Хевсуры, в гости к которым мы опоздали
Я не намерен утомлять читателя пространными рассуждениями о Хевсуретии, какой она изображена в монографиях Императорского географического общества и какой мы ее уже никогда не увидим. Тем не менее, хочу привести наиболее интересные наблюдения, позволяющие нарисовать портрет хевсура, каким он предстал перед путешественниками в тот самый жестокий и романтический век.
«Тип хевсура напоминает скорее древнего запорожца или скифа или сармата: та же обувь, те же панталоны, короткое платье, прямой палаш, густые волосы, стриженные в кружок, те же усы, короткие бороды, мужественные физиономии и чуб древних запорожцев…» – писала графиня Уварова, много лет подряд приезжавшая на Кавказ и оставившая после себя несколько томов любопытных путевых заметок.
«Хевсур груб, надменен, придирчив, горд и беспечен. Уважает только храбрых и считает себя выше всех народов. (…) Хевсурские девушки до 16 лет очень милы и стройны, но изнурительные работы, неопрятность и грубая пища делают их к 25 годам уже старухами. Последние крайне безобразны и, по выражению очевидца, напоминают киевских ведьм», – пишет журналист Арнольд Зиссерман, проживший четверть века на Кавказе и помогавший самому Льву Толстому собирать материал для произведений, описывавших здешнюю жизнь.
Хевсуры, в гости к которым мы опоздали. Репродукция дагерротипа ХІХ ст., автор – А. Роинашвили
Путешественники XIX века изображают хевсур язычниками, в чьей религии смешались элементы христианства, талмудизма и древних верований, отдаленно напоминающих друидские.
«По понятию хевсура есть Бог востока и Бог запада; Бог душ, Христос Бог, большой Бог и маленький Бог. Народ более всего уважает Бога войны и сына Божьего, но никто не может объяснить истинных догматов своей религии», – находим в антологии статей о Хевсуретии, подготовленной Н. Дубровиным.
Ссылки на любопытные языческие ритуалы хевсур есть также у знаменитого британского антрополога Джеймса Фрезера, описавшего в своем исследовании магии и религии ритуал «вспашки дождя»: колдовство хевсурских женщин, призывающих дождливую погоду. Похожие ритуалы Фрезер фиксировал в румынской Трансильвании и некоторых районах Индии.
О язычестве хевсур свидетельствуют жертвенники, или капища, а также культ хевисберов (дословно – «старейшин ущелья»), выполнявших роль прорицателей, шаманов и знахарей одновременно; почитание же священных рощ, вера в ангелов, живущих в некоторых деревьях, напоминают веру друидов.
В «Истории войны и владычества русских на Кавказе» упоминается о росшем в Хевсуретии дубе, прозванном Багратионом в честь знаменитой грузинской царской династии. Местные жители считали дерево священным, и если кто-то из отпрысков славного рода приходил к ним и, обняв дуб, произносил: – «Предок мой, защити своего потомка», то хевсуры всеми силами обязаны были поддерживать его.
В книгах этнографов и путешественников содержится множество любопытных фактов из жизни этого этноса, однако ни одна из книг не проливала свет на ритуал «цацлоба».
И если графиню Уварову, интересовавшуюся во время своих путешествий, в основном, церковными реликвиями, еще можно заподозрить в простительном ее полу и положению пиетизме, то вряд ли в этом можно уличить немецкого этнографа Радде или журналиста Зиссермана. Как бы то ни было, обряд «цацали» оставался загадкой; явлением, о котором я знал только из разговоров нескольких эрудированных тбилисцев.
Отправляясь в Хевсуретию спустя год после описанного в начале этой главы разговора, я был не более осведомлен о таинственном обряде, чем в день, когда впервые услышал само слово.