42

Экраны холодны и безжизненны, когда Стрикланд вламывается в кабинет, залитый тьмой как смолой. Ворочается там, сшибая предметы. Ощущает себя слепым. Закованным.

Подобно той твари, что едва может дышать воздухом.

Подобно Элизе, не способной разговаривать.

Его рука сшибает телефон со стола, и тот шлепается на пол с жалобным звяканьем. Стрикланд гадает, не красный ли это телефон. Генерал Хойт.

Твою божью мать…

Если Хойт узнает обо всем, то Стрикланд проведет остаток жизни, искупая вину…

Здесь. Целой рукой он нащупывает гладкую дубовую рукоятку мачете.

Нет, «алабамского прывета». Почему-то все труднее и труднее держать его прямо. Стальные зубья лязгают, соприкоснувшись со стенкой шкафчика, в котором Стрикланд прячет оружие.

Он нажимает кнопку, «прывет» жужжит, пробуждается к жизни.

Стрикланд машет им, словно факелом, направляясь к двери, и ничего не задевает на этот раз. Все выглядит так, словно вещи теперь боятся его и шарахаются в стороны. Прекрасно.

Коридор освещен жидким глянцем отфильтрованного рассвета, слышны далекие шаги и голоса.

Кто бы ни испортил пробки, он знал, что делает.

Пересменок – лучшее время для удара, толпа у лифта, толпа народу в лобби, но лишь несколько ранних пташек в лабораториях. Кто может знать это? Все очевидно. Человек, недавно заходивший к Стрикланду в кабинет.

Боб Хоффстетлер. Russkie.

Стрикланд шагает по коридору так быстро, как только позволяет темнота, вдыхая озонированный дым «прывета».

– Образец! – кричит он, чтобы слышали все. – Заприте Образец!