на главную | войти | регистрация | DMCA | контакты | справка | donate |      

A B C D E F G H I J K L M N O P Q R S T U V W X Y Z
А Б В Г Д Е Ж З И Й К Л М Н О П Р С Т У Ф Х Ц Ч Ш Щ Э Ю Я


моя полка | жанры | рекомендуем | рейтинг книг | рейтинг авторов | впечатления | новое | форум | сборники | читалки | авторам | добавить

реклама - advertisement



Глава 6

Контракт и розовая дама

Можно ли Алису Николаеву назвать красивой, Стас так и не решил. Ее личико казалось настолько юным, свежим и неопределенным, что майор подумал: со временем эта девчонка может как похорошеть несказанно, так и сделаться форменным уродом. Черты лица неправильные, рот несколько жабий, волосы крашены в соломенный цвет; фигурка стройная, но ничем не примечательная. Во взгляде ни смущения, ни интереса, ни тревоги.

– Да, мы с Дэном в гардеробной занимались любовью, – спокойно призналась Алиса, когда ее спросили о выстреле и криках в коридоре.

Неумолимый Рюхин потребовал точности:

– Вы любите Данилу Плаксина?

– С чего вы взяли? Мы просто друзья. Хорошие друзья.

– Но вы только что сказали…

– Это ничего не значит и никого не касается, – без всякого раздражения заявила Алиса. – Просто я не хочу врать. Когда эта женщина в фартуке закричала, мы с Дэном были в гардеробной.

– Почему вы оказались именно там? Надо будет попросить хозяйку проверить, все ли вещи на месте.

Алиса презрительно подняла тонкие брови:

– Вы что, думаете, мы в гардеробной по карманам лазили? Говорю же: мы занимались любовью. Это законом не запрещается.

Хрупкая девушка оказалась не промах и мыслила здраво.

– Значит, весь вечер вы провели наедине с Плаксиным? – продолжал расспрашивать Рюхин.

Алиса почему-то обиделась:

– Вот еще! Нужен он мне! Я тут в гостях у Саши. Если вам так уж надо все знать, то Саша мне очень нравится. А я ему. Когда мы сюда только приехали, то занимались любовью в его спальне, а Плаксин сидел в комнате рядом и музыку слушал. Потом Саша пошел во двор пускать петарды – надо же было ему прийти в себя. Он от меня просто тащится!

Ни о чем подобном Санька даже не заикался, и вряд ли от стыдливости. Дэн же сказал, что сначала они все вместе слушали музыку. Придумала она любовный треугольник, что ли? Занятная девушка!

– Вам ведь про выстрелы надо рассказывать? – осведомилась Алиса и деловито заправила соломенные волосы за уши. – Так вот, палили много раз, но я думала, это Саша во дворе со своими петардами. Мы с Дэном в гардеробной… Ой, да не смотрите на меня так!

Последние слова были предназначены Рюхину. Тот сидел с надутой миной, которую сам он считал выражением горькой умудренности.

– Надеюсь, интимных подробностей в протоколе не будет? Они не имеют отношения к убий ству. Я только проясняю обстоятельства, – сказала Алиса, будущий юрист. – У нас с Сашей начинаются серьезные отношения, а Дэн… Он страшный зануда: достал меня разговорами про гангстер-рэп. Надо же было его как-то заткнуть!

Рюхин и Стас понимающе кивнули, и Алиса продолжила:

– Дэн никакого отношения ко мне не имеет, это случайный эпизод. Просто Саша пошел пускать петарды. Пока Дэн не привязался ко мне со своим гангстер-рэпом, я вообще была одна.

– Чем же вы занимались? – спросил Стас.

– Честно? Я осматривала дом. Вообще-то я очень интересуюсь дизайном интерьеров, и у меня хороший вкус. А про дом Еськовых я столько слышала!

– Ну и как вам здесь?

– Классно! Я прошлась немного внизу, но там полно народу, какая-то вечеринка. Неудобно было заглядывать. Тогда я поднялась наверх, на второй этаж. Тут уж я все посмотрела подробно – в конце концов, здесь и Сашины комнаты расположены, а мы, возможно, поженимся. Даже скорее всего поженимся!

