24. Конец карлика

Зазвонил телефон; я приподнялся на кровати и выругался: фосфоресцирующие стрелочки будильника показывали половину четвертого утра. Вяло протянув руку, поднял трубку.

— Слушаю вас. Что еще?

— Оказывается, у нашего приятеля плохое настроение, — прозвучал голос сержанта Гонсалеса, но, похоже, он обращался не ко мне, а к Гастону. — Мы сейчас находимся в морге, Арес. Приезжайте, хотим вам кое-что показать.

— Какого черта это нужно делать именно сейчас? — взревел я.

— Через полчаса, — коротко произнес сержант и бросил трубку.

Отодвинув телефон, я задумчиво уставился в окно. По стеклу яростно стучали потоки дождя. Кошмарная ночь для посещения морга или любого другого места.

Закурив сигару и медленно вдохнув дым, я подошел к окну, вглядываясь в голубоватый сумрак. После чего я присел на край кровати, еще раз затянулся и положил сигару в пепельницу.

«Еще один мертвец, — мысленно сказал я себе. — Кто бы это мог быть? Если б эти фараоны не говорили загадками!»

Надев непромокаемый плащ, я вышел в коридор. Проклиная все на свете, спустился по лестнице и вошел в вестибюль. За конторкой, как обычно, спал молодой человек. На банкетке восседал ночной сторож, тупо созерцая лужу воды, скопившуюся у входа. На другой банкетке сидели ухмыляющиеся Гастон и Гонсалес.

— Мы знали, что вы спуститесь, Арес… чтобы идти в морг.

— Что случилось?

— Скоро увидите.

Подняв воротник, я вышел за ними на улицу. В морг я вошел вслед за Гастоном. Возле двери, охраняемой полицейским, Гастон остановился. Гонсалес тоже неподвижно застыл словно изваяние. Наконец Гастон двинулся вперед — я за ним. Миновав, длинное холодное помещение, мы приблизились к столу, на котором лежал труп. Гастон приподнял простыню, закрывавшую покойника. Я взглянул на него. Если б Гастон следил за моей реакцией, пытаясь по ней определить мое настроение, то потерпел бы полное фиаско — на моем лице не дрогнул ни один мускул. Лицо, — если это можно было назвать лицом, — человека, лежащего на столе, было мне не известно: я его ни разу не видел. Однако что-то знакомое в нем было.

— Кто это? — спросил я, поднимая глаза.

Гонсалес издал какой-то непонятный звук. Его губы сложились в ироническую улыбку. Гастон смотрел на меня с нескрываемым интересом.

— Ну и ну, Арес… — протянул он.

Я снова взглянул на изуродованное лицо карлика — а это, несомненно, был он. Перепачканное грязью, застывшее, оно являло собой отталкивающее зрелище. На коже застыли темные подтеки, которые могли быть и кровью, и грязью. «До чего омерзительное зрелище!» — подумал я и повторил:

— Кто это?

Оба полицейских молчали. Затем насмешливо переглянулись и с укором посмотрели на меня. Я почувствовал смертельную усталость.

— Ну вас к черту! — заорал я, поворачиваясь к ним спиной.

— Вы арестованы, Арес, — строго проговорил Гастон.

У меня потемнело в глазах. Я обвел взглядом этот проклятый морг: на других столах также лежали изуродованные трупы или люди, погибшие внезапно… Мне послышались хлопки выстрелов, скрежет врезающихся друг в друга автомобилей, крики ужаса и боли… Наконец, я пришел в себя.

— Вы его убили, Арес, — словно сквозь туман услышал я голос Гастона.

Я взглянул ему прямо в глаза.

— Стало быть, это я его убил, да? — чуть слышно спросил я, но ответа не получил: полицейские с каменными лицами смотрели на меня, не произнося ни слова. — За что же я его убил, позвольте спросить?

— Вы поссорились при дележе денег, — ответил Гастон.

Я широко улыбнулся, показав при этом все свои зубы. Красиво получается, ничего не скажешь…

— Да что вы говорите! — воскликнул я.

— Ваша ирония меня не убедит, — прервал меня Гастон, затем достал пистолет, передернул затвор и снова спрятал его. — Сначала этот человек пытался убить вас, но в силу счастливого стечения обстоятельств ему это не удалось. И вы убили его. Все сходится. Собственно, мы ожидали нечто в этом роде.

— Да вы просто ищете козла отпущения! — возмутился я.

— Ошибаетесь, Арес, — вмешался Гонсалес. — У вас ничего не выйдет. Какой смысл отрицать, что этот карлик вам знаком. Мы знаем, как все случилось.

— Да?! В таком случае будьте любезны, расскажите! Чтобы мы все трое это знали.

— Нам нередко приходится сталкиваться с подобным сарказмом, Арес, — деловитым тоном произнес Гастон. — Не скрою, поначалу мы ошиблись, но какого дьявола! Кто не ошибается?! Важно то, что сейчас нам все ясно. Сусанну вы не убивали. Мы тщательно проверили — вы даже не были с ней знакомы; но в ночь убийства вы видели преступника или в дальнейшем каким-то образом напали на его след. После вашего ареста и последовавшего за ним освобождения вы, несмотря ни на что, упорно пытались довести дело до конца. Зачем, Арес? Мы просили вас не вмешиваться, но вы плевали с высокой башни на наши предупреждения. Очевидно, вы собирали улики против человека, которого сами намерены были шантажировать. Точнее говоря, против него, — Гастон указал на тело карлика.

