Глава 7

Александра в изумлении наблюдала как герцог разинул рот, словно возмущенная матрона, и замер на пороге.

— Леди Морли! — после краткой паузы ахнул он, переводя взгляд с нее на Берка и не замечая клочьев гусиного пуха, которые слабый ветерок сдувал с его головы и медленно кружил в солнечном свете.

— Боже правый, — воскликнула она, уставившись на довольно крупный клок пуха, который планировал возле левого уха герцога, намереваясь опуститься на его плечо. Она никак не могла собраться с мыслями. — Ваша светлость, неужели гусь победил?

Уоллингфорд ткнул указательным пальцем в направлении широкой измазанной маслом груди мистера Берка:

— Я мог ожидать такого поведения от Пенхоллоу, но от тебя…

— Успокойся, Уоллингфорд, — сказал Финн спокойным и уверенным голосом. — Леди Морли всего лишь принесла почту. Письмо от моей матери. — И он указал на столик, где лежало так и не распечатанное письмо.

— Принесла почту? Как бы не так!

Глаза Уоллингфорда, побелевшие от злости, переместились на Александру.

— Вы всегда были беспринципной интриганкой, леди Морли. Но такого я не ожидал даже от вас — совращать бедолагу при дневном свете! — И он повел рукой, вероятно, указывая, как светло вокруг.

— Вовсе нет! — воскликнула Александра, прикрыв рукой бешено пульсирующую жилку на шее. — Вы испорченный человек, Уоллингфорд, и всех окружающих считаете такими же. Все слуги заняты приготовлением сыра.

— Кстати, насчет сыра, — начал Финн.

— …поэтому я и принесла письма сама. Обычный добрососедский жест!

Она постаралась вложить в свой тон твердость и возмущение в нужных пропорциях, но не была уверена в результате. По правде говоря, она пребывала в замешательстве. Спускаясь по покрытым виноградными лозами террасам, Александра тщательно спланировала предстоящую встречу с Берком, намереваясь сохранять спокойствие, но быть чуть-чуть игривой. Она, если можно так выразиться, проложит путь для будущих визитов. Разумеется, она не планировала ничего бесчестного. Никакого обмана или соблазнения. Она возьмет лишь то, что он будет готов предложить.

Но потом он посмотрел на нее с высоты своего роста, и под напряженным взглядом его потрясающих зеленых глаз у нее неожиданно задрожали колени; и она была вынуждена прислониться к машине, чтобы устоять на ногах. Александра почувствовала себя запятнанной и корыстной, жаждущей чего-то в высшей степени соблазнительного, но недоступного. Желание не исчезло и сейчас. Оно стискиваю горло, мешая говорить.

Уоллингфорд с большим достоинством выплюнул пух.

— Прекрасно. Вы принесли почту? Теперь можете идти.

— Послушай, Уоллингфорд, — хмуро сказал мистер Берк, — может быть, хватит? Намерения леди Морли были самыми честными.

— А твои? — Уоллингфорд казался величественным в гневе, насколько величественным может быть человек, осыпанный гусиным пухом.

Александра видела, как губы мистера Берка дрогнули в усмешке, осветившей все его красивое лицо, и боль, стиснувшая горло, стихла, уступив место веселому ошеломлению.

— Судя по твоему виду, друг мой, мои намерения были намного честнее, чем твои, — усмехнулся Финн. — Бедный старый гусь! Надеюсь, ты был не слишком жесток.

Физиономия Уоллингфорда стала малиновой, и Александра почувствовала глубочайшее удовлетворение.

— Да, ваша светлость, расскажите нам о гусе. Если же история слишком постыдна для женских ушей, я буду рада подслушать ее с другой стороны двери.

— Не было никакого гуся, леди Морли, — прорычал Уоллингфорд.

Он запустил пятерню в свою густую шевелюру, чтобы отряхнуть волосы, и потрясенно уставился на моментально окружившее его белое облако. Потом устремил ненавидящий взгляд на Александру:

— Это все ваша проклятая сестра! Снова она!

— Что? Вы совратили мою сестру?

— Ты сказал снова? — добавил мистер Берк. — Послушай, Уоллингфорд, ты ведешь себя безнравственно!

Рот герцога открылся и сразу закрылся. Александра услышала, как клацнули его зубы.