Эх, зря Еськов-младший так спокойно сидит да рассматривает стены – его уже съесть хотят! Стас еще больше пожалел сироту.

– В большую хозяйскую спальню вы тоже заходили? – спросил он Алису.

– Да, заглядывала. Тогда там никого не было.

Мне понравилось – очень гламурно! Хотелось получше все рассмотреть, но я услышала шаги на лестнице и убежала в Сашину мансарду.

– Вы не заметили, кто именно поднимался?

– Заметила: эта ужасная толстуха в розовом платье. И зачем она кладет на веки желтые и синие тени? Она же вылитый клоун! Многие клоуны или толстые, или специально всюду подушки подкладывают. А она сама как подушка! Вы видели?

Алиса, исполненная юного презрения, ядовито похихикала над бедной бухгалтершей.

– Куда же эта дама прошла? – прервал веселье Стас.

– В кабинет, кажется. Напротив спальни ведь кабинет? Там я не была, но заметила булыжники на потолке…

– Да, это кабинет, – подтвердил Рюхин.

– Она туда зашла и на столе какие-то бумаги листала. Я увидела это и закрыла за собой дверь. Больше я ничего не знаю. Протокол про все это я тоже подписывать не стану – не хочу, чтобы думали, будто я подглядывала. Я же ни за кем не шпионила!

– Просто знакомились с интерьерами?

– Именно. Эта толстуха – самая любимая подруга Сашиной матери. Вот уж с кем я не хочу портить отношений, так это с Галиной Павловной. Мне в этом доме еще жить!


24 декабря. 00.00. Суржево. Дом Еськовых. Столовая.

– Увы, я там была, – призналась Алла Федоровна Никитина и потупила глаза, разрисованные синим и желтым.

До этого она лишь возмущалась произволом сыщиков. Она даже грозила им знаменитыми нетскими адвокатами Лигасиным и Гольдбергом, а также Страсбургским судом по правам человека. Но когда она узнала, что ее видели в кабинете Еськова, отпираться перестала.

– Да, я заходила в кабинет. Заметьте – в кабинет, не в спальню!

– Зачем же вы туда заходили?

Алла Федоровна пригорюнилась. Конечно, она в самом деле смахивала немного на клоуна, но все-таки могла считаться эффектной женщиной. С юности она была платиновой блондинкой, ярко красилась и броско одевалась. Сегодня она надела ослепительно-розовое платье. Усталые глаза майора Новикова не могли выносить этого розового дольше полутора минут.

Даже среди богатырской мебели Еськовых Алла Федоровна смотрелась громоздко. Ширина ее талии просто поражала. Однако с тех пор, как Галина Еськова начала сдавать, подруги стали понемногу приближаться друг к другу по степени красоты. Возможно, к старости контраст и вовсе исчезнет?

– Так все сложно, сразу и не объяснишь, – робко начала Алла Федоровна.

– А вы попробуйте, – подбодрил ее следователь Рюхин.

– Видите ли, Саша – я имею в виду покойного Александра Григорьевича – последнее время стал очень странным. И неосмотрительным! Наша фирма наделала долгов. Новые контракты он заключал крайне невыгодные, с какими-то скользкими людьми. А ведь «Сибмасло» солидная фирма, с репутацией! Нас даже империей в газетах называют. Я очень переживала… Вчера Саша весь день прорабатывал контракт с некоей фирмой «Гризи». Контракт провальный! Видели бы вы этих жуликов… Чтоб как-то противодействовать, мы… я… я должна была узнать содержание контракта. Все бумаги Саша взял домой, и вот мы… я…

– Вы нашли в кабинете эти бумаги? – спросил майор.

– Да! Контракт пока не подписан. Появилась надежда, что Сашу Еськова еще можно уговорить. Хотя в последнее время никому это не удается…

– А если бы он все-таки этот контракт подписал?

– Тогда… Огромные убытки. Почти крах.

– И потому он очень кстати умер?

