Глава девятнадцатая

Кошкин дом и понты для приезжих

– Предлагаю на гербе Принца изобразить кота! – сладко заметил Фей, загоняя меня в моральный угол и ставя на моральные колени, зачитывая целые абзацы, придуманные на ходу. Все кошачье население моей страны сразу навострило ушки.

– Вид сзади! – отбивалась я. – Исключительно сзади, чтобы сразу стало понятно, что это кот! Согласна! Будешь сам позировать! По частям! Мы тебя побреем, чтобы разглядеть там все детально! Я тебе там все пинцетом повыщипываю, чтобы больнее было, а потом мы посадим тебя и обведем!

– Мышка, это только начало! Котики признаются священными животными! – усмехнулся Фей, шурша бумажкой и не сводя с меня глаз.

– Если котик сдох, то все обязаны пройти мимо, вместо того чтобы обеспечить ему достойные похороны? Отлично! Я согласна! Пусть валяется! – парировала я, закусив губу и прикидывая, как бы половчее отобрать у него «законопроект».

– Официальной религией признается анимализм! – зачитал Фей, отталкивая меня хвостом, когда я попыталась отобрать у него бумажку.

С языка слетел похожий ответ-предложение. Все конфессии мира осудили меня за него. Зато Зигмунд Фрейд подмигнул.

– Ах так? – шутливо возмутился крестный. – Котики имеют право на лечение за государственный счет! Тем, кто их лечит, больничный не полагается! Сами виноваты!

– А зачем больничный? – осведомилась я, хитро глядя на кота.

– А ты когда-нибудь пробовала коту закапать в глаз или померить температуру? – ехидно заметил Фей. Я чувствовала себя королевой мира, глядя на кота с коварным превосходством активного пользователя лайфхаками.

– Проще простого! Трамбуешь кота в валенок мордой вверх или вниз, в зависимости от того, что лечить собираешься, сжимаешь валенок или сапог между коленями – и вуаля! Пациент готов к любым процедурам! Потом бросаешь кота вместе с валенком подальше и отбегаешь на безопасное расстояние!

Я показала ему язык, бросаясь в атаку. В итоге удалось вырвать часть корявой писанины.

– Верни обратно! – возмутился Фей, пытаясь меня достать, пока я прыгала на кровати, разрывая листики и посыпая его бумажным снежком. Он схватил меня хвостом, дернул вниз, и я упала на матрас, активно пытаясь отползти в сторону подушек. Одну подушку удалось подцепить рукой. Она же и стала моим единственным оружием против кошачьего произвола. Я сражалась героически и мужественно, всеми силами пытаясь спасти мир от воцарения кошкокульта. Древние египтяне смотрели с нескрываемым осуждением, гладя своих лысых, как коленка, кошастиков и закрывая им глаза загорелыми ладошками, дабы впечатлительные и злопамятные зверюшки не принимали все происходящее близко к сердцу. Я в очередной раз пошла в атаку, смеясь и прыгая на кровати. Потом меня предательски подкосили, повалили на кровать и попытались поймать, но я уползла. Схватив подушку, я увидела на ней что-то красное. И остановилась как вкопанная.

На подушке была кровь.

Я бросила подушку на кровать, перевела взгляд на свои руки. На левой красовалась огромная кровоточащая царапина. Фей замер, глядя на рану.

– Зачем ты меня поцарапал? Мы же просто играли? – Я стояла и смотрела на длинную багровую вздутую полоску на коже.

– Мышка… – прошептал он, глядя на свои руки. – Мышка… Это – не я… Я не мог такого сделать… Я… Мышка! Стой!

Мне было до слез обидно. Он меня поцарапал. Да, мы играли… У меня было хорошее настроение… Все было замечательно. Но это – не повод выпускать когти!

Я положила руку поверх царапины и вытерла кровь, но она тут же выступила снова. Я с глубокой обидой посмотрела в глаза Фею.

– Зачем ты это сделал? – спросила холодно. Прекрасное настроение вмиг улетучилось. В душе собирались огромные тучи. Пошел мерзкий, холодный, отрезвляющий дождь. Полил как из ведра, заполняя душу ледяной водой. Я почувствовала, как собравшаяся вода стала проситься наружу… Из глаз покатились слезы обиды.

– Мышка… – Фей закусил губу, не сводя с меня глаз. – Я не знаю, как это получилось… Может, случайно… Мышка… Дай посмотрю… Сильно болит?