— Да пошли вы оба! — заорал он и бросился прочь из мастерской.

— Подождите! — Александра, смеясь, побежала за ним. — Я требую, чтобы вы рассказали подробности.

— Подробности — не ваше собачье дело!

— Что за язык, Уоллингфорд!

Герцог остановился, развернулся на каблуках и ткнул пальцем в направлении Александры.

— Ваша сестра — всего лишь грубая и плохо воспитанная девица, вредная… — Он замолчал в поисках подходящего слова.

— Сорвиголова? Чертенок? — услужливо подсказала Александра.

— Сорванец? — предположил мистер Берк.

— Ведьма! — завопил Уоллингфорд. При этом он задрожал от ярости, и с него опять посыпался пух. Губы герцога нервно задвигались — он явно стремился найти подходящий эпитет, но успеха не достиг.

— Возможно, мне следует уточнить детали у бедняжки Абигайль? — полюбопытствовала Александра, пряча улыбку.

— Так сделайте это! — взревел герцог, который, судя по цвету его лица, был близок к апоплексическому удару.

Он повернулся и нетвердой походкой зашагал между оливковыми деревьями к блестящей глади озера.

— Интересно, он собирается купаться? — проговорил мистер Берк, остановившись рядом с Александрой.

— Надеюсь, что да.

Она покосилась на Берка. Просто удивительно, как улыбка изменила его лицо, осветила все вокруг. Если бы к ним в этот момент явился джинн и предложил исполнить только одно желание, она бы захотела, чтобы мистер Берк всегда улыбался.

Но только джинн не появился, и парой секунд позже Финн повернулся к ней, и его улыбка исчезла без следа.

— Полагаю, мы услышим подробности за ужином, — сказал он.

— Я все вытрясу из Абигайль, — пообещала Александра. — От меня она ничего не сможет скрыть.

— Нисколько не сомневаюсь.

Финн поднял руку, и ей на мгновение показалось, что он собирается обнять ее и поцеловать, но он всего лишь стряхнул с ее плеча перо и сразу отступил на более подобающее расстояние. Его обветренное лицо на солнце казалось отлитым из бронзы.

— Мистер Берк, — заторопилась Александра. — Там, в мастерской, я говорила совершенно серьезно. Мне очень интересны такие машины. Надеюсь… Мне не хотелось бы мешать… Но, возможно, я могла бы иногда заходить и помогать вам.

Финн нахмурился:

— Помогать мне? Вы?

— Но вам же иногда нужен помощник, разве нет? — Она замерла в ожидании ответа.

— Когда мне нужен помощник, я зову Джакомо. Так что у вас нет необходимости беспокоиться.

— Но для меня в этом нет никакого беспокойства! — воскликнула Александра. — Возможно, вы думаете о нашем пари, но я обещаю, что не буду считать это его нарушением. А я всегда держу слово. Можете считать меня коллегой. Если хотите, евнухом женского рода.

Финн улыбнулся, но это была совсем другая улыбка — напряженная, даже язвительная.

— Конечно. Евнух женского рода. С этим я не предвижу никаких трудностей.

— Надо же, сколько сарказма. А ведь я всего лишь предложила помощь.

Финн вздохнул, призывая себя к терпению.

— Не важно, как вы себя называете, коллегой или евнухом женского рода. Наши друзья все равно истолкуют ситуацию по-своему, и меня вынудят заплатить штраф, или, как мы его назвали… фант. Согласитесь, что это было бы унизительно, тем более что я сам это предложил.

Его улыбка стала страдальческой, и Александра обнаружила, что улыбается в ответ.

— Я буду вести себя осмотрительно, — сказала она, — и если кто-то меня обнаружит, скажу, что это моя вина. Что я проявила настойчивость, а вы оказались слишком джентльменом, чтобы отказать.

Финн смотрел на нее с такой же вымученной улыбкой, и неожиданно Александра услышала птиц, весело щебетавших в ветвях оливковых деревьев. Она почувствовала волну тепла и не сразу поняла, что ее согрело — полуденное солнце или мужской взгляд. Но когда мистер Берк наконец заговорил, его голос был сдержанным и отстраненным.

— Они ни за что не поверят, — произнес он, отвернулся и направился обратно к машине.

— Значит ли это, что вы примете мою помощь? — спросила она, глядя ему в спину.