Алла Федоровна в ужасе схватилась за платиновую голову:

– Что вы имеете в виду? Что его… даже язык не поворачивается… я? Это неправда! Зачем убивать? Мы бы все просто уговорили его! И даже если бы ничего не вышло… Да как вы могли такое подумать! Я знаю Сашу двадцать лет! Мы дружим семьями, наши дети вместе выросли! Я не виновата ни в чем! В спальню я даже не заходила!

Никитина стала кричать так пронзительно, что майор и следователь поморщились. В дверях столовой мелькнуло испуганное лицо Хозяйки Медной горы – должно быть, она подслушивала. Майор ничего не имел против.

– Хватит шуметь, – примирительно сказал он. – Давайте, Алла Федоровна, вернемся к вашему визиту в кабинет господина Еськова. В котором часу это было?

– Да не знаю я! Где-то в половине одиннадцатого. Кажется, внизу били какие-то часы. Но ведь все они тут врут – это же антиквариат. Или я поднялась наверх чуть позже? Я не знаю, не знаю!

– Сколько вы пробыли в кабинете? Куда потом подались? – быстро спрашивал майор.

– Ах, не давите на меня! Я ни в чем не виновата, мне нечего скрывать, но я слабая женщина, у меня дистония, печень… И никуда я не подалась! Я собралась уйти, но услышала чьи-то шаги. Я испугалась и спряталась за большой шкаф. Тот, что с ружьями…


В прошедшем времени 23 декабря. 22.30. Суржево. Дом Еськовых. Кабинет.

Шаги в коридоре приближались. Беспечную походку Еськова Алла Федоровна знала хорошо: обычно он покашливал, шумно дышал, ступал тяжело, как всякий грузный человек. А тут…

Нет, это не он! Зачем ему бродить на цыпочках по собственному дому? Его домашние тоже всюду шныряют не таясь.

Кто же это может быть? Вечеринка в самом разгаре. Алла Федоровна прислушалась: Синатра внизу исправно поет, Галина отдает распоряжения своим скрипучим голосом. Еще слышно, как за стеной Санькины друзья хихикают под свою ужасную музыку. Сам глупый Санька гремит петардами во дворе. Собака лает. Все на местах. И в это время кто-то очень осторожно пробирается по коридору!

Он уже рядом. Он слабо поскрипывает подошвами и старается дышать потише, отчего совсем запыхался. Вот шаги замерли у двери в кабинет, зато слышно сопение. Или это только кажется со страху?

Душа у Аллы Федоровны ушла в пятки. Раньше она думала, что так говорят в переносном смысле. Однако сейчас именно в пятки, даже куда-то в высокие шаткие каблуки утекли все ее силы. Умом она понимала, что ничего страшного в этом доме произойти не может. Даже если ее застукают в хозяйском кабинете, можно будет соврать, что она заглянула сюда подтянуть колготки. Алла Федоровна пыталась взять себя в руки, но неуправляемый страх обуял ее. Может, это случилось оттого, что в слабом свете настольной лампы, похожей на орудие пытки, кабинет выглядел слишком мрачно. Сабли и шашки, перекрещенные на каменной стене, мерцали плотоядно, набитые оружием шкафы походили на гробы.

Алла Федоровна стояла посреди кабинета и не могла сдвинуться с места. Да и куда двигаться? Было ясно, что с ее габаритами укрыться за любым, даже самым крупным предметом мебели невозможно.

Вдруг Алла Федоровна заметила густую тень в углу. Вот где спасение! Тень отбрасывал громадный шкаф, в котором Еськов хранил коллекцию ружей и дробовиков. Чтобы утонуть в непроглядном мраке, надо было сделать всего лишь шаг, и Алла Федоровна этот шаг сделала, причем бесшумно и с неожиданным для ее полноты проворством. Она даже не зацепилась каблуком за косматую шерсть шкуры, которая лежала у стола, растопырив пустые плоские лапы. Одни говорили, что шкура эта искусственная, как и огонь в большинстве еськовских каминов, другие верили, что шкура – это все, что осталось от гималайского медведя, который однажды преградил Еськову дорогу в каком-то подмосковном лесу.

