Церковь как соратник в борьбе
Провозгласив лозунг о «католической, австрийской и немецкой» партии, Люэгер привлёк на свою сторону священнослужителей. Сначала его поддержал младший клир, а потом и всё духовенство. С церковных кафедр проповедовали содействие христианским социалистам и борьбу против «еврейского либерализма». Люэгер в свою очередь призывал чаще ходить в церковь и появлялся на публичных мероприятиях в окружении священников и монахинь.
В канун нового 1889 года, в преддверии столетнего юбилея Великой французской революции, Люэгер вызвал восторг, заявив, что «этот год станет пробным камнем для нашей партии… Мы будем трудиться без устали, пока не восстановим христианский миропорядок. В 1789 году произошла революция, в 1889 году следует провести ревизию революции. Настало время католических священников, они снова должны выйти вперёд и показать, что именно они — вожди народа, что весь народ поддерживает католическое движение»[1125].
Наградой за труды на благо церкви для Люэгера стало полное и весьма желанное для него содействие со стороны всех организаций, находившихся в ведении церкви: объединений священников, союзов матерей, церковных хоров, монастырей и приходских школ. Его друзья-священники вели весьма действенную политическую агитацию. Гитлер в «Моей борьбе» отмечал важность такой тактики и подчёркивал, что Люэгер ловко задействовал все наличествующие источники власти, использовал все существующие властные учреждения, извлекая из этих древних институтов максимально возможную пользу для собственного движения[1126]. Христианско-социальная партия избегала противостояния с религиозными организациями и гарантировала себе таким образом поддержку такого мощного института власти, как церковь. Поэтому у неё был только один-единственный действительно крупный противник. Партия понимала значимость широко раскинутых сетей пропаганды и виртуозно воздействовала на духовные инстинкты преданных ей широких масс[1127].
Огромное политическое значение имел для Люэгера «Венский христианский женский союз», который ещё называли «полком люэгеровских амазонок» и его «гаремом». Поклоняясь своему кумиру, эти женщины проявляли политическую активность и немало способствовали успехам Люэгера. Граф Кильмансегг говорил о женских союзах: «У них была политическая цель, а именно — поддерживать и продвигать партию Люэгера, ведя агитацию в семьях и в обществе»[1128].
Заметим, что Люэгер и не думал предоставлять «своим» женщинам политические права, например, избирательное право. Глава женского союза Эмилия Платтер, обладавшая большим весом в обществе, верно служа своему господину, даже выступала против «всей этой современной болтовни о женских правах». (См. раздел «Движение за права женщин» в главе 11 «Юный Гитлер и женщины»).
Люэгер умел польстить женщинам и, используя своё знаменитое обаяние, заставить их работать на себя. На примере «красавчика Карла» Гитлер мог наблюдать, как харизматичный политик подавлял в женщинах способность критически мыслить, побуждая их служить себе по доброй воле, жертвенно и самозабвенно. Правда, многие из этих женщин привыкли подчиняться за годы работы в приходах.
Самым рьяным помощником Люэгера был священник-иезуит Генрих Абель, который громил с кафедры евреев, либерализм, социал-демократию и, самое главное, развращающее влияние «сатанинского племени» масонов. Им он приписал ответственность за распространение всех демократических и национальных идей и многочисленные политические убийства. Считая «жидомасонов» источником всего зла в мире, он не скупился на выражения: «масонский мировой заговор», «растлители народа», «тайные силы», «тайное мировое правительство», и призывал к бескомпромиссной борьбе против «врагов-безбожников» в защиту церкви и Христианско-социальной партии[1129].
В частной жизни Абель также не скрывал своего антисемитизма. Он хвастался, что у него есть палка, которой его отец однажды поколотил еврея. Он даже подарил эту палку одному из единомышленников в знак приязни[1130].
