на главную | войти | регистрация | DMCA | контакты | справка | donate |      

A B C D E F G H I J K L M N O P Q R S T U V W X Y Z
А Б В Г Д Е Ж З И Й К Л М Н О П Р С Т У Ф Х Ц Ч Ш Щ Э Ю Я


моя полка | жанры | рекомендуем | рейтинг книг | рейтинг авторов | впечатления | новое | форум | сборники | читалки | авторам | добавить



Глава 18

Ангар номер три был залит светом с потолка и бурлил деловито снующими повсюду судмедэкспертами из передвижной лаборатории Форт-Джиллема. Полковника Кента еще не было, что в данный момент меня весьма устраивало.

Я показал пластиковый мешок и щетку для волос Кэлу Сиверу, и он, не задавая ненужных вопросов, передал все это эксперту по отпечаткам пальцев, велев ему отдать вещественные доказательства, когда тот закончит свою часть работы, в отделение структурного анализа.

Теперь, после обнаружения мешка с исчезнувшей одеждой и оружием, в ангаре находились все принадлежавшие Энн Кэмпбелл вещи, включая ее автомобиль, домашнее имущество и предметы из ее рабочего кабинета. Здесь же стоял и ее служебный автомобиль, которым она воспользовалась в ту ночь. В глубине ангара я заметил множество фотоснимков места происшествия, приколотых к переносным стендам, зарисовки и чертежи места преступления, кипу листков с результатами лабораторных анализов, цветные фотографии трупа, на которые я не стал смотреть, гипсовые слепки с отпечатков ног, целлофановые пакеты с вещественными доказательствами и массу разнообразных приборов, над которыми колдовало около тридцати сотрудников мужского и женского пола.

В одном углу ангара стояло около двух десятков раскладушек, а в другом уже организовали буфет. Армия обладает почти неограниченными возможностями и людскими ресурсами, к тому же не требуется платить сверхурочные. А поскольку в настоящий момент вряд ли где-либо еще расследовалось столь же тяжкое преступление, то весь этот колоссальный потенциал был направлен в Форт-Хадли. Порой меня охватывает благоговейный трепет при одной мысли о том, какие силы могут быть приведены в движение одной фразой, вроде той, что сказал когда-то Рузвельт Эйзенхауэру: «Подготовьте войска для высадки в Европе». Просто, четко и ясно, как это и должно быть в армии. Куда хуже, когда политики пытаются строить из себя полководцев, а последние, в свою очередь, лезут в политические игры. Такое случается не только во время войны, но и в ходе расследований преступлений. Поэтому-то я и помнил, что в запасе у меня считанные дни, а может быть, и часы, для свободных действий.

Кэл Сивер показал мне экземпляр местной ежедневной газеты «Мидленд диспэтч», заголовок которой гласил: «Генеральская дочь найдена мертвой в гарнизоне».

Мы с Синтией прочли статью, суть которой сводилась к тому, что капитан Энн Кэмпбелл была обнаружена на одном из стрельбищ голой, связанной, задушенной и, возможно, изнасилованной. Статейка была наполовину высосана из пальца, если не считать приведенного в ней высказывания пресс-секретаря штаба гарнизона капитана Хиллари Барнс, которая заявила, что не может дать пока никаких официальных объяснений случившегося, кроме того, что этим убийством сейчас занимается армейская служба криминальных расследований.

Тем не менее приводилось высказывание начальника мидлендской полиции Берта Ярдли, который сказал, что он предложил свою помощь начальнику военной полиции полковнику Кенту, и теперь они тесно сотрудничают.

Пока он еще не упомянул о вывезенном без его ведома имуществе убитой и ни словечком не обмолвился о своем желании заполучить мою задницу на серебряном блюде, но после нашей следующей встречи у него могла возникнуть мысль натравить на меня газетчиков.

— В этих кроссовках вы ходили по месту преступления? — спросил Кэл у Синтии.

— Да, — ответила она. — Вам нужны только кроссовки или же и ноги вместе с ними?

— Только кроссовки, если вы не возражаете.

Синтия присела на раскладной стульчик, сняла обувь и передала ее Кэлу.

— А где ботинки, в которых ты был на месте убийства? — спросил меня эксперт.

— Дома. Я забыл их сюда захватить.

— Ты не мог бы сделать это в ближайшее время?

— Безусловно, как только у меня появится такая возможность. Пока же я как бы ограничен в перемещении границей гарнизона.

— Опять? Бог мой, Бреннер! Всякий раз, когда мне приходится сотрудничать с тобой, у тебя возникают проблемы с местной полицией. Зачем ты все время настраиваешь ее против себя?

