В ВЕРСАЛЕ

Спустя шесть часов изнурительной дороги вы дойдете до Версаля и войдете на главную улицу Авеню де Пари. Там вас встретят местные чиновники. Они будут говорить приятные слова и предлагать вино. Обратите внимание на появление Теруань де Мерикур, потрясающе красивой женщины, верхом на черном жеребце, в шляпе, украшенной перьями, малиновом костюме для верховой езды. Она размахивает пистолетом и саблей. Теруань де Мерикур – бывшая куртизанка, в скором времени станет символом освобождения женщин. Пока большинство из вас толпится возле бочек, часть женщин, при поддержке мужчин, которые тащат одну из пушек, продолжат путь по проспекту к Оружейной площади, прямо напротив дворца. Только для того, чтобы обнаружить, что решетчатые створки железных ворот королевского двора крепко заперты и охраняются королевской гвардией, швейцарской сотней и солдатами из Фландрского полка. Смущенные женщины пригрозили открытием огня. Некоторые оскорбляли короля за то, что он отказался подписать Билль о правах человека и гражданина. Людовик XVI, спешно вернувшийся с охоты, соглашается принять небольшую группу женщин. Одна из девушек, семнадцатилетняя цветочница Пьеретта Шабри, настолько перепугалась, что потеряла сознание. Король лично приводит ее в чувство нюхательными солями и обещает, что зерно будет отправлено в Париж немедленно.

Теруань де Мерикур позировала для фигуры свободы, ведущей народ, на картине Делакруа

Женщины снаружи встретили это обещание с долей здорового скепсиса. Время шло, а вместе с ним истощалось терпение толпы. Особенно после нескольких безуспешных попыток штурма ворот, отбитых Фландрским полком. Король, по понятным причинам переживавший за дальнейшие действия бушующих женщин, опустошил дворцовую пекарню. Изъятый оттуда хлеб раздали присутствующим женщинам. Припрячьте немного этого прекрасного хлеба – это вся ваша еда на ближайшее время. Около шести часов вечера король объявил о своей готовности подписать Декларацию о правах человека и ратифицировать августовский декрет, который отменял феодальную систему. На некоторое время эти уступки утихомирят толпу, и на следующие несколько часов воцарится некоторое подобие спокойствия, нарушаемое лишь одиночными выстрелами с обеих сторон.