Дверь кабинета тихо приоткрылась. Кто-то скользнул в нее с тем же вкрадчивым обувным скрипом и прерывистым дыханием, какое чудилось Алле Федоровне в коридоре. Темная фигура, страшная в своей невнятности, кралась к рабочему столу. Все-таки кто это?

Алла Федоровна сначала расширяла глаза, пытаясь разглядеть незнакомца, потом зажмурилась. Теперь ей казалось, что она тоже растворилась в потемках. Первая паника прошла, но напасти не кончились. Шкаф с ружьями так холодил ее бок, что она начала дрожать. Больше всего она боялась нечаянно лязгнуть зубами и этим обнаружить себя.

Между тем черный человек склонился над столом. Он стал перебирать бумаги. В свете кованой лампы нарисовались обтекаемые формы тела, дорогой костюм и тонкий профиль Андрея Лундышева, заместителя и компаньона Еськова.

Вот поганец! Душа Аллы Федоровны мгновенно воспарила из пяток и, как и положено, тихо улеглась в ее обширной груди.

Некоторое время Алла Федоровна из своего укрытия наблюдала, как Лундышев роется в бумагах на столе. Действовал он воровато и неумело. Контракт, который не стоило подписывать, лежал в синей папке под кучей всякой чепухи, от которой обычно ломился еськовский стол. Лундышев ничего про эту папку не знал. Он долго пересматривал и пытался потом пристроить на место ненужные письма, пухлые распечатки каких-то инструкций и старые проспекты. Алла Федоровна злорадствовала: бедняга торопился. Он то и дело что-то ронял. Однажды, подбирая листок, который порхнул на пол, он больно ударился лбом о край стола.

Наконец Алле Федоровне надоело зябнуть за шкафом. Она выступила вперед и спросила громовым голосом:

– Что ищешь, Андрюша?

Лундышев застыл, будто играл в «замри-умри-воскресни». Он даже уставился неподвижно в одну точку, которая располагалась на кованом письменном приборе. Моргать он боялся. Бумаги скользнули из его помертвевшей руки и стали тихо падать на ковер – каждая своим причудливым путем, с кружениями и поворотами.

– Что ты тут забыл? – снова грозно спросила Алла Федоровна.

Наверное, Лундышев ее не сразу узнал или посчитал привидением (он был склонен к мистике). Рост Аллы Федоровны и ее стать валькирии кого угодно могли ошарашить, тем более что в кабинете было темновато. Однако скоро Андрей Викторович разглядел клоунский грим и платиновую завивку главбуха. Он приободрился.

– А сами вы как здесь оказались, Алла Федоровна? В шкафу сидели? – спросил он с едкой ухмылкой.

Алла Федоровна любила выдавать себя за простушку, однако отличалась редкой сообразительностью.

– Я просто знала, что ты сюда придешь, – тут же соврала она. – Смотрю, сидишь за столом как на иголках, глаза бегают, на дверь поглядываешь. Улучил минутку – и бегом сюда, шпионить? Не вышло! Ты думаешь, легко сковырнуть Сашку Еськова? Споить его, голову ему задурить? Или ты надеешься, что он шею себе сломает на каком-нибудь дурацком байке? Или что парашют у него не раскроется? Не жди! Не прибрать тебе нашу фирму к рукам!

– Я ничего такого не хотел, – сказал Лундышев глухо, из-под стола (он собирал разлетевшиеся бумаги). – Ну и фантазия у вас! Прямо как у братьев Стругацких. Туфту какую-то несете, а сами к шефу в кабинет влезли и орудовали тут на просторе. Вы ведь, Алла Федоровна, тоже в документах рылись, разве нет? А может, вон ту малахитовую шкатулку стащить задумали?

Алла Федоровна навалилась на стол и уставила на Лундышева блестящие глаза, обведенные синим и желтым. Всякий бы струхнул, глядя на нее в эту минуту.