— Не все время. Ладно, Кэл, у меня к тебе просьба: пошли бригаду на пятое стрельбище снять отпечатки шин. — Я рассказал ему, где найти эти следы, и он начал оглядываться по сторонам, высматривая свободных сотрудников. — И еще, — добавил я, — как только они закончат там, отправь их к жилому комплексу на Виктори-драйв сделать слепки с покрышек серого «форда-фэрлейн» 1986 года с офицерской отличительной лентой на бампере. Номера я не знаю, но пусть поищут эту машину на стоянке напротив тридцать девятого блока.

Он внимательно поглядел на меня и сказал:

— Если автомобиль принадлежит военнослужащему, не проще ли подождать, пока он приедет в гарнизон?

— Мне это нужно как можно быстрее, уже сегодня ночью.

— Да полно тебе, Бреннер, сколько можно нарушать инструкцию? Как я могу собирать улики за пределами гарнизона без разрешения местной полиции?

— Все правильно, — согласился я. — Не нужно ехать туда на армейской машине: не исключено, что возле сорок пятого блока, где жила жертва, дежурит мидлендская полиция. Но скорее всего, они оставили полицейского в доме, так что скажи своим ребятам, чтобы работали быстро и с оглядкой.

— Лучше подождать, пока машина будет в гарнизоне.

— О’кей, — потрепал я его по плечу. — Мне все ясно. Остается лишь надеяться, что к утру эти покрышки не сменят. Честно говоря, за ночь машина вообще может исчезнуть. Но это так, к слову. Жди до утра.

— О’кей, я пошлю людей в Виктори-Гарденс, раз тебе так приспичило, торопыга. — С этими словами Кэл направился к группе сотрудников, наклеивающих ярлыки на гипсовые слепки с отпечатков подошв и делающих пометки на плане места преступления. Он передал им кроссовки Синтии и начал что-то говорить, вероятно, о предстоящем им задании, судя по тому, что он то и дело показывал в мою сторону оттопыренным большим пальцем, а его люди бросали на меня косые взгляды.

Я взял себе и Синтии кофе и вернулся к ней.

— Спасибо, — сказала она, поднимая голову от стопки заключений экспертов. — Взгляни-ка вот на это! — Она показала мне заключение специалистов по отпечаткам ног. — Они нашли след от женской туфли с гладкой подошвой, седьмого размера. Как он очутился на стрельбище?

— Понятия не имею. — Я пробежал заключение, из которого следовало, что след был совсем свежим. — Интересно. Но ведь здесь почти неделю не было дождя, так что след могли оставить и несколько дней назад.

— Правильно. Но все равно есть над чем подумать.

Минут пятнадцать мы изучали доклады различных подразделений судмедэкспертизы, потом к нам вернулся Кэл, и вместе с ним мы подошли к столу, за которым одна из сотрудниц что-то рассматривала в микроскоп.

— Кажется, вам повезло с этой щеткой, — сказал Кэл. — Откуда она у вас?

— Не от тебя, во всяком случае, — погладил я его по лысине.

Лаборантка фыркнула, не отрываясь от микроскопа.

Кэлу шутка не понравилась, и он обратился к Синтии:

— Раз уж вы единственная в следственной группе, у кого в голове есть мозги, почему бы вам самой не взглянуть в микроскоп?

Лаборантка по фамилии Лаббик подвинулась, и Синтия села за стол. Лаборантка сказала:

— Волос справа изъят из раковины мужской уборной на шестом стрельбище. Волос слева взят с массажной щетки.

Синтия припала глазом к окуляру, и специалист Лаббик продолжала свой комментарий:

— Я исследовала двадцать волосков, взятых со щетки, и убедилась, что все они принадлежат одному лицу. Полагаю, что для такого вывода имеются все логические и статистические предпосылки, однако, для полной уверенности, исследую для составления заключения все имеющиеся на данной щетке волосы.

— Ближе к делу, — едва не сорвалось у меня с языка, но я вовремя прикусил его, вспомнив, что спорить с техническими специалистами не рекомендуется, лучше дать им выговориться, иначе они могут обидеться.

— Волосы имеют определенные характеристики, по которым мы их подразделяем, — продолжала специалист Лаббик. — Это означает, что невозможно с полной уверенностью утверждать, что они идентичны данному образцу. Волосы можно использовать для того, чтобы исключить кого-то из числа подозреваемых лиц, но для опознания подозреваемого в суде нельзя, поскольку в данном случае у образца из туалета отсутствует корень и невозможно установить пол индивидуума и его генетический код.