– Пошел вон! – с омерзением прошипела я. Кровь начала потихоньку сворачиваться. Нет, царапина пустяковая. Но сам факт… – Все, поиграли… Спасибо…

Странное чувство. Как будто вся обида, которая хранилась в моей душе, складируясь пачками на ее задворках, мигом разархивировалась и теперь переполняет меня. Да я в жизни ни на кого так не обижалась!

– Мышка, если это сделал я, то прости. Я не хотел. Прости меня. Я мог случайно зацепить когтем, хотя со мной такого раньше не бывало, – прошептал крестный, глядя на кровь. Он попытался меня обнять, но я сделала шаг назад, бросая на него уничижительный взгляд.

– Не подходи ко мне! – тихо произнесла, чувствуя, что внутри плещется ядовито-ледовитый океан, который медленно выходит из берегов, стекая жгучими слезами по щекам. – Не трогай меня! Я не хочу, чтобы ты меня еще раз поцарапал. Мы же играли… За что?

– Мышка, ты меня слышишь? Если это сделал я, то прошу прощения… Дай сюда ручку, мы сейчас ее промоем и обработаем, а заодно посмотрим… Сильно больно? – Фей осторожно взял меня за руку, но я ее тут же вырвала, чувствуя смертельную обиду.

– Мышка, чего ты? – Он тяжело вздохнул и прижал уши, глядя на меня такими глазами, что создатели кота из Шрека быстро стали перерисовывать самую известную сцену, понимая, что лучше брать за основу не свежекастрированного кота, а провинившегося Фея.

– Не прощаю! – выпалила я, с ненавистью глядя на него. Слезы градом катились по лицу, я даже не успевала их вытирать.

– Я не могу понять, чего ты добиваешься? – не выдержал крестный, сощурив глаза. – У меня такое чувство, словно тебя смерть в туалет отпустила, перед тем как забрать, а ты от нее слиняла… Все, Мышка, заканчивай обижаться. Это всего лишь царапина. И не факт, что это след от моих когтей. Сейчас будем играть в больничку.

Я легла на кровать, укрылась одеялом с головой. А когда снова вылезла, то увидела на кровати красивый букет цветов и большую шоколадку. И целую аптечку на столике. Йод, зеленка, перекись, бинты, вата, марля, лейкопластырь. Было такое ощущение, что Фей мне собирается заодно и аппендицит вырезать. Я молча стряхнула все «подношения» с покрывала на пол, переоделась, легла, отвернулась и стала смотреть в стену, глотая слезы. Обида просто разъедала меня изнутри.

– Мышка, – услышала я над ухом. Фей лег рядом, обнял меня и осторожно поцеловал в мокрую щеку. – Мышка, давай прекращай обижаться. Ну? Чего ты? Мышка, это сделал не я. Я точно говорю. Я прекрасно знаю, какой след оставляют мои когти. Так что, если бы я тебя случайно зацепил, сейчас бы я, сжимая в руках иголку, интересовался: как зашивать? Крестиком или елочкой? Ладно, я готов выполнить твое желание. Любое. Говори…

– Верни меня в мой мир, – гордо ответила я, понимая, что на самом деле возвращаться мне совсем не хочется. Почему именно эти слова слетели у меня с языка, я не знаю. – Я не хочу здесь оставаться. Хватит, поиграла в Принца. Я не хочу больше иметь с тобой дело. Я жалею о том, что привязалась к тебе. Я поняла, что одной быть куда лучше, чем с тем, кто может в любой момент сделать тебе больно.

Крестный молчал. Он медленно отодвинулся, а я скривилась, понимая, что в данный момент мне хочется вернуть свои слова обратно. Я думала, что сейчас он будет просить меня остаться, убеждая, что такое больше никогда не повторится, но…

– Подумай хорошо, Мышка. Я даю тебе час на то, чтобы ты все обдумала как следует! – произнес Фей. – Через час скажешь ответ.

И исчез.

Но даже через час я, чувствуя мучительные приступы стыда за свою принципиальность, укоряя себя за странное желание сделать ему больно, проклиная тот момент, когда вместо того, чтобы сказать: «Пустяки, дело-то житейское! Пройдет!», я настояла на своем. А сама мысленно умоляла его придумать что-нибудь и остановить меня.

Фей бросил на кровать ключи от моей квартиры и пакет с какой-то одеждой.

– Последний подарок от крестного Фея! – ледяным голосом произнес он, глядя на меня абсолютно спокойно и невозмутимо. – Надевай.

В пакете было красивое платье, пальто, колготки и дорогие туфли. К подарку прилагались две бархатные коробочки, в одной из которых лежала подвеска, а в другой браслет.