— Не вижу способа вас остановить, — ответил он, не оборачиваясь.

Александра нашла Абигайль в кухне. Девушка сидела рядом с синьориной Морини перед огромной кучей маленьких бобов.

— Что ты сделала с бедным Уоллингфордом? — спросила Александра и села на свободный стул.

— Ты пришла, чтобы помочь нам с бобами? Это очень великодушно с твоей стороны. Их так много. Отходы можно складывать сюда. — Девушка указала на маленькую кучку бобов, признанных несоответствующими высоким требованиям синьорины Морини — слишком мелких, пятнистых или испорченных.

Александра была слишком опытна, чтобы поддаться на столь незамысловатую уловку.

— Абигайль, дорогая, я видела герцога своими глазами. И хотя меня не очень интересует, каким образом ты умудрилась осыпать его гусиным пухом, я не могу не думать о его мести, которая определенно последует.

Синьорина Морини, не отрываясь от сортировки бобов, с интересом прислушивалась.

— Скажите мне, mia donna, где вы видели герцога в перьях?

— Он остановился у… — Александра прищурилась, глядя на домоправительницу, — …у мастерской мистера Берка, когда я принесла тому почту.

Она выбрала из большой кучи один боб и придирчиво оглядела его со всех сторон.

Абигайль захлопала в ладоши:

— Ты была с мистером Берком?

— Я отнесла ему почту, — повторила Александра, положила боб на стол и стала катать его, как мячик.

Абигайль опустила голову и занялась бобами, но старшая сестра успела увидеть на ее лице улыбку.

— Давно ты стала почтальоном мистера Берка?

— Только сегодня, — невозмутимо ответила Александра и швырнула боб обратно в кучу. — Ты же знаешь, меня интересует его работа. Мне хотелось посмотреть на его машину.

— Конечно, я понимаю, все дело в работе.

— Послушай меня, — возмутилась Александра. — Я не понимаю, почему все считают, что мужчина и женщина не могут работать вместе — именно работать, а не заниматься сексом. Это… это варварство! Мы все — цивилизованные люди, вполне способные общаться друг с другом на чисто интеллектуальном уровне…

Синьорина Морини улыбнулась, а ее руки, перебиравшие бобы, задвигались еще быстрее.

— В любом случае мы говорили об Уоллингфорде и гусином пухе. По крайней мере я думаю, что это был именно гусиный пух.

— Пух был гусиным, можешь не сомневаться. — Абигайль повернулась к синьорине Морини и адресовала ей длинную быструю фразу, которая прозвучала как вопрос. Домоправительница пожала плечами и ответила таким же быстрым набором итальянских слов, из которого Александра не разобрала ни одного.

— Прекратите это немедленно! — возмутилась она. — О чем, черт возьми, вы говорите?

Абигайль, милое лицо которой имело тонкие черты и все еще сохраняло веселость, подняла глаза на сестру:

— Ни о чем. Честно. Только о гусином пухе. Слушай, я бы хотела рассказать тебе о своих утренних приключениях, но это значительно скучнее, чем ты думаешь.

— Рассмеши меня.

Абигайль вздохнула:

— Произошло небольшое недоразумение, когда я помогала слугам убирать нашу комнату. Легкая перебранка. Думаю, все началось с козы…

— С какой еще козы?

— Я же сказала, — торопливо заговорила Абигайль, вставая на ноги, — что все это очень скучно. Надеюсь, вы обе меня извините, у меня на сегодня запланировано так много дел… Очень важных дел. — И девушка выбежала за дверь.

— Постой! Абигайль! — вскричала Александра, но ту как ветром сдуло. Она еще несколько секунд смотрела на то место, где только что была ее сестра, но беглянка словно растворилась в воздухе. — Что это было? — спросила Александра у синьорины Морини.

Домоправительница пожала плечами, углубившись в сортировку бобов, как в самое важное дело своей жизни.

— Тайна. У юных девушек всегда полно тайн.

— Она совсем не такая уж юная, — мрачно буркнула Александра. — Двадцать три года. Почти старая дева. И должна понимать, что творит. А все потому, что мама умерла очень рано, еще до ее первого выхода в свет. Я, конечно, делала все, что могла, но это не одно и то же. Мне необходимо было думать и о собственной жизни, о муже и хозяйстве.