— Мне думается, им это известно, — заметил Кэл.

— Так точно, сэр. Так или иначе, но у волоска из уборной корня нет, однако группу крови определить все же удалось: это группа «0». Такая же группа у пользовавшегося массажной щеткой, с которой взят другой образец для сравнительного анализа. Кроме того, оба эти образца принадлежат к так называемому кавказскому типу и визуально схожи по текстуре, цвету, отсутствию следов красителей и общему состоянию здоровья.

— Точно, — оторвалась от окуляра Синтия. — Они внешне похожи.

— Я полагаю, — подвела итог специалист Лаббик, — что оба волоса принадлежат одному лицу, хотя нужно отметить, что волос из рукомойника слишком мал для дополнительных анализов, таких, как спектральный анализ, который мог бы выявить и другие сходства образцов. Дополнительные анализы могут привести к уничтожению данного единственного образца, взятого из уборной. У некоторых же волосков со щетки корни имеются, — добавила, подумав, она, — и приблизительно через час я уже могла бы определить пол и генетический код объекта.

— Все ясно, — кивнул я.

— Прошу вас приложить образцы в специальном пакетике к вашему рапорту, — сказала лаборантке Синтия, вставая из-за стола.

— Да, мэм.

— Благодарю вас.

— Этого достаточно для ареста? — спросил меня Сивер.

— Нет, но достаточно, чтобы хорошенько пощупать этого парня.

— Какого парня?

Я отвел его в сторону и сказал, понизив голос, чтобы не услышала лаборантка:

— Парня зовут полковник Чарльз Мур, это его покрышки меня так срочно интересуют. Его служебный кабинет находится в школе психологических операций. Он был начальником убитой. Я пытаюсь добиться, чтобы его кабинет опечатали до того, как нам разрешат вывезти все его имущество сюда, в лабораторию. А пока, Кэл, пожалуйста, сравните отпечатки пальцев, обнаруженные на щетке полковника Мура, с отпечатками на армейском вездеходе, найденном возле места убийства, а также с отпечатками пальцев на мешке с вещами убитой и на самих вещах.

— Правильно. — Кэл подумал и произнес: — Но даже если отпечатки и совпадут, из этого не следует, что полковник Мур убийца. Ведь у него есть оправдания тому, что его отпечатки оказались на ее кобуре или в автомобиле.

— Понимаю, — сказал я, — но ему придется еще и объяснить, как оказались его пальчики на мешке с вещами убитой и почему следы от его машины остались на пятом стрельбище.

— И все же нужно еще доказать, что он был там в момент убийства, — кивнул Кэл.

— Все правильно. Вот почему я и хочу, чтобы ты сравнил отпечатки со щетки с частичными отпечатками пальцев на колышках, к которым была привязана убитая. Если у нас окажется достаточно совпадений, то веревка затянется уже на его шее. О’кей?

— О’кей, — согласился со мной Кэл. — Тебе как детективу, конечно, виднее, я бы тоже признал его виновным, но сейчас настали такие странные времена, что ни в чем нельзя быть уверенным на сто процентов. — Он повернулся и пошел к секции, где занимались отпечатками пальцев.

— Если мы допросим Мура и припрем его доказательствами, может статься, он признается, что убил он, — рассуждала Синтия.

— Верно, или скажет, что не убивал. И тогда мы с замирающим сердцем будем ждать, решит ли трибунал, что полковник американской армии задушил дочь генерала Кэмпбелла, или же что уоррент-офицеры Бреннер и Санхилл поймали не того парня, упустили убийцу, опозорили и себя, и армию и потому должны получить за это сполна.

— Если все заключения судмедэкспертов будут свидетельствовать против Мура, лично у тебя останутся какие-то сомнения? — подумав немного, спросила Синтия.

— А у тебя?

— Да, и вполне обоснованные. Я не могу себе представить, что Энн Кэмпбелл развлекалась в своей манере с этим человеком, и не могу поверить, что он ее задушил. По его виду можно еще заподозрить в нем психопата, способного подсыпать тебе в кофе яду. Но убить кого-то своими руками он бы не смог.

— Именно это и меня тревожит. Но как знать, может, она сама попросила его об этом? Может, она умоляла его сделать это. В моей практике был подобный случай. К тому же Мур экспериментировал с ослабляющими мозговые функции препаратами, он мог подавить ее волю.

— Это возможно.

Я заметил приближающегося к нам за спиной Синтии полковника Кента и сказал:

— А вот и закон! Пошли встретим его!