Я переоделась, взяла ключи от квартиры. Ну? Где «останься, я прошу тебя»? Где «я тебя никуда не отпущу»? Я жду!

– Прощай, Мышка! – усмехнулся Фей и щелкнул пальцами.

Я на секунду потеряла ориентацию, чувствуя, что меня мутит и качает. Я стояла на лестничной клетке между первым и вторым этажами, вцепившись в железные почтовые ящики. В нос ударил знакомый запах кошачьей мочи, сырости из подвала и мусора, «случайно забытого» каким-то чистюлей за старым, давно не работающим мусоропроводом. Знакомые надписи на стенах снова поразили глубиной философской мысли и нецензурной эмоциональностью. Я перебрала ключи в руке, представила, что через минуту буду сидеть дома, попивая чай, а потом приму ванну, включу какой-нибудь фильм и попытаюсь забыть предыдущие полтора месяца своей жизни. Нет, кота я заводить себе точно не буду. Никогда.

Цокая каблуками, я резво поднялась по ступенькам, стараясь не прикасаться к старым и грязным перилам. Через минуту стояла у родной двери, отгоняя навязчивые мысли о том, что немного погорячилась. Как говорят? Отпустил – значит, не нужна! Все пройдет, пройдет и это. Переживу. Справлюсь.

Опять на моей площадке не горит свет! Сколько можно воровать лампочки? Они же копеечные. Что ни день, то ограбление века! Какой-то «лампокрад» держит в страхе весь подъезд. В прошлый раз я самолично вкручивала новую лампочку, стоя на табуретке, пока сосед справа, почесывая пузо под растянутой майкой, давал советы, как лучше это сделать.

Я достала ключ от входной двери, попыталась вставить его в замочную скважину, но он почему-то не вставлялся. Опять! Да сколько можно! Мелкое хулиганье! Снова или спичку, или гвоздь засунули! Я присела и стала смотреть в скважину. Да вроде ничего нет. Хм. Я перерыла ключи, нашла предназначенную специально для этих целей «ковырялку» и стала ковырять в замке. Ничего нет. Странно. Я попробовала открыть второй замок, но второй замок тоже не открывался. Ключ как бы вставлялся, но не проворачивался. Странно. Очень странно.

Я вышла из подъезда и увидела, что в моих окнах горит свет. На кухне явно включена лампочка на вытяжке, а в комнате, за полупрозрачными шторами, отчетливо видно мерцание телевизора. Я снова поднялась наверх и надавила на кнопку звонка. После знакомого «терлинь-терлинь» раздались спешные шаги за дверью.

– Котя, это ты? Опять ключики забыл? – раздался женский голос. Я услышала, как открывается вторая входная дверь, а глазок на секунду стал темным.

– Нет, это я, – ответила, воинственно поигрывая ключами.

– Кто это? – насторожился женский голос. Повисла тишина. Хороший вопрос.

– А кто ты? – нахально спросила я, вместо того чтобы изложить краткую биографию.

Дверь приоткрылась на цепочке, и в щели появилось знакомое накрашенное лицо младшей сестры. Самое интересное, что она была в моем халате и в моих тапках. В моем любимом розовом махровом халате с капюшоном… Я поняла, что, если к концу сцены у меня на зубах останется хотя бы тонкий слой эмали, это будет чудо.

– Что вы хотели? – спросила она. – Если вы по поводу кредита, то мы отдадим! Нечего нас беспокоить! Иначе мы в полицию заявление напишем и скажем, что вы угрожали поджечь квартиру!

– Настя, открой дверь и объясни мне, что здесь происходит! – возмутилась я, глядя, как глаза сестры превращаются в два огромных блюдца. Она провела пятерней по своим светлым волосам, а потом закрыла дверь. Я думала, что сейчас она откроет цепочку, но не тут-то было. Щелкнул замок, а потом я услышала скрежет засова.

Я снова зажала кнопку звонка и стала давить на нее до тех пор, пока его не отключили.

– Мама! Кто там? – раздался звонкий детский голос за дверью.

– Никто, иди спи давай! Тетя чужая пришла! – ответила Настя. – Все! Нечего босиком ходить! Смотри Никиту не разбуди!

Я несколько раз ударила ключами по железной двери, а потом услышала, как Настя с кем-то разговаривает по телефону:

– Котя, она приперлась! Что делать? Котя! Не бросай трубочку! Давай быстрее! – услышала я удаляющийся голос.

