ГЛАВА 5

Увидя комнату друга пустой, Пьер вспомнил о том, что ему говорил Ивон накануне.

Граф Кожоль вернулся в свою комнату и в несколько минут преобразился в работника. Он спрятал под куртку пистолет и запасся крепкой дубинкой, которой, как настоящий бретонец, неплохо владел.

«Итак в поход, Собачий Нос», — сказал он себе. Страх не давал Жавалю сомкнуть глаз всю ночь. Уже с четырех часов утра он стал ждать звонка из номера.

Он сидел подавленный, грустный, и размышлял:

— Я бы охотно прокричал «Да здравствует Республика!», но если этот тигр спит, то он может рассвирепеть при неожиданном пробуждении. Ах, вот уже восемь часов… Долго же спят эти господа из полиции… Интересно, остался ли доволен этот палач моим бордосским? Я помню, что несколько бутылок для путешественников я разбавил водой, не дай Бог одна из них попалась ему! И надо же, все постояльцы разбежались от моих криков. Так что у меня теперь единственный жилец, эта полицейская собака. Если это продлится долго, то я разорюсь. А с другой стороны, что лучше: разориться или быть расстрелянным?

— Страус, я, вероятно, не вернусь до вечера, — услышал он голос спускающегося по лестнице Пьера и выскочил в коридор.

— Вы хотите уйти без завтрака? Но его стоимость внесена в плату за комнату, — затараторил Жаваль.

— Вечером, — бросил Кожоль.

— В таком случае гражданин, возвратясь, найдет в своей комнате ужин и одну… нет, разумеется две бутылки того бордо… которым, я надеюсь, вы остались довольны, — закончил хозяин со смутным страхом разоблачения.

Кожоль вышел, нимало не заботясь об успокоении хозяина. Тот проводил его глазами и забормотал:

— Интересно, куда это он направляется в костюме работника? О, эти полицейские шпионы весьма искусны в своем ремесле…

Кожоль шел быстрым шагом и уже достиг Люксембургского сада. Он сосредоточенно размышлял:

«До приезда во дворец никакая опасность Ивону угрожать не могла хотя бы потому, что его никто здесь не знает. Следовательно, это могло произойти либо на балу, либо по окончании его. А если это так, то, безусловно, слуги должны что-то знать…»

На пороге дворца, гордо вытянувшись, стоял швейцар, одетый в блестящий мундир, шитый золотыми галунами.

«По всей вероятности, он может быть мне полезен», — подумал Пьер.

— Ах, генерал, скажите…

Польщенный званием генерала, швейцар любезно ответил:

— Что ты хотел?

Кожоль принял таинственный вид и прошептал ему на ухо:

— Генерал, что вы скажете о вчерашней истории?

— Как, ты уже знаешь об этом? — удивился швейцар.

Сердце графа забилось сильнее. След был взят.

Он покачал головой и наивно произнес:

— О, я ровным счетом ничего не знаю, но послушаешь того, другого, прямо голова идет кругом, генерал, не знаешь кому верить! Вот разве обратишься к таким людям, как вы…

— Ну так можешь мне поверить, что всю правду здесь могу знать только я!

— Я внимательно слушаю вас, сударь!

— В то время, как директор Баррас обнимал одну даму, к нему подкрался вор и собирался стащить у него часы, но успел сорвать только один из брелоков. Дама хотела ему помешать. Тогда он свалил ее ударом кулака. Жаль, что меня не оказалось в тот момент рядом! Он выскочил и помчался по улице Турнон…

— Так вот какая история…

— Мой друг Баррас сам рассказал мне об этом, — заявил совсем уже завравшийся швейцар.

— Благодарю вас!

Пьер прекрасно понимал, что в этой глупой болтовне не было и грамма правды, но он указал ему направление. Не торопясь, он спустился к улице Турнон.

«Безусловно, что в начале своего бегства он не мог оставить мне никакого знака», — продолжал размышлять Кожоль.

Он добрался до перекрестка Бюси и остановился в нерешительности. Он не знал, куда идти дальше. В это время его внимание привлекла группа людей на улице Сены в тридцати шагах от него.

Это были любопытные, рассматривавшие лужу крови возле фруктовой лавчонки. На пороге ее стоял хозяин и рассказывал:

— Я не слыхал начала ссоры, меня разбудил выстрел. Потом тут дрались. Потом раздался крик, и я различил шепот: «Он умер, совершите над ним обряд одевания». Представляете, каково мне было?! Я осторожно приоткрыл дверь и увидел два тела. Два… это верно. Но тут я услышал шаги и, захлопнув дверь, спрятался за ней. Подошел человек, произнес «уф» и ушел, но шаги были более тяжелыми, чем перед этим.

— И вы выглянули еще раз? — перебил его Кожоль.