— Что новенького? — поинтересовался полковник.

— Пока рано что-либо утверждать, Билл, — ответил я, — подождем результатов анализов. Но похоже, мы напали на след.

— В самом деле? — вытаращился он на меня. — Кто?

— Полковник Мур.

Он немного подумал и кивнул головой:

— Это совпадает с моими подозрениями.

— У вас тоже были подозрения на его счет?

— Видите ли, они были долгое время в довольно близких отношениях, так что я вполне склонен был подозревать именно его, поскольку он какой-то странный тип. Не знаю только, что его могло подтолкнуть на это.

— И я тоже. Скажите, Билл, какие отношения были у капитана Кэмпбелл с ее отцом?

— Что вы имеете в виду? — пристально взглянул он на меня.

— Их можно охарактеризовать как доверительные?

— Нет, нельзя. Понимаете, сейчас не самое лучшее время, чтобы обсуждать это.

— Тогда не лучше ли будет сделать это в Фоллс-Черч?

— Послушайте, не нужно меня пугать!

— Это вы меня послушайте, полковник! Мне официально поручено расследовать это убийство, и вы напрасно полагаете, что имеете право не отвечать на мои вопросы. Так что потрудитесь лучше ответить, это ваш долг.

Кенту такая прямолинейность явно не понравилась, но в то же время он, похоже, испытывал облегчение от предоставляемой ему возможности снять с души груз. Он направился к центру ангара, и мы последовали за ним.

— О’кей, — наконец произнес он. — Генерал Кэмпбелл не одобрял выбор своей дочерью военной профессии, ему не нравились ее знакомые мужчины, раздражало его и ее решение поселиться не в гарнизоне, а в городе, равно как и ее общение с людьми типа Чарльза Мура, и еще многие другие вещи, о которых я не знаю.

— Разве он не гордился ею? — спросила Синтия.

— Думаю, что нет.

— Но ведь она была гордостью всей армии! — отметила Синтия.

— Буду с вами откровенен, — вздохнул полковник, — у армии не было особого выбора. Энн Кэмпбелл сжимала в одном кулаке яйца своего папаши, а в другом — яйца всей армии.

— Как это следует понимать? — вскинула брови Синтия.

— Это следует понимать так, что она во многом чертовски преуспела: как женщина, как генеральская дочь, как выпускница Уэст-Пойнта и как общественная деятельница. Ее папаша не успел и глазом моргнуть, как она сделалась символом армии благодаря ловкой рекламной кампании, и вот она уже и в прессе, и на радио, и на телевидении, популярнейшая личность среди женщин, их идеал и все такое прочее. Все от нее без ума, но самой ей наплевать на армию. Она просто хотела стать неприкосновенной.

— Но зачем? — спросила Синтия.

— Все дело заключалось в том, что если ее папаша просто недолюбливал ее, то она его ненавидела всеми фибрами души. И она лезла из кожи вон, чтобы насолить ему лишний раз, а он был вынужден терпеть, потому что под угрозой была вся его карьера.

— Занимательная информация, — пробормотал я. — Должно быть, вы слишком перенервничали, не зная, как сообщить эту новость ее отцу, и только поэтому сразу не сообщили ее нам.

Кент обернулся по сторонам и, понизив голос, произнес:

— Но все это строго между нами. Официально они любили друг друга. — Он поколебался и добавил: — Сказать по правде, генерал Кэмпбелл вовсе и не ненавидел дочь, скорее, просто не одобрял ее поведение. Имейте в виду, что все это только сплетни, но я довожу их до вашего сведения по секрету, чтобы вам легче было разобраться, что за чертовщина здесь творится. Короче, я вам этого не говорил, но можете не сомневаться, что так оно все на самом деле и есть.

— Спасибо, Билл. Можете еще что-нибудь сказать нам?

— Нет.

Но я думал иначе, а потому и спросил:

— Кто из ее знакомых мужчин, кроме полковника Мура, вызывал раздражение у генерала?

— Не знаю.

— Может быть, одного из них звали Уэс Ярдли?

Кент уставился на меня, не произнося ни да, ни нет, но наконец все-таки ответил:

— Думаю, что да.

— Так это с ним она сцепилась на виду у всех в Мидленде?

— Возможно.

— Почему она старалась поставить в некрасивое положение собственного отца?

— Не знаю.

— За что она его ненавидела?

— Мне это тоже любопытно узнать. Но какой бы ни была причина, ненавидела она его крепко.

— А какие были у нее отношения с матерью?