Приперлась? Чужая тетя? Ничего себе! Через минут десять я увидела, как по лестнице поднимается мой зять. Ну тот, который второй, хотя не удивилась бы и первому. Я сегодня ничему не удивляюсь. На нем была старая потертая кожаная куртка, накинутая поверх спортивного костюма, а в руках фирменный пакет ближайшего супермаркета. В пакете что-то звенело. Поверх пакета лежала пластиковая коробка с яйцами. Соблазн дать по яйцам был велик, но я пока сдерживалась. Вместо этого я перегородила ему подступы к двери. Пока я отжимала целые королевства, у меня тихонько отжали квартиру. Судьба только что отправилась вместе с «Аншлагом» на теплоходе, куда ее взяли как ведущего юмориста! Пока оптимисты разбирают пристань, чтобы теплоход не смог причалить, пессимисты срочно вспоминают своих родственников и просятся на постой в другие города.

– Проваливай, – нагло заявил Костя, дыша на меня перегаром и доставая телефон. – Я сейчас милицию вызову!

– Вызывай! Я – хозяйка квартиры! На каком основании вы сменили замки? На каком основании вы в ней проживаете? – возмутилась я. Никакую милицию-полицию он вызывать не стал, а вместо этого наклонился ко мне и заявил, что его жена здесь тоже прописана, поэтому он предлагает мне осуществить музыкальную прогулку, а именно «гулять вальсом», иначе мне будет очень-очень плохо. Если я обращусь в полицию, то мне будет еще хуже. Так что я должна молча уйти туда, откуда пришла.

Я вспомнила, как полгода назад Настя приезжала на лечение и ей срочно нужна была прописка. И тогда мама слезно умоляла меня прописать сестру в своей квартире, чтобы Настя могла лечь на обследование по месту прописки в «нормальной больнице». После долгих уговоров и убеждений, мол, сестренке день ото дня становится все хуже и хуже, я согласилась и прописала Настену в квартире, которая досталась мне по наследству от дедушки.

– Пшла вон! – Костя выпятил свою грудь. – Я че? Неясно выразился?

Он отшвырнул меня к соседской двери. Настя, которая стояла наготове, моментально приоткрыла дверь и впустила мужа, тут же закрывшись на все замки, цепочки и засовы.

– Настя, я не поняла, что это за цирк? – холодно спросила я, глядя на знакомые потертости дверного косяка и подгоревшую кнопку звонка. – Ты в курсе, что ты нарушаешь закон? Я напишу на тебя заявление!

Мне никто не ответил, но я слышала приглушенные голоса за дверью.

– Да ниче она не сделает… Ты тоже здесь прописана… И малые тут прописаны… Пусть вызывает ментовку, пусть подает в суд… Даже если ее сюда заселят силой, то она вылетит отседова, как миленькая…

Я сделала глубокий вдох, спустилась вниз, села на лавочку, обдумывая свои дальнейшие действия. Сначала я позвоню маме. Я тормознула кого-то из прохожих и попросила дать телефон, поскольку мой разбила одна хвостатая сволочь. Мне неохотно дали. Я по памяти набрала мамин номер и услышала, что на том конце трубки занято. Я поблагодарила и вернула телефон владельцу, который взамен попросил прикурить. Прикуривать было нечем, но идея меня вдохновила. В кармане пальто была какая-то мелочь. Я дошла до магазина, выстояла очередь, купила пачку сигарет и дешевую зажигалку. Распечатав сигареты, я села на лавочку и затянулась. Я вообще-то не курю, но тут такое дело…

Получается как? Настя тоже прописана в моей квартире… Нет, в квартиру я, конечно, могу попасть, но что меня там ждет? А потом судиться, разбираться, подавать заявления. Да, в суде можно доказать, что я ничего не подписывала, если подпись липовая. Но суд – это время, а на улице, надо сказать, прохладно. Вызвать полицию? И что? Ну войду я в квартиру, а дальше? Полиция моих родственников выставлять не будет. Они сразу предъявят прописку. Выставить их в одиночку мне не удастся. Попробовать поехать к маме? У меня нет денег. А добираться на попутках рискованно. Не ночевать же на лавочке? Нет, Настю я точно прикончу, правда, до нее, как до босса восьмидесятого левела, нужно еще добраться.

Я снова поднялась на свой этаж и забарабанила в дверь. В ответ послышались последние новости на максимальной громкости. Я стала стучать еще сильнее, стараясь привлечь как можно больше внимания, особенно среди соседей. Хотя соседи у меня «оторви и выбрось», но в таких случаях, как говорится, свидетели не помешают.