Она с тоской посмотрела на синьорину Морини, которая отвлеклась от бобов и внимательно слушала, с симпатией кивая.

— Я старалась, — вздохнула Александра. — Очень старалась, но не могла заменить ей мать. В конце концов, у меня нет своих детей, и я не могу стать матерью своей сестре.

Синьорина Морини снова кивнула:

— Возможно, вы немного поможете мне с бобами?

Александра взялась за работу и стала откладывать дефектные бобы в сторону.

— Конечно, вы старались, я в этом не сомневаюсь. — Домоправительница адресовала свои слова бобам, громоздившимся перед ней. Ее красный шарф на фоне белоснежных стен кухни казался еще ярче. — Очень трудно научить юную девушку быть женщиной. Задача многократно усложняется, если вы и сами очень молоды.

— Я должна была проявить больше ответственности, когда была такая возможность… и средства, — задумчиво проговорила Александра, тоже обращаясь к бобам.

Оказалось, что сортировка бобов — задача вовсе не трудная и работа идет довольно быстро. Гигантская куча уже заметно уменьшалась, а кучи хороших и плохих бобов быстро росли. Выяснилось, что очень приятно наблюдать за процессом работы, когда практически сразу видишь результат. Александра сама удивилась, ощутив удовлетворение. Нечто подобное она испытывала в своей прошлой жизни, когда груда неотвеченных писем на ее лондонском столе постепенно уступала место стопке аккуратно запечатанных конвертов, готовых к отправке.

С единственной разницей — сортировка бобов приносила конкретную пользу.

— Я должна была уделять ей больше внимания, — продолжила она. — Абигайль всегда отличалась независимым нравом, ей хотелось учиться, исследовать и все такое. Похоже, она совершенно не стремилась найти мужа. Поэтому я тоже не слишком беспокоилась. А теперь, вот что получилось.

— Леди Абигайль — очень красивая девушка, — сказала синьорина Морини. — Хорошая и умная. Вы должны ею гордиться.

— Да, конечно, она чудесная девочка. И намного красивее, чем я, если на это кто-нибудь обратит внимание. Но она уже не ребенок. В этом-то все дело. Она не может продолжать вести себя как ребенок.

Александра слушала свои слова и не понимала, зачем все это говорит. Открывает душу служанке, как будто близкой родственнице. Но было так хорошо сидеть в теплой кухне за столом рядом с симпатичной и все понимающей синьориной Морини, занимаясь нехитрой домашней работой, что она отмахнулась от непрошеных опасений.

Кроме того, итальянка, должно быть, понимала не больше одного слова из трех ею сказанных.

— Почему не может? — поинтересовалась домоправительница и показала рукой в сторону окна, выходившего на кухонный дворик, за которым начинался склон, покрытый светло-зеленой весенней травой. — Она здесь счастлива, разве нет? Здесь есть чем заняться. Если она захочет любить, то найдет любовь.

— Полагаю, любовь — это не главное, — вздохнула Александра. — У нее нет приданого. И ей необходим муж именно сейчас, пока она не лишилась очарования юности. Я не должна была привозить ее сюда. Получается, что еще один год потерян.

Морини пожала плечами:

— Если она захочет замуж, то выйдет за герцога.

Александра засмеялась:

— За герцога? Знаете, мне не хочется вас разочаровывать, синьорина, но это даже не обсуждается. Во-первых, Уоллингфорд не из тех, кто женится. А во-вторых, она только что высыпала ему на голову мешок гусиного пуха.

Синьорина, улыбнулась улыбкой опытной понимающей женщины:

— Великолепно. У надменного герцога наверняка раньше не было женщины, которая вываляла бы его в перьях.

— Нет, — хихикнула Александра и сама себе удивилась. У нее никогда не было склонности к глупому хихиканью. — Уверена, такой женщины у него действительно не было.

— Он влюбится в нее, — уверенно предсказала синьорина Морини, — я не сомневаюсь.

Александра, в отличие от домоправительницы, такой уверенности не испытывала и потому промолчала. Она подобрала последние бобы, положила их на места и только тогда заговорила:

— Все сделано.

— Grazia, mia donna, — сказала синьорина Морини и встала из-за стола. — Вы мне очень помогли. Бобы будут готовы к ужину.

— К ужину, — повторила Александра.

К своему немалому удивлению, она поняла, что ждет его с нетерпением.