— Натянутые. Миссис Кэмпбелл приходилось совмещать роль супруги генерала с ролью матери чрезвычайно независимой женщины.

— Иными словами, — сказал я, — миссис Кэмпбелл — женщина слабохарактерная, и Энн Кэмпбелл пыталась научить ее уважать себя.

— Что-то в этом духе. Но все это гораздо сложнее.

— Что вы хотите этим сказать?

— Вам лучше самому поговорить с миссис Кэмпбелл.

— Это я и намереваюсь сделать. Объясните, пожалуйста, мне следующее: на бутылке ликера в доме убитой найдены отпечатки ваших пальцев. Вы утверждаете, что никогда не бывали у нее. Тогда как же они там оказались? Это важно для моего отчета.

— Я же говорил вам, Бреннер, что случайно дотронулся до нескольких вещей.

— Эта бутылка была изъята вашими же сотрудниками и помещена в коробку, печать на которой вскрыли только час назад.

— Послушайте, Пол, не пытайтесь примазать меня к этой истории! В конце концов, я тоже полицейский. Если у вас есть вещественные доказательства, предъявите их мне.

— Вот что, Билл, давайте договоримся так: либо вы прямо отвечаете на поставленный вопрос и мы переходим к более важным вопросам, таким, как причастность к данному делу полковника Мура, либо я докапываюсь до истины сам, но тогда уже на меня не обижайтесь. О’кей? Вот вам мой главный вопрос: вы с ней спали?

— Да.

Все замолчали, причем, как я заметил, Кент вздохнул с облегчением после своего признания. Я не стал напоминать ему, что он клятвенно меня заверял, что, если бы между ними что-нибудь было, он бы признался мне в этом в первую же минуту. Лучше было сделать вид, что эта минута наступила именно теперь, а все, что он говорил раньше, чистая правда.

Наконец Синтия спросила:

— Со стороны Энн Кэмпбелл это было одним из способов насолить отцу?

— Пожалуй, — кивнул головой Кент. — Именно так я всегда к этому относился. Генералу все было известно, она об этом позаботилась. Но моей жене, очевидно, нет. Поэтому-то я и помалкивал об этом.

Боже мой, подумалось мне, чего только не услышишь от людей в полночь, когда они, потрясенные смертью близкого им человека, изо всех сил пытаются разобраться в собственной жизни и спасти свою карьеру и свою семью. Полковник Уильям Кент явно нуждался в нашей помощи, и я сказал ему:

— Мы постараемся не упоминать об этом факте в своем рапорте.

— Благодарю, — кивнул он. — Но теперь, когда Энн мертва, у генерала появилась возможность свести старые счеты. Так что мне будет предоставлена возможность спокойно уйти в отставку и, может, еще удастся сохранить семью.

— Мы сделаем все, что в наших силах, — пообещала Синтия.

— Я не забуду этого.

— А с кем еще, по-вашему, попытается свести счеты генерал? — спросил я у него.

— Ему придется разобраться со всем своим мужским персоналом, — мрачно ухмыльнулся Кент. — Она переспала со всеми офицерами из его окружения.

— Что?

— Со всеми, — повторил Кент. — Во всяком случае, почти с каждым, начиная от его молодого адъютанта лейтенанта Элби и кончая людьми вроде меня, занимающими влиятельные посты, как среди непосредственных подчиненных генерала, так и в гарнизоне вообще.

— Боже мой… — прошептала Синтия. — Вы не шутите?

— К сожалению, нет.

— Но зачем ей все это было нужно?

— Я же сказал: чтобы насолить отцу, которого она ненавидела.

— В таком случае она и о себе была не очень-то высокого мнения, — заметила Синтия.

— Вы правы, — согласился с ней Кент. — И как мне показалось, переспав с ней, люди переставали уважать самих себя. Но соблазн был слишком велик, — добавил он и, взглянув на меня, попытался улыбнуться. — Вы меня понимаете, мистер Бреннер?

— Да, кажется, я вас понимаю, — откровенно ответил я, хотя и был смущен таким вопросом. — Но я холост и не служу в подчинении у генерала Кэмпбелла.

— В таком случае вы не попали бы в список кандидатов на это испытание, — шире ухмыльнулся Кент.

— Ничего не поделаешь, — развел я руками.

— Нет власти — нет и киски, — сказал Кент.

— И что же, она вам обо всем рассказывала? — спросила Синтия. — О всех своих амурных делах?

— Мне думается, что да. Скорее всего, это входило в ее планы: посеять разврат, взаимное недоверие, страх, беспокойство и тому подобное. Но порой она преувеличивала свои достижения, как мне казалось.

