на главную | войти | регистрация | DMCA | контакты | справка | donate |      

A B C D E F G H I J K L M N O P Q R S T U V W X Y Z
А Б В Г Д Е Ж З И Й К Л М Н О П Р С Т У Ф Х Ц Ч Ш Щ Э Ю Я


моя полка | жанры | рекомендуем | рейтинг книг | рейтинг авторов | впечатления | новое | форум | сборники | читалки | авторам | добавить




2

– Я повинуюсь нашей юной королеве и счастлив этому, как всякий честный и беспристрастный гражданин, – сказал лорд Мельбурн, первый премьер-министр в царствование королевы Виктории.

Некоторое время так оно и было.

Возможно, Мельбурн был чуточку волшебником. Он создавал парламентское большинство из ничего и развеивал его без следа. Первые несколько лет правления юной Виктории слухи утверждали, будто он вертит ею, как пожелает.

На самом деле Виктория находила его очаровательным, но после того, как мать осталась в Кенсингтонском дворце, а Конрой был сослан в Европу, на континент, своевольная юная королева не подчинялась ничьей указке.

В последнее время пыльные замки и дворцы Лондона и Виндзора были берлогами пьяных, а порой и помутившихся разумом королей. Виктория распахнула их двери перед заезжими европейскими принцами, перед собственными юными конюшими и фрейлинами. Пиры и танцы продолжались до поздней ночи.

Но вскоре лорд Мельбурн объяснил, что британский народ недоволен своей повелительницей.

– Настало вам время, – сказал он, – подыскать мужа, родить на свет наследника и тем обеспечить стабильность. Выбор жениха за вами. Тут можно выиграть, но можно и сильно проиграть. Впрочем, как и во всяком браке.

Поначалу Виктория разгневалась. Однако она понимала: возможность самой выбирать себе мужа – такое выпадает лишь единицам, будь ты хоть королева, хоть последняя нищенка. А выбор у нее был богат. Холостые европейские принцы съезжались в Букингемский дворец и Виндзорский замок во множестве.

Виктория танцевала волнующую мазурку с цесаревичем и Великим Князем Александром из России. Юные дворяне носили ее портрет в медальонах, у сердца, в надежде, что она предпочтет мужа из собственной знати и выберет одного из них.

В то время вся страна увлеклась легендами о собственном прошлом, и королева Виктория не отставала в этом от подданных. Она воображала, как отправляет женихов на подвиги, вершить великие дела. Но это, конечно же, было совершенно исключено.

Между тем недовольство свалившейся на голову задачей никак не давало Виктории остановиться на ком-нибудь из кандидатов. Естественно, мало-помалу все вокруг – и женихи, и правительство, и английский народ – начали проявлять нетерпение.

По мере ухудшения ситуации королева не раз подумывала призвать на помощь Мерлина, но как-то побаивалась. Но вот настал день, когда сам лорд Мельбурн напомнил, что от ее решения зависит будущее Британии. Пожалуй, теперь-то момент призвать волшебника действительно настал.

Однажды вечером, запершись в своих личных покоях, она достала пергамент и прочла заклинание. Свет керосиновых ламп тут же померк, утонул в солнечных лучах, сверкающих на воде, льющихся сквозь прозрачнейшие стекла окон в зал – синий, словно бескрайние морские волны снаружи.

Высокого человека с темными волосами и бородой, стоявшего над огромной черепахой, покоившейся на дубовом столе, Виктория узнала не сразу, несмотря на одежды с золотыми лунами во всех мыслимых фазах.

Виктория замерла, будто завороженная. Оставив все дела, он вычурно, однако быстро распрощался с существом со светлыми зелеными глазами и роскошными серебристыми плавниками на спине. Стоило Мерлину войти в личный кабинет Виктории, как Дочь Морского Царя и ее дворец исчезли.

Поглощенный колдовством, Мерлин бормотал:

– Грифоны и Гилфойлы, майоран и перхоть единорога, сердце кролика самой Дианы, вымоченное в крови колибри из сада императора далекого Катая…

Тут он почувствовал зов, обернулся, увидел Викторию и сбился, потерял нить заклинания. Но делать нечего: на зов следовало откликнуться без промедлений.

Зов мог исходить из любого момента долгой британской истории, начиная с дня Битвы при Бадонском холме. И всякий раз заставал Мерлина в тот момент жизни, когда он был поглощен плетением чар и наложением заклятий. Парадокс: на пике сил он становился беззащитен, как никогда.

Покинув чертоги, где каждый кубок имел собственное имя, а каждое кресло – родословную, он оказался в комнате, увешанной изображениями цветов и портретами бледных, анемичных персон. В комнате было тесно от мебели, а все возможные поверхности были уставлены мириадами мелких безделушек.

Мерлин уже встречался с Викторией, когда сам был зеленым юнцом, а она – женщиной средних лет. Для нее день этой встречи, конечно, еще не настал.

Войдя в личные покои королевы в Виндзорском замке, он преклонил перед нею колено. Глаза Виктории горели огнем. Ей было очень интересно всё – и гигантская черепаха, и существо с плавниками, и он сам. Однако заговорила она не об этом.

– Я позвала тебя, – сказала королева, – так как мой премьер-министр и мой народ решили, что ради блага Британии я должна выйти замуж. Мне нужна твоя помощь, чтобы не ошибиться в выборе.