— Нет, я побоялся. Я дождался рассвета и только тогда открыл дверь. Но теперь там был только один труп. Он был раздет, лицо обезображено ударами кинжала и нос был отрезан.

— Так куда же делось тело? — в нетерпении воскликнул Пьер.

— Труп, в ожидании полиции, отнесли в одну из нижних комнат «Ниверне».

Кожоль кинулся в отель «Ниверне».

— Мой дорогой друг, — бормотал он, — они убили его и обезобразили труп, чтобы его никто не смог узнать!

Дойдя до отеля, он вошел в комнату, которую ему указали любопытные, выходившие оттуда.

Труп лежал на столе.

Как ни ужасен был вид этого зрелища, Кожоль почувствовал радость. Это был явно не его друг.

Не теряя времени, Пьер вышел на улицу.

«Но торговец сказал, что видел два тела, не было ли второе Ивоном Бералеком? — размышлял он. — Кажется, я рано обрадовался. Но кто же, в таком случае, унес его?»

Дойдя до фруктовой лавчонки, где хозяин уже в который раз повторял свой рассказ, Кожоль задал ему вопрос:

— А в какую сторону направился человек, вернувшимся за телом?

— Уверен, что направо.

Не задавая больше вопросов, Пьер пошел в указанном направлении.

«Если этот малый вернулся и унес Ивона, то, без сомнения, он еще дышал, — думал Кожоль, — возможно, что он и неплохой малый, этот человек. Но, может быть, он просто стащил труп в воду…»

Река была рядом, и он спустился к воде.

На берегу сидел один из тех безумцев, которые готовы все свое время провести с удочкой, пока их не прихлопнет ревматизм. Рядом с ним на холсте лежал улов. Вид у незнакомца был добродушный.

— Черт побери! — вскричал Кожоль. — Ну и улов у вас!

Добряк лукаво усмехнулся.

— Тут добрых шесть часов терпения!

— Неужели?

— Я пришел сюда еще до зари. А первую удочку я забросил в половине четвертого!

— Но вас могли побеспокоить разбойники, я слышал, что они часто в это время сбрасывают в воду мертвецов.

— Да, в прошлом месяце я слышал, как в воду сбросили какое-то тело. До сих пор мороз по коже дерет, как только вспомню…

— А сегодня, надеюсь, ничего подобного не произошло?

— Слава Богу, нет! А между тем я уже было подумал, что все повторится опять.

— Да как же это?!

— Только я спустился на берег, как вдруг я увидел на набережной человека, который тащил на плечах какое-то тело и направлялся к Новому мосту…

Пьер поднялся на набережную. И пошел к Новому мосту. Мост охранял драгун. Проходя мимо него, Пьер обратил внимание на большое кровавое пятно на каменных плитах.

— Надо полагать, что ночью здесь убили сторожа, — обратился граф к драгуну.

— О, нет. Караульщик рассказывал, что один из щеголей нализался в дым на балу в «Люксембурге». Возвращаясь домой, наскочил на острые концы ограды, разбил себе голову. Его товарищ решил дотащить его домой. Здесь он остановился передохнуть и перевязать тому голову платком. Вот и натекла лужа.

— Он не отводил его в будку?

— Да нет. В это время проезжал фермер и предложил взять их обоих на свою телегу. Ну, тот и согласился…

— Вы знаете этого человека?

— Нет. Но вон там, на углу, стоит молочника, она, вероятно, знает, ведь она берет у него молоко.

Граф подошел к женщине.

— Скажите, — начал он, — я ищу брата, который, говорят, опасно поранил себя сегодня ночью…

Молочница не дала ему окончить.

— Этот красавец ваш брат? Папаша Этьен взял его вместе с товарищем в свою телегу. Ах, он был такой бледный!

— Кто это папаша Этьен?

— Фермер из Бург-ла-Рен, каждое утро он привозит мне молоко.

— А где его можно найти?

— Если он развез молоко, так должен быть на улице дю Фур, в трактире «Баранья нога», он там обычно завтракает, а его лошадь отдыхает и кормится…

Через несколько минут Кожоль входил в указанный трактир и спрашивал папашу Этьена. Ему указали на краснолицего, бодрого старика, который как раз собирался есть суп.

При первых же словах графа старик произнес:

— Я довез вашего брата и его друга до улицы Мон-Блан. У дома под номером двадцать мы остановились, и его друг взял его на руки.

— Он вошел в дом под номером двадцать?

— Вот уж чего не могу вам сказать точно. Для того, чтобы их довезти, я дал порядочный крюк, поэтому торопился. Я стегнул Улисса и уехал…

От награды старик отказался, и Кожоль отправился дальше.

Добравшись до улицы Мон-Блан, он отыскал дом номер двадцать и осмотрел его.