— Значит, вы не можете с полной уверенностью утверждать, что она спала, к примеру, с гарнизонным капелланом майором Эймсом или гарнизонным адъютантом полковником Фоулером?

— На сто процентов нет, хотя она и хвасталась, что соблазнила их обоих, но мне думается, с полковником Фоулером, по крайней мере, у нее номер не прошел. Фоулер однажды сказал мне, что ему все известно и он беспокоится за меня, поскольку я тоже замешан. Он, видимо, подразумевал, что он лично к этой грязной истории непричастен. Именно поэтому-то генерал и доверял ему.

Мне представилось, как Фоулер говорит Энн Кэмпбелл: «Не пытайтесь проделать этот фокус со мной, юная леди. Вы мне не нужны».

— Все это настолько отвратительно, — произнесла Синтия. — Я хочу сказать, это ненормально, похоже на патологию.

— Энн как-то сказала мне, — согласно кивнул Кент, — что проводит боевое учение по психологической войне, в которой противником является ее папочка. — Он натужно рассмеялся. — Она действительно ненавидела его. Я хочу сказать, она терпеть его не могла, как заклятого врага. Она не могла уничтожить его, но изо всех сил старалась сделать ему больно.

Снова все замолчали, потом Синтия сказала, словно бы размышляя вслух:

— Но почему?

— Она мне этого никогда не говорила, — ответил Кент. — И скорее всего, вообще никому. Она сама это знала, он тоже знал, может, еще миссис Кэмпбелл. Это была несчастливая семья.

— И возможно, — добавил я, — секрет известен Чарльзу Муру.

— Несомненно. Но мы этого никогда не узнаем. Признаюсь, я глубоко убежден, что именно Мур стоит за всем этим. Он советовал, как ей вести войну с отцом, какие именно наносить ответные удары.

Возможно, так оно и было, подумал я, но это еще не основание, чтобы считать его убийцей. Напротив, она была его протеже, его самым удачным экспериментом и одновременно — защитой от генеральского гнева. Если этот мерзавец и заслуживал смерти, то совсем за другое, а не за убийство Энн Кэмпбелл.

— И где же вы забавлялись с генеральской дочкой? — спросил я у Кента.

— Когда где, — сказал он. — Главным образом в мотелях, но нередко и прямо в наших рабочих кабинетах: у нее на сей счет не было комплексов.

— А у нее дома?

— Бывало и это. Признаться, я ввел вас в заблуждение, но она действительно не очень-то любила пускать в дом посторонних.

Либо он не знал о помещении в подвале, либо думал, что я о нем не знаю, но если он был запечатлен на одной из тех фотографий, то вряд ли добровольно сказал бы об этом.

— Итак, если убийца — Мур, — продолжал Кент, — то можно считать, что дело закрыто с минимальным ущербом для армии в целом и служащих здесь в Форт-Хадли, в частности. Но если Мур не убивал ее и вы будете искать в гарнизоне других обвиняемых, вам придется допросить массу народа. Я во всем вам признался, и вы должны заставить их тоже честно обо всем рассказать, Пол. Как вы верно отметили, речь идет об убийстве, и пусть летят ко всем чертям все соображения о карьере, репутации, порядке и дисциплине! Бог мой, вы только представьте, что напишут газеты! Нет, вы только подумайте! Весь аппарат начальника гарнизона и почти все старшие офицеры соблазнены и скомпрометированы женщиной-офицером. Это отбросит армию на десятки лет назад. И все же я надеюсь, что убийца именно Мур, и такой вариант устроил бы всех.

— Если вы намекаете на то, что полковник Мур — лучший кандидат в висельники, даже если он и не совершал убийства, то мой долг напомнить вам о профессиональной клятве и военной присяге, — заметил я.

— Да что вы, Пол. Я просто пытаюсь вам объяснить, что не следует копать там, где не нужно. Зачем ломиться в открытые двери? И если убийца именно Мур, не позволяйте ему потащить за собой остальных. Пусть отвечает за убийство и не пачкает грязью других офицеров, даже если им бы и стоило ответить за супружескую неверность и недостойное офицера поведение. Но не при данных обстоятельствах. Будем чтить букву закона и ограничимся пока одним судебным процессом.

