Повесть о трех мертвецах

Когда Влас чистил картошку, он любил напевать сарабанду. Ее здорово играли в баре «Арлекин» хромой скрипач и муж его, красивый гитарист из новых.

Этот мальчик, которого все почему-то называли Саньё, был угрюм и доверчив. Влас как-то подарил ему ружье фирмы «Бенелли». Зачем подарил — отдельная история, но потом тот пошел наверх, в гримерную, и застрелился.

Вообще же, по воскресеньям, у Власа и картошка уже не шла. Он так и говорил:

— Не стоит у меня на картошку.

Старуха Эльза в такие вечера делала ему бутерброды. Это еще куда-никуда.

Поев бутербродов, трудно думать.

К тому же, и не о чем.

Мудрый Миха Михась в таком состоянии избивал подручных. Он, может быть, один только и понимал Власа, когда тот говорил, что на картошку у него не стоит.

— У тебя в сосках орехи, — говорил он любовнице и кусал в грудь. Тоска.

Эльза купила Власу красные туфли. Крепкие, не ношеные, как у Элвиса Пресли.

На даче у Михася Влас поставил их на кон и проиграл.

В этот же день любовница у Михася настроилась отравиться. Надела туфли Элвиса Пресли и наелась какого-то дерьма из аптечки.

«Скорая» приехала, а Влас смотрит — на покойнице красные мужские туфли.

— Масенька, эти туфли я помню из позавчера.

— Пускай носит, — сказал Михась, — уже осень.

Ехали по дождю и русским дорогам. «Опель» же — не до конца вездеход. Стали у Булычина или Бутырькова. Хоть плачь. Влас выходит из машины, видит — дрова.

— Дрова, — говорит Михасю, — трактор нужен.

Михась вылез, и пошли в Бутырьково или Бурыкино. Пять верст.

Зашли к хозяйке ухи поесть и согреться. О себе рассказали, выпили водки. Уха была без рыбы, а вот пироги удались.

Михась за это стал целовать хозяйку.

Влас вышел во двор покурить и вообще.

Дождь продолжался. От уборной к дому шел гусь холмогорской породы. Кстати, одной из старейших пород, разводимых в центральных областях России.

Гусь шел мокрый, и было ему это все гадко.

Утром приехали с Михасем к машине.

В городе Эльза скорбела о ботинках. Влас ходил по комнатам злой и не мог есть картошку. Она ему напоминала Беларусь.

На похороны Саньё-гитарист не пришел.

По вечерам Михась одним пальцем играет на фоно пасодобль.

В сентябре в баре поменялся хозяин.

— Умел бы я играть, — говорит Влас, прихлебывая вино, — играл бы на маленьком саксофоне, — таких не делают, да и я играть не умею.