Я улыбнулся, продемонстрировав ровную линию зубов. Гастон выдержал многозначительную паузу. Я снова улыбнулся. Гастон взглянул на Гонсалеса, как бы в поисках поддержки и продолжал:

— Этот тип устал от ваших происков и решил вас убрать. Вечером следующего дня благодаря нашему неожиданному посещению вашей конторы нам удалось обезвредить бомбу, которую он поставил; вот тогда вы и решили с ним покончить. Мы прекрасно понимаем, вы, можно сказать, боролись за собственную жизнь.

Я рассмеялся. Вот оно что! Конечно, поначалу я подумал, что это, вероятно, коротышка, но ведь могло быть и не так. Что он, единственный карлик в городе? И видел-то я его в темноте да еще издалека, так что как следует не разглядел. Я еще раз посмотрел на труп. Да, без сомнения, это тот самый карлик.

— Хорошо, — произнес я наконец. — С этим ясно. Он пытался убить меня, а я убил его. А на кого вы повесите убийство Вертьентеса? Тоже на меня?

Гастон сделал какой-то жест, и взглянув на Гонсалеса, заговорил:

— Как вы только что сами заметили, отбросив всякий сарказм, дело ясное. Это произошло примерно так: Вертьентес договорился с карликом, что тот убьет Сусанну, а сам на это время подготовил себе алиби, уехав в Мексику. Однако по стечению обстоятельств в тот самый день вы пришли к Сусанне за письмами сенатора по просьбе его дочери и наткнулись на ее труп. Карлик, которому ничего не оставалось, кроме как спрятаться, оглушил вас ударом по голове и позвонил нам, чтобы мы, обнаружив вас в доме, где произошло преступление, обвинили вас в убийстве. Затем карлик скрылся, но оставил какие-то следы, по которым вам удалось его обнаружить. Вот тогда между вами и началась борьба за добычу. Возможно, карлик, нарушив приказы Вертьентеса, появился у него, и вы его выследили. Чтобы связать по рукам и ногам Вертьентеса, вы стали собирать улики против карлика. И позвонили Вертьентесу с предложением объединиться против него. Карлик, в свою очередь, обо всем догадался и всадил в Вертьентеса пол-обоймы… А быть может, узнав тайну Вертьентеса, вы позвонили ему и начали Шантажировать. Конечно, вы допускали ошибки… ну да ладно, своим признанием вы только облегчите свое положение. — Гастон закрыл лицо карлика простыней и сухо произнес — Идемте!

— Великолепнейшая теория! — даже не пошевельнувшись, сказал я. — Только в ней существует один весьма спорный пунктик — я не убивал карлика. Я даже не знаю, от чего он умер.

Гастон сунул руку в карман и извлек оттуда какой-то предмет.

— Вам это о чем-нибудь говорит?

Я взял предмет — им оказался болт… или скорее то, что от него осталось. Он весь был сточен. Не нужно было быть экспертом, чтобы убедиться в этом с первого взгляда.

— Что это? — спросил я безразлично.

— Болт, — ответил Гастон. — Только не уверяйте, будто не знаете, что такое болт, хорошо? — в его голосе звучала насмешка.

— Этот болт от тормоза машины, которой управлял карлик, — уточнил Гонсалес. — Может, это освежит вашу память. Карлик готовил вам ловушку, но она не сработала. Вы с лихвой возвратили ему подарок, и вот результат, — он ткнул пальцем в сторону стола. — Наверное, вы более живучи.

Теперь мне стало понятно происхождение грязи на неподвижном лице карлика: его проволокло по земле во время подстроенной автокатастрофы.

— Идемте, — произнес Гастон.

Я не стал возражать. Мысли проносились в моей голове с невероятной скоростью. Все оборачивалось против меня. Полицейским был нужен козел отпущения, и я подвернулся под руку. Закурив сигару, я пошел первым. Сделав несколько шагов, я остановился: нужно было подумать.

— Как звали этого карлика? — спросил я, прикидывая тем временем возможность выскочить на улицу.

— Цезарь Бламбино, — ответил Гастон. — Еще его называли Циркачом, не знаю, то ли за его рост, то ли потому, что он работал в цирке. Кроме того, он занимался продажей билетов.

В моем мозгу молниеносно вспыхнули слова записки Вертьентеса: «Билеты, Арес». И я спросил, не был ли карлик билетером.

— Зачем вы все ему объясняете, лейтенант? — вмешался Гонсалес. — Он знает обо всем не хуже нас.

— Не важно, — откликнулся Гастон. — Теперь сеньор Арес в курсе того, что нам все известно и он не будет пытаться отвертеться.

Их голоса четко доносились до меня, пока я отчаянно просчитывал возможности побега. Целесообразнее решиться на это в дверях. Возможно, больше мне не представится такого случая, так что надо рискнуть. Когда мы оказались на пороге, то столкнулись со служителями морга; они несли носилки, на которых подобно мумии покоился какой-то субъект. Я протиснулся в образовавшуюся щель, и Гастон с Гонсалесом на какие-то доли секунды оказались отгорожены от меня носилками. Не теряя времени, я изо всей силы толкнул носилки прямо на них. Полицейских отбросило назад. Сделав отчаянный рывок, я кинулся бежать. Преодолев огромный коридор, выскочил на кладбище и зигзагами помчался между могилами и склепами. Дождь заметно ослабевал. Сзади в ночной тьме слышались громкие проклятия Гастона, он разразился ругательствами. Поскользнувшись на мокрой земле, я упал и ударился лицом и правым ухом обо что-то твердое. Из глаз посыпались искры. Последним, что я помнил прежде чем погрузиться во тьму, было приятное ощущение холодной воды, стекавшей по моему лицу.