Кент, как оказалось, был не таким уж и простаком, как я думал. Просто поразительно, какую изворотливость ума способен продемонстрировать человек, почуяв опасность грозящего ему позора, остракизма, развода и, возможно, официального расследования его поведения, весьма далекого от армейских понятий о чести и потому наказуемого. Порой я благоговею перед неукротимой силой половой страсти, толкающей многих людей на риск потерять доброе имя, состояние и даже самое жизнь ради какого-то часа между двух ляжек. Конечно, если эти ляжки принадлежат Энн Кэмпбелл, тогда… впрочем, это спорный вопрос.

— Вы проявили достойную уважения искренность, полковник, — сказал я Кенту. — Другие, конечно же, последуют вашему примеру.

— Возможно, — согласился Кент, — но я был бы вам весьма признателен, если бы мое имя не фигурировало в отчете.

— Не беспокойтесь, ведь, в конце концов, теперь это уже не имеет значения.

— Да, вы правы. Со мной все кончено, — он передернул плечами. — Я понял это еще два года назад, как только связался с ней. У нее, похоже, имелось своего рода расписание, когда и с кем забавляться: стоило мне только решить, что все кончено, как она появлялась у меня в кабинете и приглашала выпить с ней.

— И вам ни разу не пришло в голову отказаться? — изумилась Синтия.

— А вам когда-либо доводилось слышать «нет» в ответ на ваше предложение мужчине заняться любовью? — улыбнулся ей Кент.

— Я не делаю подобных предложений мужчинам, — несколько ошарашенно посмотрела на него Синтия.

— Что ж, попробуйте, — назидательно изрек Кент. — Предложите это любому женатому мужчине и посмотрите, что из этого выйдет.

— Ваше предложение не по адресу, полковник, — холодно ответила Синтия.

— Хорошо, я извиняюсь. Но что касается Энн Кэмпбелл, то скажу вам прямо: она не простила бы отказа. Я не утверждаю, что она кого-то шантажировала. Нет, до этого дело не доходило, но некая доля нажима порой ощущалась. Она также намекала, что не прочь получить дорогой подарок: духи, одежду, билет на самолет и тому подобное. Но вот что поразительно: на самом-то деле ей было наплевать на подарки! Ей просто доставляло удовольствие выставить мужчину, заставить его потратить на нее больше, чем немного, времени. Это было для нее своего рода проверкой. Однажды она попросила меня подарить ей флакон дорогих духов. Не помню названия, но я раскошелился на четыре сотни долларов, и мне потом пришлось залезть в долги и экономить на обедах почти целый месяц, давясь баландой в солдатской столовой. — Он рассмеялся и добавил: — Боже, как же я рад, что наконец-то все кончено!

— Пока еще нет, должен заметить, — сказал я.

— Для меня — да, — возразил он.

— Будем надеяться, Билл. Она когда-либо обращалась к вам с просьбами как к должностному лицу? — спросил я его.

— Несколько раз — по пустякам, — не без колебания ответил он. — Например, помочь с водительскими правами кому-то из ее приятелей, или замять дело о превышении скорости. Ничего серьезного.

— Позволю себе не согласиться с вами, полковник.

— Мне нечего сказать в свое оправдание, — кивнул он.

Именно эти слова он и намеревался произнести перед следственной комиссией, и больше ему, пожалуй, ничего и не оставалось. Хотелось бы мне знать, как Энн Кэмпбелл использовала служебное положение других своих мужчин: ограничивалось ли дело только небольшими уступками и протекцией, или она вынуждала их идти дальше? Трудно сказать. Ни разу за все свои двадцать лет военной службы, включая пятнадцать в СКР, я не сталкивался с подобным моральным разложением в войсковой части.

— И генерал не мог ни остановить ее, ни избавиться от нее? — спросила Кента Синтия.

— Нет. Это было чревато для него полной утратой авторитета и репутации. Когда он осознал, что его, известная каждому новобранцу по рекламным плакатам, дочь совратила и скомпрометировала все его, генеральское, окружение, было уже слишком поздно предпринимать официальные меры. Ему оставался только один выход: оповестить о случившемся ее начальство в Пентагоне, потребовать отставки всех своих подчиненных и подать в отставку самому. Или же застрелиться, — добавил, помолчав, Кент.

— Или убить ее, — заметила Синтия.

— Может быть, — пожал плечами Кент. — Но не таким способом.

— Знаете, полковник, — сказал я, — если бы у нас не появился главный подозреваемый, вы тоже были бы в числе многих.

— Верно. Но я еще легко отделался. Кое-кто ведь и влюблялся в нее, терял рассудок и готов был убить из ревности. Как этот парень, Элби. Он впадал в отчаяние, когда она в очередной раз бросала его. Допросите Мура, и если окажется, что это не он убил ее, попросите его предоставить вам его список потенциальных убийц Энн Кэмпбелл. Этот мерзавец знал о ней все, ему есть что сообщить вам. Если хотите, я засуну ему в пасть пистолет и заставлю это сделать под страхом смерти.