Каждый год Абель устраивал мужские паломничества в Мариацелль и Клостернойбург, к которым обычно присоединялся и бургомистр Люэгер. Выступая с праздничными проповедями, Абель обрушивался на «ужасающий террор, которому социал-демократы подвергают маленьких людей», на «абсолютизм либеральной демократии» и «еврейскую прессу». В 1906 году священник-иезуит Виктор Кольб, его коллега из Мариацелля, также вмешался в предвыборную борьбу: «Выборы в парламент — не столько политический, сколько религиозный акт. Так люди признают себя сторонниками либо противниками Бога и веры»[1131].
Освящение Венского городского газового завода. Позади архиепископа — бургомистр
Такого рода воинствующий католицизм имел в Австрии — в частности, благодаря Габсбургам — многовековые традиции и дополнительно увеличивал пропасть между «клерикалами» и «жидолибералами». На рубеже веков церковь превратилась в Вене в неконтролируемый политический фактор и боролась за власть в союзе с христианскими социалистами.
Борьба с либерализмом была направлена главным образом на законы 1867 года, давшие не только равные права евреям, но и большую свободу школам. Ссылаясь на «католический характер Австрии», церковь и Христианско-социальная партия призывали к «рекатолизации» и усилению «христианского духа». Это означало исключение евреев и «еврейских прислужников» из сферы государственной деятельности, и в первую очередь, увольнение учителей и профессоров еврейского происхождения. Католический школьный союз был всегда готов вступить в бой, тем более что его возглавлял наследник престола. Остальные школьные союзы поливались грязью с церковной кафедры. Так, Абель назвал Немецкий школьный союз «еврейским союзом» и «детищем масонов», так как тот отказался исключать евреев[1132].
Воспитание в детских домах столицы велось в строго католическом и немецком духе, чтобы привлечь в церковь новые души и сохранить их для «германства». Одарённых сыновей христианских социалистов принимали в знаменитые дневные группы для школьников, которые открылись практически в каждом районе Вены и финансировались из городского бюджета с неслыханной щедростью. В этих заведениях детей воспитывали в милитаристском, католическом и немецком духе, готовя их занять место среди будущей католической элиты[1133]. Ежегодный парад одетых в белую форму детей-сирот каждый раз становился в Вене большим событием. В 1908 году марширующие школьники завершали юбилейную процессию в честь 60-летия правления Франца Иосифа. 25-го мая 1908 года на ипподроме в Пратере состоялось публичное выступление, «парад в честь юбилея императора»: 2611 мальчиков в составе 16 батальонов прошли парадным шагом перед императором. Гитлер, конечно, присутствовал на одном из таких парадов. Из воспоминаний Райнхольда Ханиша мы знаем, что он проявлял особый интерес к раннему военному и партийному воспитанию мальчиков.
Христианско-социальное движение создавало в университетах агрессивную антинаучную атмосферу. Ещё в 1888 году из-за антисемитской кампании «Объединённых христиан» с поста пришлось уйти ректору Венского университета, всемирно известному геологу профессору Эдуарду Зюссу: он был наполовину еврей и политик-либерал. Христианская газета «Дас Фатерланд» неистовствовала: «Раньше мы жаловались на засилье жидов в нашем университете, теперь приходится мириться с тем, что это католическое учреждение поставлено на службу Антихристу»[1134].
В 1908–1909 годы, когда Гитлер жил в Вене, во всех немецкоязычных университетах Цислейтании происходили беспорядки из-за впавшего в немилость профессора теологии Адольфа Вармунда. В Инсбруке в университет привели даже крестьян с вилами — помогать в христианской борьбе против дьявольской науки.
Борьба с евреями и их друзьями препятствовала в ту эпоху многим венским начинаниям. Например, «Венскому союзу народного образования», где безвозмездно выступали с докладами видные учёные, всячески вставляли палки в колёса за то, что он упорно отказывался отменить доклады «евреев и их прислужников» вопреки пожеланию бургомистра[1135]. Союзу отказывали в помещениях, блокировали его счета, почётных членов клеймили как «жидомасонских» растлителей народа. Президентом союза был Альфред фон Арнет, католик и «ариец», выдающийся историк, президент Императорской академии наук — но это никого не интересовало. Слово «профессор» стало при Люэгере ругательством.