– Чего тебе? – раздался недовольный голос Насти. – У меня дети спят! Проваливай вон, алкоголичка! Иди туда, откуда пришла!

Орала она громко, явно руководствуясь тем же принципом.

– Откуда у тебя ключи? – спросила я, чувствуя, что сейчас вышибу эту дверь к чертям собачьим. Ага. Железную. С фиксатором. С ноги. Ки-и-и-я-я-я! Ну хоть в травматологии переночую. Все ж не на улице!

– Мама дала. – Настя открыла дверь ровно настолько, насколько это позволяла цепочка. Я попыталась ее снять, но тут же получила дверью по рукам. Вот тварь!

– Набери маму. Я хочу с ней поговорить! – решительно заявила я, тряся ушибленной рукой.

– Я уже ей звонила, – раздался ехидный голос Насти. – Я сказала, что ты опять напилась и пытаешься выставить нас за дверь, угрожая детям.

По лестнице кто-то поднимался. Я стояла и пыталась переварить только что услышанное. Я – алкоголичка? Нифея себе! Да я сейчас ей лицо расцарапаю…

На мое плечо легла тяжелая рука. Знакомое прикосновение… Я закрыла глаза, боясь спугнуть приятное наваждение. Не может быть… Я положила свою руку поверх его руки, чтобы убедиться: это не плод моего воображения.

– Милая, я немного задержался. У тебя все в порядке? – раздался знакомый голос. – Кстати, ты оставила сумочку с паспортом в машине. Так, значит, здесь ты живешь? Кстати, я там наспех припарковался в соседнем дворе. Мы ведь ненадолго?

Я перевела взгляд на руку, а потом медленно, словно не веря своим глазам, подняла голову. Позади меня стоял Фей. Одет он был просто шикарно. От него пахло дорогим парфюмом, на руке блестели роскошные часы, а между пальцами был зажат брелок с логотипом машинки стоимостью в три моих квартирки. Уши Фея были прижаты, поэтому в данный момент он выглядел как мужчина-мечта. Абсолютно любой женщины.

– А вы кто? – настороженно спросила Настя, тоже весьма офигев от неожиданности.

Я услышала шарканье тапок и недовольный голос Кости:

– Слушай, шалава! Тебе сказали, куда тебе нужно идти, вот и иди туда!

В подъезде повисла тишина. Представляю, как соседи прильнули к глазкам и внимательно смотрят на эту милую семейную сцену, достойную как минимум трех серий мыльной оперы отечественного производства.

– Это вы к кому обращаетесь? – поинтересовался Фей. – Я так понимаю, что к своей жене? Нельзя так обращаться со своей супругой. Хотя я не знаю, может быть, у вас в семье так принято? Открывайте. У нас мало времени. Мы скоро уезжаем.

Крестный взглянул на часы, делая вид, что мы действительно куда-то сильно торопимся.

– Милая, я все хотел поинтересоваться, а что родственники делают в твоей квартире? Я так понимаю, что это твоя любимая сестра с мужем? – громко задал вопрос Фей. – Ты разрешила им пожить у тебя?

– Нет, я не разрешала, – громко ответила я, уставившись на дверную щель. – Они взяли у мамы мои запасные ключи, въехали без разрешения и поменяли замки…

– Так, проваливайте отседова! – пробурчал Костя, отодвигая Настю и пытаясь захлопнуть дверь. – Иначе выйду и наваляю так, что мало не покажется! Вам надо куда ехать – ехайте!

– Тогда, может, мы зайдем? – спросил Фей, резко дергая дверь на себя. Цепочка вылетела вместе с болтами. Изумленная Настя стояла в коридоре, прижимаясь к Косте. Квадратными глазами она смотрела на то, как Фей пропускает меня вперед, а сам заходит следом, прикрывая за собой дверь.

– Здравствуйте, – очень вежливо поздоровался крестный, осматривая мой бюджетный ремонт. – Мы, наверное, раздеваться не будем. И обувь снимать тоже, потому что тапочки нам все равно не дадут. Я узнал, что у меня есть огромная семья… А ничего, что я с грязными ногами? Хотя я, кажется, знаю, о кого их сейчас вытру.

– Мама! Кто пришел? Почему вы тут стоите? – раздался писклявый детский голос позади изумленных родственников.

– Марш спать, а то щас ремня дам! – заорал Костя, захлопывая за босоногим «почемучкой»«дверь в спальню. В спальне плакал маленький ребенок.

