Родилась я в 1921 году в Саратовской губернии. Семья была крестьянская и благочестивая. Дома была строгая дисциплина и беспрекословное послушание детей родителям. Никаких капризов: «Не хочу, не буду». Дети слушались и исполняли все с первого слова, что велели им родители. Во время трапезы все садились за общий стол, ели в полной тишине. Воспитывали нас в строгости, уже после года детей переводили на общий стол. И младенцы постились со всеми — никакого послабления не допускалось, ни молока, ничего. Посещали все службы, в храме детей приучали стоять на молитве благоговейно всю службу, не шелохнувшись. Как-то зашла я в храм, задрала голову и засмотрелась на изображение Христа Пантократора в куполе. Вдруг почувствовала, как сзади на мою голову легла сильная рука и пригнула вниз: «На службе нужно стоять вот так, опустив очи долу». Пережили голод, коллективизацию, потом все бросили и уехали под Казань. Задолго до революции в нашем доме часто бывали странники, которые предрекали наступление страшных времен, воцарение слуг антихристовых, разрушение церквей. Они и говорили, что, когда будет поминаться имя Сергия как первоиерарха, в храмы ходить будет нельзя. Мать перестала ходить в церковь с 1929 года, когда стали поминать Сергия (возможно, и с 1927 года). Так мама молилась дома до самой кончины в 1959 году со слезами пред иконами. Об иеромонахе Амвросии422 я узнала от инокини Евникии423 в шестидесятом году. Рассказывали, что у него было много монашествующих. Стала я просить, чтобы меня они тоже взяли с собой, хотелось поглядеть, какие они, монашки-то. Они получили разрешение от батюшки Амвросия и привезли меня к нему на станцию Балашово По-ворнинского района Воронежской области. Тайком добирались, ночью, чтобы никто не видел. Отец Амвросий сразу встретил меня вопросом: «Зачем приехала?» Я так растерялась и не знала, что сказать. Матушки стали говорить: «Ну, батюшка, зачем к вам приезжают? Исповедаться, причаститься». А он сказал им: «Нет! Она монашек приехала посмотреть». Благословил он меня пожить неделю, подумать. Все его чада духовные не вступали в колхоз, не получали пенсии. А я получала пенсию по инвалидности. Отец Амвросий предложил постричь меня в инокини. Я очень боялась. А если не исполню обеты? Если человеку обещаешь и не выполнишь, то стыдно при встрече ему в глаза глядеть. А каково будет мне отвечать перед Богом, если не исполню обещанного Ему? Ночью мне приснился сон, что на мне рубашка полна вшей, я ее снимаю, проглаживаю горячим-горячим утюгом и все очищаю от вшей. Монахини сказали мне на это: «Вот примешь постриг, все грехи попалишь». А я им: «Да, зато сколько новых насобираешь». Все же решилась я. Во время пострига я трепетала — исполню или не исполню обеты. Говорили потом, что стояла я белая как полотно. На обратном пути заехала я к родственникам, и они удивлялись, что отказалась есть мясное — гусятину, курятину. Правило молитвенное было дано мне отцом Амвросием большое. С утра нужно было вычитывать утренние молитвы, полунощницу, акафисты, каноны, часы, обедницу. Пяти-сотницу с поклонами, кафизмы. Вечером вечерню и повечерие с тремя канонами. И это иноческое правило, монашеское еще больше. Ездила я потом постоянно к батюшке Амвросию. Порой Евникия посылала меня одну отвозить исповеди. Страшно было, но за послушание ездила. Я приезжала вечером и ночью, шла в ближайший дом к монахине, и уже оттуда мы шли тайком в дом к батюшке Амвросию. Как-то везла я две сумки исповедей (людей было много у них), а нужно было пройти полем в полной темноте три километра. Грязь непролазная, чернозем. Через речку мостик был очень хлипкий, и я упала туда головой вниз. Еле-еле выбралась, вся в грязи с головы до ног, вымазалась как свинья. Добрела до ближайшего домика монахини, та всплеснула руками, увидев меня: «Батюшки, матушка». Скорей печку растопила, стала отмывать. Только на следующую ночь пошли мы к отцу Амвросию. Он принимал исповеди и доверял мне отвезти запасные Святые Дары по числу приславших исповеди. Обычно он назначал время, когда все написавшие исповеди должны были собраться. Они молились, готовились ко Святому Причастию. А он у себя в это же время читал разрешительную молитву. Запасные Дары выкладывались на икону, и каждый, сложив руки крестообразно, подходил и принимал святыню. Сначала отец Амвросий это не практиковал. Но позже ему привезли старинную книгу, где описывалось, как в древние времена при гонениях христиане могли сами причащаться. И поскольку паства у него была обширная и всем невозможно было приезжать, он стал доверять запасные Дары монахиням. Обычно это происходило Рождественским и Великим постами. Очень редко когда Успенским и никогда Петровским, поскольку летом при длинном световом дне трудно было скрытно под покровом ночи добраться до его жилища. Отец Амвросий все время спрашивал приезжающих к нему о епископах, не слышал ли кто что-нибудь. С заграницей не хотел связываться, говорил, что если здесь не разберешься, кто истинный, то там тем более можно легко в яму попасть. Хотел искать епископов, но вскоре заболел и умер в 1966 году, 14 октября. На его похороны собралось вдруг очень много народу. Просто толпы... Гроб несли на руках до кладбища, и народ все норовил под гробом пройти и прикоснуться к нему. Милиция прибыла на кладбище, увидев такое скопление народу. А кого хоронят, так и не могли выяснить там. Потом пришли к слепой старушке, из дома которой выносили гроб с телом отца Амвросия, и стали допытываться, кто это был. Она сказала, что не знает, дескать, пришел странник, попросился отдохнуть и умер. А кто он при этом был, она не знает, так как слепая. ЧАСТЬ 2Из воспоминаний Ксении (Ларионовой)