Призвав на помощь все свое терпение, волшебник отвечал:

– В чертогах Дочери Морского Царя, из сострадания, работал я над заклинанием, которое должно было вернуть вкус к жизни древней черепахе. В теле ее живет душа самого Архимеда, великого мага легендарных античных времен. Надеюсь, однажды кто-нибудь окажет ту же услугу и мне – если потребуется. Все уже было готово: все ингридиенты налицо, все заклинания заучены, все пентаграммы и круги начерчены, и черепаха смотрит на меня с надеждой, и тут…

Виктория села, изумленная всем этим и самим Мерлином – чернобородым, тридцатью годами младше, чем в день прошлой встречи, случившейся всего несколько лет назад.

Она мечтала превратить свое королевство в некое подобие Камелота – в страну замков, волшебных лесов, рыцарей в доспехах, плывущих по рекам дев, окутанных сонными чарами – и теперь, глядя на Мерлина, думала, как уместен был бы он в этаком мире.

Мерлин все понимал. Он был молод, тщеславен и привык нравиться женщинам. Виктория ему тоже нравилась, однако воспоминания обо всех осложнениях и ссорах после продолжительной интриги с Елизаветой Первой подсказывали, сколь неразумными могут быть подобные связи.

К тому же, в данный момент ему больше всего хотелось бы как можно скорее вернуться к вынужденно покинутой жизни.

Он встал перед рядом высоких, от пола до потолка, окон, устремил взгляд в ночь, взмахнул рукой, и одно из окон распахнулось настежь.

Любой волшебник в душе актер, и Мерлин решил поразить королеву. Он протянул вперед руку, пламя свечей всколыхнулось, и в комнате появилась птица. Призрачный сокол на его запястье мерцал, будто огонь.

Мерлин призвал ищущего духа, призрак Соколиного Царя. Он просвистел единственную ноту, и птица обрела плоть. Злой немигающий взгляд, хищный клюв…

Волшебник наполнил водой чашу из чистейшего хрусталя и сказал:

– Назовите имя жениха, Ваше Величество.

Первым Виктория назвала Александра, Великого Князя Российского. Мерлин поднес сокола к чаше – такой прозрачной, что казалось, будто вода парит в воздухе. Шепнув птице имя великого князя, он взглянул на поверхность воды и увидел судьбу Александра – зиму и залитый кровью снег. И анархиста, что бросил бомбу, разнесшую царя в клочья.

Мерлин знал, что Виктория отнюдь не жестока сердцем. Если она увидит этот кусочек грядущего, ей будет очень трудно сохранить его втайне от будущего царя. Между тем, мировое равновесие лучше не тревожить: на устранение возможных последствий не хватит волшебных сил даже ему.

Поэтому он просто поднял взгляд на юную королеву и отрицательно покачал головой: этот не подойдет. Виктория попыталась заглянуть в чашу, но вода уже была чиста.

– Кого еще соизволит назвать Ваше Величество?

Виктория назвала имя, Мерлин передал его духу-посреднику, и на поверхности воды возникло слегка туповатое лицо принца Савойского. Мерлин вновь покачал головой, Виктория облегченно вздохнула, и они принялись перебирать европейских царственных особ одну за другой.

Мерлин знал, кого ищет Виктория, знал, за кого она на самом деле выйдет замуж. В то время, когда королева вызвала его вновь – в собственном будущем и его прошлом, – он видел это лицо на множестве портретов.

– Лорд Альфред Пагет, – сказала она, с улыбкой глядя на Мерлина.

То был самый блестящий из ее придворных. Королевский конюший из превосходной семьи, он не скрывал романтической любви к королеве. Виктория, в свою очередь, была весьма очарована Пагетом. Если она решит выйти замуж за того, кто не принадлежит к особам королевской крови, то остановит выбор на нем.

Но Мерлин-то знал, что ждет не этого имени. Как только в чаше возникло изображение, он едва не ухмыльнулся во весь рот и показал Виктории некогда ослепительного Пагета – толстого, самодовольного семидесятилетнего старика.

– О боже. Нет-нет, этот не подойдет! – в ужасе воскликнула королева.

Оба рассмеялись.

Эти поиски мужа были куда приятнее всего, что Мерлину доводилось делать, блюдя Бадонскую клятву. Видел он и принцессу-изменницу, погубленную в Париже слепящими огнями и своевольной быстрой машиной, и те отдаленные времена, когда король Британии был всего-навсего движущейся картинкой.

Наконец Виктория назвала имя и титул Альберта, принца Саксен-Кобург-Готского. Одного взгляда на лицо в чаше оказалось довольно. Этого-то имени и дожидался волшебник.

Альберт умрет задолго до смерти Виктории, и она будет горевать о нем всю оставшуюся жизнь. Возможно, ей не помешал бы муж, более крепкий здоровьем. Однако Виктории суждено было выйти за Альберта, а, значит, так тому и быть.

Изображение в чаше было весьма лестным. Мерлин показал его Виктории, выразил одобрение и поздравил ее.

Итак, дело было сделано, и Мерлин приготовился удалиться. Осознав это, Виктория опечалилась.

Любому, будь он хоть человек, хоть камбион, нравится, когда его находят привлекательным. Завоевать же сердце королевы – это еще приятнее. Но Мерлин низко поклонился Ее Величеству и пожелал ей величайшего счастья в браке.

Когда он двинулся прочь, Виктория вновь увидела черепаху, в чьем теле жила душа Архимеда, и солнечные блики на волнах за окнами дворца, и прекрасную дочь повелителя глубин, и постаралась запомнить все до мелочей. Сможет ли когда-нибудь и ее королевство похвастать подобной красотой?

Составляя письмо принцу Альберту Саксен-Кобург-Готскому, она думала только о Мерлине.


предыдущая глава | За темными лесами. Старые сказки на новый лад | cледующая глава