Мы молча прошли в зал. Фей упал на диван, вальяжно заняв его половину, закинул ногу на ногу и раскинул руки на спинке. Я села рядом и вытащила из-под себя пульт от МОЕГО телевизора. Настя стояла и странно смотрела сначала на нас, потом на своего Костю. Костя только что, сам того не зная, мысленно получил развод.

– Милая, а кофе у тебя нет? – спросил Фей, вытаскивая из кармана моего пальто торчащую пачку сигарет и глядя с нескрываемым осуждением. – Если тебя не затруднит, сделай нам с тобой кофе.

Он поймал меня за руку, когда я встала с дивана, и заглянул в глаза.

– Я тебя очень прошу, – негромко произнес крестный, а потом поцеловал мою руку и молча отпустил.

Я все поняла. Кофе придется делать очень медленно. Я уже мысленно представила, как собираю на плантации кофейные зерна, складываю их в мешки, гружу на слона и везу обжаривать, погоняя слона веточкой.

Я прошла на кухню, оставив кошечек разбираться между собой. Кошечки прикрыли дверь. Я засопела от возмущения, увидев детские каракули на обоях, порезанную клеенку на столе и гору грязной посуды в раковине. Открыла шкафчик, где у меня стояли кружки, увидела, что половины из них не хватает. Ну конечно! Не свое не жалко. Я пошарила по ящикам, нашла коричневую от чайного налета ложку, включила электрочайник и достала какой-то пакет с дешевым растворимым кофе, напоминающим пыль от каштанов. Насыпав кофе, я села на диванчик-уголок и тяжело вздохнула. Перед глазами промелькнуло все. Рефераты, курсовые, привези-отвези, помоги забрать, займи и так далее. Фей прекрасно знал о том, что в моей квартире живут непрошеные квартиранты. И я так понимаю, что мое активное участие в семейных разборках сценарием не предусмотрено.

Через десять минут я внесла в комнату две кружки с напитком, отдаленно напоминающим кофе, и поставила их на стол, где уже лежали документы на квартиру, нотариально заверенная доверенность на представление моих интересов и файлик с какими-то справками. Фей вертел в руках мой паспорт, сверяя росписи и с улыбкой поглядывая на мою внезапно притихшую родню.

– Спасибо. – Он снова взял мою руку и поцеловал. Поднял кружку, понюхал, скривился, а потом поставил на стол, с укором глядя на хозяев, мол, мы не вы, придорожную пыль кипятком не разбавляем и с сахаром не размешиваем.

Настя смотрела на всю эту картинку, поджав губы. Только сейчас я заметила, что на ее груди висит золотая цепочка толщиной с палец, а почти на всех пальцах красуются золотые колечки. Она бросала странные взгляды на своего мужа и вертела на безымянном пальце обручальное кольцо, словно подумывала его снять, но все никак не решалась. Фей притянул меня к себе и усадил рядом на диван.

– Мы поговорили с твоей сестрой и ее супругом и пришли к такому выводу, что они не хотят сесть в тюрьму, оставив детей на попечение бабушки и государства. Кстати, не хочешь позвонить маме? – спросил Фей, протягивая мне Настин телефон. Я посмотрела на него и вздохнула. Красиво жить не запретишь!

Длинные гудки в абсолютной тишине. Я заметно нервничала, глядя на смазанную фотографию мамы на заставке звонка.

– Алло? Настенька! Ну как там дела? Юля уже успокоилась? – раздался взволнованный голос мамы. – Ты сама, главное, не нервничай… Бедная моя девочка… Ну держись, мой котеночек… Держись… Если тебе нужны денюжки, потерпи немного… Я пока без денюжек, но как только пенсию получу, так сразу тебе вышлю… Я же понимаю, как тебе сейчас тяжело…

– Алло, мам… Это не Настя. Это я… – произнесла я, закрывая от волнения глаза.

– Юля? – удивленно спросила мама. – Ты что себе позволяешь? Мало того что на звонки не отвечаешь… Настя говорит, что у тебя телефон украли, пока ты валялась пьяная на скамейке… Стыдно с матерью поговорить? Да? Ты зачем Никитку позавчера ударила? Я тебя спрашиваю?

– Мама, Настя тебе соврала. Я никого не била. Меня вообще в городе не было. Я только сегодня приехала, – ответила я, чувствуя, как рука крестного легла поверх моей. Я едва сдерживала слезы, понимая, что доказывать что-то бессмысленно. Прямо как в детстве. Он погладил меня по руке, а я подняла на него глаза и закусила губу.

