да и к чему? В его распоряжении имелись лучшие доктора, светила медицины. И матери – Диане Петровне Юстицкой – он пока не будет сообщать о происходящем… Чем меньше людей в курсе, тем, в данном случае, лучше. Но что же случилось с Кирой? Что привело ее сюда, в чужой загородный дом? Зачем она так странно одета – обрезанные мужские джинсы, явно на пару размеров больше, нелепая, дикая футболка… И главное: она больна, или травмирована, или просто испугана? Или все вместе навалилось на бедную девочку?!

– Везем ее в Петергоф. И никому ни слова. Ну, да что мне тебя учить. Ты и сам лучше всех все знаешь! – он посмотрел на китайца благодарно и вместе с тем чуточку растерянно. – Ты молодец, старик.