В католических союзах и приходах продавали брошюры с антисемитскими памфлетами и проповедями священников Абеля, Декерта, Штаурача, а также сочинение люэгеровского однопартийца Шайхера «1920 год». Прелат описывал здесь свою «грезу» о том, что станется в 1920 году с землями распавшейся к тому времени Дунайской монархии. Ему мечталось, что все «восточные государства», обменявшись меньшинствами, станут национально гомогенными и самостоятельными. Старые австрийские земли с Веной во главе станут «Восточной маркой», Каринтия и Крайня — «Южной маркой», Судеты — «Северной маркой», а ещё появятся чешская Богемия, польская Польша, русинская Рутения и так далее.
В мечтаниях прелата Шайхера Люэгер уже «глава Восточной марки» на пенсии. Леопольдштадт переименован в его честь в Люэгерштадт. Вена «освободилась от евреев», потому что христиане путём тотального экономического бойкота выгнали этих «кривоносиков», «плоскостопиков» и «мошенников» в Будапешт.
Ведь евреи «во время оно хуже чумы бесчинствовали в австрийских землях», — пишет Шайхер. «И молодые и старые предавались самому настоящему разврату, систематически уничтожая чувство чистоты и нравственности. Сифилис и золотуха — вот результаты их трудов», и так далее[1136]. «Университеты, школы, больницы, площади и улицы — всё, абсолютно всё построено на христианские деньги! И ко всем этим христианским учреждениям подпускали этих полуцивилизованных пришельцев с востока, семитов из Галиции и Венгрии!»[1137] Но наконец-то Вена от них очищена. «Нравственное возрождение было необходимо!»[1138] Остаётся только решить проблему «криптоевреев», то есть крещёных, «тайных евреев», и тут прелат призывал обратиться к опыту инквизиции[1139].
В мечтах Шайхера «ведьминские шабаши» парламентаризма после отъезда евреев также остались в прошлом. Среди христиан воцарилась братская любовь. Тех немногих, кто возражал в парламенте против упразднения демократии, Люэгер передал санитарам и посадил под замок. Отныне действует система сословных палат. Всенародное голосование проходит с помощью белых и чёрных шаров, посредством которых даётся положительный или отрицательный ответ на конкретные вопросы: «Это стало избавлением от невыносимого засилья демагогии и бескультурья», то есть — от парламента[1140].
Все крупные предприятия в мечтах Шайхера национализированы. Миллионеров больше нет. Трудолюбивые люди живут в мире и согласии. Демонстрации вроде тех, что когда-то устраивали в Вене «жидосоциалисты», запрещены. «Злоумышленников» в Восточной марке больше нет: «Мы навели порядок. Кто выступает против государства, тех незамедлительно вешают… Однажды в Вене разом повесили 300 евреев и 20 арийцев… В Польше и Рутении пришлось повесить тысячи, пока все грешники не поняли, что с ними не шутят». Торговцев женщинами тоже перевешали[1141].
Не только прелат Шайхер грезил о насильственном решении проблем Дунайской монархии. Просто он оказался единственным, кто записал и издал свои фантазии. Мечты о «господстве священников» в якобы высокоморальном тоталитарном государстве, очищенном от евреев, пользовались популярностью в Вене начала XX века.
Либерал Томаш Г. Масарик был одним из тех, кто решительно протестовал против слияния политики и церкви. Например, выступая в Рейхсрате 4 июня 1908 года, он сказал: «Христианско-социальная партия — это партия политическая, и самое ужасное, что она всё время говорит от имени Бога и религии. Однако все действия этой партии компрометируют и религию, и церковь. Эта партия просто хочет превратить Австрию, и так уже отстающую в развитии от других стран, в оплот аристократическо-иерархической теократии»[1142].