— У меня есть иной план, более тонкий, — сообщил ему я. — Мне нужно опечатать кабинет Мура, пока я не получил разрешения вывезти сюда его вещи.

— Наденьте на него наручники, — посоветовал Кент. — Надеюсь, теперь вы понимаете, почему я не хотел, чтобы этим делом занимались ваши здешние коллеги по СКР?

— Полагаю, что да. Кто-либо из них тоже путался с ней?

— Начальник службы, майор Боуэс.

— Вы уверены в этом?

— Спросите его сами, ведь он же ваш человек.

— Вы с ним сработались?

— Пытаемся.

— И что же вам мешает?

— Не можем поделить сферы юрисдикции. А почему вы спросили?

— Меня интересует, только ли на служебной почве возникли между вами разногласия? Или были иные причины для взаимной неприязни?

— Видите ли… — он пристально взглянул на меня, — майор Боуэс начал проявлять собственнические наклонности.

— Не любил делиться.

— Вот именно, — кивнул Кент. — И не у него одного проявлялись такие замашки. И тогда она их бросала. Женатые мужчины — настоящие свиньи. Не верьте никому в этом гарнизоне, Пол!

— Включая вас?

— Включая меня. — Кент взглянул на свои часы. — У вас ко мне все? Или есть еще какие-то вопросы?

— Пожалуй, теперь это уже не столь важно.

— Хорошо. Тогда я отправляюсь домой. Можете звонить мне туда до семи утра, потом я буду у себя в кабинете. Где мне искать вас, если потребуется, сегодня ночью?

— Мы оба живем в гостинице для командированных офицеров, — сказала Синтия.

— Хорошо. Моя жена уже, наверное, обзвонилась мне из Огайо. Подумает еще, что я пригульнул без нее. Спокойной ночи.

С этими словами он повернулся и ушел, ступая, однако, уже не столь уверенно, как вначале.

— Я до сих пор не могу во все это поверить! — воскликнула Синтия. — Неужели она действительно переспала, как он сказал, почти со всеми старшими офицерами гарнизона?

— Именно так он и сказал, — подтвердил я. — Теперь мы знаем, кто запечатлен на тех снимках.

— И знаем секрет гарнизона, — кивнула она.

— Да, список подозреваемых стал значительно длиннее.

Значит, полковник Кент, подумалось мне, этот чистюля, воплощение порядка и законности, нарушил практически все библейские заповеди. Этот щепетильный пуританин, оказывается, был похотлив, и его неуемная похоть увлекла его прямиком в черную бездну.

— Способен ли Билл Кент на убийство ради спасения своей репутации? — спросил я у Синтии.

— Не исключено, — ответила она. — Но мне думается, он догадывался, что его тайна — ни для кого не секрет, и генерал Кэмпбелл при первой же возможности зарубит его карьеру.

— Если он смирился с грозящими ему позором и унижением, — кивнул в знак согласия я, — то есть если откинуть два этих мотива, упомянутых в инструкции, то как насчет ревности?

— По-моему, отношения с Энн Кэмпбелл были для него всего лишь развлечением. Он увлекался ею, но не слишком. Мне это представляется правдоподобным. — Она помолчала, догадавшись по выражению моего лица, что я ожидаю от нее чего-то большего, и добавила: — Но, с другой стороны, мотив, который он приписывает майору Боуэсу — собственнические чувства и, как следствие, ревность, — на самом деле относится не к майору, а к нему самому. Ведь он же полицейский и учился по тем же учебникам, что и мы. Он думает так же, как и мы.

— Вот именно! Но при всем при том мне трудно представить его в облике страстного, ревнивого или неуравновешенного любовника. Женщина вряд ли способна лишить его рассудка.

— Согласна. Но именно холодные снаружи пылают внутри. Мне встречались такие типы, Пол. Властолюбивые, внешне хладнокровные, консервативных убеждений, педанты и чисИ стоит им лишь утратить над собой контроль, они уже способны на все.

— Может быть, мы перебарщиваем с психоанализом? — сказал я.

— Как знать, — пожала плечами Синтия. — Но стоит присмотреться к этому полковнику Кенту получше. И не выпускать его из виду: кажется, у него своя программа, отличная от нашей.


Глава 17 | Дочь генерала (перевод Сорвачев Андрей) | Глава 19