– Ты мне поговори еще! – прикрикнула она. – Я сейчас людей позову – пускай все видят, какой ты тут на столе кавардак устроил. Чего искал? Что задумал? Врать не советую! Если Сашка в самом деле задурит не по-детски, тебе все равно ловить нечего. Тогда Галина в фирму вернется. Уж при ней-то ты свои делишки живо забросишь! Галина – голова, может, еще почище Сашки. И либеральных замашек за ней не водится. Мигом все наладит так, как раньше у нас было. Ты же не знаешь…

– Да знаю я, знаю! – махнул рукой Лундышев и повалился в большое еськовское кресло – он очень ослаб от пережитого страха и собирания бумаг. – Давно замечаю, Алла Федоровна, что вы меня недолюбливаете. За что? Почему? Кое-что, конечно, понять можно – психология там, комплексы и прочее. Готов уважить ваши годы…

– Какие такие годы? – вскричала Алла Федоровна, и ее пухлая рука потянулась к каменному пресс-папье.

Лундышев поджал ноги, сгруппировался в кресле и отчаянно замахал руками:

– Вот опять! Опять вы меня неправильно поняли! Я имел в виду как раз наоборот, что вы еще молоды и эмоционально неустойчивы… Фу, напугали! Давайте лучше оставим всю эту муть. Вы ведь умная женщина. Вы понимаете, что фирма летит в тартарары – и пролетит! А для меня «Сибмасло» сейчас смысл жизни.

– Врешь! Я тебя знаю, – не поверила Алла Федоровна.

– Не знаете, потому что предубеждены. А я нет! Ничего личного – только бизнес. Мы с вами оба в совершенно одинаковой степени заинтересованы, чтобы фирма не пропала. Вот почему мы должны быть союзниками, а не за булыжники хвататься. Хоть это вы понимаете? Вы понимаете, что контракт с «Гризи» – это петля? Что после него нас проглотят эти чертовы москвичи? Они только и ждут подходящего момента.

– И что ты предлагаешь? – подумав, спросила Никитина.

– Я предлагаю объединить наши усилия. Идти в одном направлении!

Для наглядности Лундышев даже сплел руки в жесте, который на старинных плакатах символизировал дружбу народов.

– Знаю, вы пришли сюда затем же, зачем и я, – продолжил он. – Вы хотели посмотреть проект контракта с «Гризи» и узнать, насколько он нелеп и невозможен. Ведь так?

– Нет! Я за тобой следила, – стояла на своем Алла Федоровна.

– Чепуха! Вы же не параноик? Нет, вы искали этот контракт и, скорее всего, нашли, потому что вы свой человек в этом доме и лучше ориентируетесь в обстановке. Ведь так?

– Не-а!

– И что в этом контракте?

– Полный бред, вот что!

– Я так и думал…

Лундышев откинул голову на спинку кресла и закрыл глаза. На его лбу в свете средневековой лампы тускло блестели капли пота. Алла Федоровна все еще стояла, облокотившись на стол. Ей хотелось плакать.

– Давайте же, наконец, что-то делать, – сказал Лундышев тихо, не размыкая глаз. – Иначе всем нам каюк. Вам следует давить со своей стороны, а я попробую что-то сделать со своей. Попытайтесь и Галину Павловну уговорить, пусть она вмешается. В конце концов, даже бунт можно устроить. Надо что-то предпринять!

Никитина молчала.

– Вы не можете, Алла Федоровна, стоять в стороне. С чего бы вам щадить Еськова? Вам скорее надо пожалеть его семью и его жену, вашу лучшую подругу. Вы ведь, насколько я знаю, даже не были никогда его любовницей. Так в чем же дело?

– Гаденыш ты, Андрей, – наконец дала ответ Алла Федоровна. – И про любовниц все знаешь?

– Знаю. Это чисто деловая информация. Я же говорю, ничего личного! Если вы мне не верите, давайте я вам про своих любовниц расскажу. Даже видео могу предоставить. Дело-то наше общее – какие тут секреты! Сейчас нам надо дискредитировать и убрать с дороги «Гризи». И действовать лучше совместно. Согласны?


24 декабря. 00.20. Суржево. Дом Еськовых. Столовая.

– Так все и было, – закончил свой рассказ Лундышев. – Она, конечно, согласилась. Это было единственное разумное решение.