– Ну зачем же Насте врать? Она и так, бедная, все для тебя делает, а ты… Неблагодарная! – раздался на том конце трубки мамин голос, а я с ненавистью смотрела на сестру, чувствуя, что такое бывает только в очень плохих сказках. Настя смотрела на меня каким-то странным взглядом, а потом переводила взгляд на Фея. Крестный наклонился к моему уху и что-то прошептал.

– Мама, у меня все хорошо. Я скоро улетаю… эм… за границу, – произнесла я, умоляюще глядя на крестного. – И… эм… замуж выхожу…

– Знаю я твоих женихов! Костенька уже троим алкашам морды разбил! Правильно сделал! Нечего попойку на кухне устраивать! – возмутилась мама и зарыдала в трубку. – Вот был бы жив папа, он быстро разобрался бы! Не ври матери! Зачем ты врешь! Лучше бы правду сказала!

Я молча положила трубку. Правда о том, что я живу и сплю в одной постели вместе с ее бывшим котом по кличке Эдельвейс в настоящем замке и занимаюсь великими завоеваниями сказочных королевств, потянула бы на белую горячку с последующим принудительным лечением.

– Уважаемые квартиросъемщики, будьте так любезны внести оплату за проживание, спокойно и хладнокровно заявил Фей, глядя на Настю и на ее побрякушки. – И с этого момента вносить ее регулярно. Иначе получите реальные сроки за махинации с недвижимостью. Подписывайте договор. Два экземпляра. Я лично не поленюсь приехать за деньгами. А если оплата будет задержана хотя бы на сутки, то на следующий день сюда въедет дружная семья алкоголиков. Думаю, вы быстро найдете с ними общий язык. Тем более что опыт, судя по вашим рассказам, у вас есть.

Костя молчал. Настя стояла и вертела на пальце свое обручальное кольцо, кутаясь в мой халат.

– Не стойте как статуи, иначе мне очень захочется нагадить вам на голову, – нехорошо усмехнулся Фей. – Сумма аренды прописана в договоре. Если я узнаю, что деньги за квартиру идут из маминой пенсии, то пеняйте на себя. Если узнаю, что вы просили у мамы деньги или взяли их у нее, то вместо дружной семьи алкоголиков здесь будут проживать неустановленные лица без прописки в количестве минимум десяти человек. Я специально снижу им оплату, при условии, что они каждый день будут жарить кильку на машинном масле, организуют в квартире свалку и приют для домашних животных. Вы же любите котиков?

– А че так дорого? – возмутился Костя, глядя на меня и выпячивая вперед челюсть. – Да за сраную двушку, как за пентхаус в центре… Вы че? Оборзели?

– Подписывай! Иначе сядешь, юрист, – усмехнулся Фей, глядя, как Костя читает условия договора и показывает его Насте. Глаза Насти превратились в два блюдца. Обручальное кольцо было снято и брошено в карман.

– Юлечка, прости, пожалуйста… – пролепетала Настя, пуская слезу. – Юлечка… Мне нужно было что-то сказать маме, чтобы она не волновалась по поводу твоего внезапного исчезновения… Я звонила тебе на работу и узнала, что ты там не появлялась… Я искала тебя… Честно-честно! Да, я поступила очень-очень неправильно, но обещаю, что во всем сознаюсь маме… Юлечка… Юльчик… Сестренка… Ну чего ты, в самом деле? Ну Юльчик, ну давай по-хорошему… Костенька только на работу устроился, а то в нашем городе работы вообще не было… Сашеньку в садик определили… Скоро Никитка в садик пойдет. Мы такую сумму не потянем… Честно… Это слишком дорого для нас… Все равно ты здесь пока не живешь… Ну дорогая моя… Ну чего ты? Зачем же доводить дело до суда и полиции? Пожалей мамочку. Мамочка этого не переживет… Ты же не…

– Не волнуйся. Юлечка просто подпишется под заявлением, а дальше этим займутся нужные люди. Поверьте, у них большой опыт. Подписал, Константин? – саркастично заметил Фей, сверля глазами Костю, который вопросительно смотрел на жену, мол, подписывать или нет. – Документы на квартиру я забираю.

Настя вцепилась в мой рукав. Она явно паниковала. Костя представил пробел в биографии в виде вынужденной отсидки, плюнул и подписал, швыряя ручку на стол.

