На самом деле все гораздо проще.

Не так ли, Вольфганг? Лучше помолчим.

Вон филомела горлышко полощет

в сирени за штакетником моим.

И не в сирени даже, а в синели,

лиющей благовонья в чуткий нос.

Гораздо все сложней на самом деле.

Утих совхоз. Пропел электровоз

на Шиферной – томительно и странно,

как бы прощаясь навсегда. Поверь,

все замерло во мгле благоуханной,

уже не вспыхнет огнь, не скрыпнет дверь.

И может, радость наша недалече

и бродит одиноко меж теней.

На самом деле все гораздо легче,

короче вздоха, воздуха нежней!

А там вдали химкомбинат известный

дымит каким-то ядом в три трубы.

Он страшен и красив во мгле окрестной,

но тоже общей не уйдет судьбы,

как ты да я. И также славит Бога

лягушек хор в темнеющем пруду.

Не много ль это все? Не слишком ль много

в конце концов имеется в виду?

Неверно все. Да я и сам неверен.

То так, то этак, то вообще никак.

Все зыблется. Но вот что характерно —

и зверь, и злак, и человечек всяк,

являлся загадкой и символом,

на самом деле дышит и живет,

как исступленно просится на волю,

как лезет в душу и к окошку льнет!

Как пахнет! Как шумит! И как мозолит

глаза! Как осязается перстом,

попавшим в небо! Вон он, дядя Коля,

а вон Трофим Егорович с ведром!

А вон – звезда! А вон – зарей вечерней

зажжен парник!.. Земля еще тепла.

Но зыблется уже во мгле неверной,

над гладью вод колышется ветла.

На самом деле простота чревата,

а сложность беззащитна и чиста,

и на закате дым химкомбината

подскажет нам, что значит Красота.

Неверно все. Красиво все. Похвально

почти что все. Усталая душа

сачкует безнадежно и нахально,

шалеет и смакует не спеша.

Мерцающей уже покрыты пленкой

растений нежных грядки до утра.

И мышья беготня за стенкой тонкой.

И ветра гул. И пенье комара.

Зажжем же свет. Водой холодной тело

гудящее обмоем кое-как…

Но так ли это все на самом деле?

И что же все же делать, если так?