Рюхин вздохнул. Компаньон Еськова поведал ту же историю, что и Алла Федоровна. Может, они просто сговорились? Такое могло быть. Андрей Викторович, правда, божился, что в кабинет вошел не на цыпочках, а широким непринужденным шагом и головой о стол не бился. Розовое пятно на лбу он объяснил аллергией на вареные мидии, которые наверняка затесались в фирменный салат Галины Павловны.

– Во время разговора с Никитиной вы не обратили внимания, был ли кто в спальне? – спросил Рюхин.

– Да какая спальня! Не до спальни нам было. Впрочем, если б там шумели, а тем более стреляли, мы бы, наверное, услышали. Сами мы старались быть тише воды, особенно когда возвращались вниз, в столовую.

– Вы вместе с Никитиной спустились? – спросил майор Новиков.

– Ну да! Она буквально повисла на мне. Говорила, что боится лестниц, на которых можно сломать шею. Так под ручку мы и вошли в столовую. Александр Григорьевич был там, смеялся, шутил. Тяжело сейчас вспоминать об этом…

Андрей Викторович вздохнул, сложил шелковистые брови домиком. Выглядел он не скорбным, а скорее осоловелым. Впрочем, и на нем сказалось потрясение этой ночи: он стал рассеян, галстук у него съехал набок. То и дело он бормотал странные слова: «Когда жизнь удалась и кажется нам полной чашей…»

Он силился вспомнить, что дальше, но не мог.

– Что вы сказали о чашке? При чем тут чашка? – насторожился следователь Рюхин.

Андрей Викторович ссутулился, будто у него закололо в боку, и махнул рукой:

– Не обращайте внимания! Это я так, ничего… Надо же, забыл! Да ладно… О чем вы меня спросили?

– Что вы делали, когда спустились из кабинета в столовую?

– Я? Танцевал. Дико, правда? Сначала я Любу Ажгирей пригласил, потом Никитину – надо было с ней по делу пошептаться.

– Кстати, что вы можете сказать об Ажгирей? – спросил майор.

Андрей Викторович задумался.

– Люба старший специалист отдел продаж, – сообщил он. – Одно время Еськов очень ее продвигал. Она с мозгами, но, впрочем, ничего особенного. Немного бизнес-вобла, если вы меня понимаете. Подлизывается к Галине Павловне и, кажется, сумела-таки ей понравиться. А это трудно! Не знаю даже, чем взяла – ведь она не замужем.

– Интересно. Ее личная жизнь?

– Есть, конечно. Наши дамы в этом себе не отказывают, и правильно делают. Но романы только за порогом фирмы – с этим у нас строго. Кажется, у Любы с Еськовым что-то было, но давно и аккуратно кончено.

– Вы точно знаете?

– А то! С Галиной не забалуешь. Кстати, вот у нее, у Галины, вы и спросите про Любиных мужчин. Для меня Люба мелкая сошка, мне ее тайны неинтересны и, стало быть, неизвестны. «Когда жизнь удалась…» Вот черт, привязалось!

Лундышев еще дальше от положенного места отодвинул узел галстука: ему было жарко. Он налил и быстро выпил полный стакан кипяченой воды. Графин и стаканы принесли в столовую специально, на случай волнения во время следствия. Никто из собеседников Стаса и Рюхина к ним не прикоснулся, зато Лундышев осушил уже третий стакан.

– Вот еще что скажите, Андрей Викторович, – небрежно начал майор, – кто, по-вашему, мог расправиться с господином Еськовым?

Лундышев снова покосился на графин, но пить больше не стал. Он вздохнул:

– Если это не заказ Хайковского из «Молочного рая» (это наши конкуренты) и не кого-то из москвичей, которые утюжат и прибирают периферию к рукам… А на них, согласен, что-то не похоже…

Лундышев сделал вид, что думает. Он даже потер рукой розовое пятно на своем гладком лбу. Свою подсказку он хотел выложить как бы невзначай, вроде озарения.

– Ммм… А знаете?.. – промямлил он и вдруг выпрямился в струнку. – Если поразмыслить, то выходит, сделать это мог только один человек – Галина.


Глава 5 Джуниор | Зимний пейзаж с покойником | Глава 7 Что такое счастье