– Ну прости меня, пожалуйста… Юлечка… Давай просто сядем и поговорим… Как раньше… Чайку попьем… Я сейчас чай всем сделаю… – Настя посмотрела на меня перепуганными глазами. – А насчет мамы мы что-нибудь придумаем… Выкрутимся… Да, мне пришлось соврать, но не говорить же маме, что ты исчезла бесследно? Да, я неудачно пошутила…

– Насчет того, что, как только вы подпишете договор, я передумаю подавать на вас заявление, я тоже пошутил, – усмехнулся Фей, откидывая голову на спинку. – Хорошая шутка? Очень смешная, не так ли? Почему вы не смеетесь? А теперь Настя берет телефон и набирает мамин номер. Она кладет телефон на стол и включает громкую связь. А пока идут гудки, она мучительно подбирает слова для предстоящей исповеди. Как там говорят? Покайся, и тебе будет скидка.

– Алле! Мамулечка! Привет! – Настя посмотрела на меня, а потом снова на телефон. – Мамулечка, я… Тут… эм… Короче… Я немножко наврала… Ну ты не волнуйся… С Юлей все в порядке… Просто она вынуждена была уехать ненадолго… А теперь вернулась… Она не пьет… Ну… эм… разве что только по праздникам… Наверное… Мамуля?

Телефон помолчал.

– Котенок, она тебе угрожает? Если угрожает, то вызывай милицию! Настенька, не молчи… Я тебя прошу… Если все так плохо, то бросайте все и приезжайте! – раздался взволнованный мамин голос. Настя сбросила вызов.

– Попытка не удалась. Итак, прошу внести деньги за месяц проживания. Полную сумму. Мне все равно, где вы ее достанете, но через десять минут на столе должны лежать деньги, – усмехнулся Фей, глядя на остывший кофе.

– У нас совсем денег не останется, – простонала Настя, потроша свой кошелек и выкладывая на стол наличность.

– Не переживай. Ломбард работает всегда, – заметил крестный, глядя на Настины колечки. Пересчитал деньги и спрятал их в карман. – А теперь договоримся так. У вас есть месяц, чтобы все объяснить маме. Мне плевать, как вы собираетесь это делать, но только осторожно, я не хочу, чтобы она волновалась. Если вам удастся, то Юлечка, возможно, снимет с вас арендную плату. Наполовину. Это ей решать. Если вам не удастся или вы будете плохо стараться, то будете платить установленную договором сумму. Ладно, было приятно с вами поболтать. Спасибо за гостеприимство, уважаемые родственники. Мы пойдем, а то нам уже пора. Целоваться и обмениваться контактами на прощание не будем. Мы и так знаем ваш адрес.

Мы вышли в коридор. Фей выпустил меня, громко хлопая за собой железной входной дверью. За дверью раздавались удаляющиеся по мере нашего спуска по лестнице крики Насти:

– Знаешь, кто ты после этого? Чмо! Настоящее чмо! Чмошник! Чего ты стоял, язык в задницу засунул? Я не…

Мы вышли из подъезда. Я молчала и смотрела на свои окна.

– Одну секунду, – произнес Фей, исчезая и снова появляясь. – Я деньги твоей маме вернул. Подбросил в сервант. Ладно, Мышка, нам пора.

Через пару мгновений мы стояли в нашей комнате. По моим щекам струились горючие слезы. Я скинула туфли, сбросила пальто и упала лицом на кровать, уткнувшись в подушку.

– Видишь, Мышка, как плохо, когда тебе не верят? – спросил Фей, присаживаясь рядом. Я ударила кулаком матрас и вскрикнула от боли. Сквозь ткань почувствовала что-то острое, словно в матрасе застряла иголка. Провела рукой, пытаясь понять, что так колется. Странно, но я всегда сплю на этом месте, и раньше ничего не кололось.

– Иди сюда, – позвала я крестного, откидывая волосы и вытирая слезы. – Здесь что-то есть. Пощупай…

Фей разорвал когтем матрас, я достала расстегнутую тусклую брошку. Повертела ее в руках, а потом посмотрела на свою царапину. Крестный взял находку, долго смотрел на нее, а потом бросил на столик.

– Прости меня, пожалуйста, – вздохнула я, положив ладонь на лоб. Сегодня был очень трудный день. – И спасибо тебе…

– Спасибо – это слишком много. У меня сдачи не наберется, – усмехнулся Фей, подплывая ко мне и глядя странным взглядом. – Хотя, пожалуй…

Он наклонился и поцеловал.

– Ой! А давай глянем, может, там еще что-нибудь интересненькое есть? – тяжело вздохнула я, смущенно отрываясь от него и начиная прощупывать матрас. – Может, мы тут спим на сокровищах? Матрас-то мы не меняли? Прикинь, вдруг тут целое состояние!