Глава тридцать четвертая
Торжественное вступление в Медину. Наказание тех, которые отказались принять участие в походе. Отлучение. Смерть Абдаллаха ибн Обба. Раздор в гареме пророка.
Возвращение Магомета в Медину после его военных побед отличалось всегда простотою и отсутствием чванства, составлявшими характерную черту всех его действий. При приближении к городу, когда все домашние его с толпой народа выходили к нему навстречу, он останавливался, чтобы приветствовать их, и сажал маленьких детей сзади себя на лошадь. Точно таким же образом вступил он и теперь в Медину, возвращаясь из похода против Тебука.
Возвращение армии со значительной добычей, забранной ею во время самой дальней экспедиции, когда-либо предпринятой до того времени воинами ислама, было событием, имевшим слишком большое значение, чтобы общество могло оставить его без восторженных приветствий. Пали духом только отказавшиеся следовать за армией или бежавшие с дороги. Все они прежде всего подвергались отлучению: Магомет запретил своим правоверным последователям иметь с ними какие бы то ни было отношения. Тронутый, однако, их раскаянием и оправданиями, он мало-помалу простил большинство из них. Семь человек, с которых отлучение не было снято, находясь в полном разобщении со своими ближними и среди всеобщего восторга заклейменные позором, дошли до отчаяния и в таком состоянии приковали себя к стенам мечети, поклявшись оставаться тут, пока их не простят. Со своей стороны, и Магомет дал клятву, что простит их только в том случае, если получит от Бога повеление в благоприятном для них смысле. К счастью, повеление о прощении их было получено в откровении, изложенном в Коране; но, освобождая их от самовольно наложенных ими на себя цепей, Магомет потребовал третью часть их имущества на дела веры.
В числе людей, находившихся еще под отлучением, были Кааб ибн Малек, Мурара ибн Рабия и Хилал ибн Омейя.
Все они раньше были самыми ревностными поборниками ислама, вследствие чего отпадение их в глазах пророка было в десять раз непростительнее, чем отпадение остальных людей, еще слабых в вере и сомневающихся. К ним поэтому он оставался неумолим. Сорок дней они находились под отлучением, и отлучение это распространялось и на их сношения с женами.
Из рассказа самого Кааба ибн Малека о своем положении во время этого разобщения ясно видно, какую власть имел Магомет над умами своих последователей. Кааб заявляет, что все или избегали его, или относились к нему не так, как прежде. Два товарища его по несчастью не выходили из дому; но он скитался с места на место, и никто не разговаривал с ним. Он посетил мечеть, сел там рядом с пророком и поклонился ему, но приветствие его осталось без ответа. На сорок первый день пришло приказание, чтобы он разлучился с женой. После этого он оставил город и раскинул палатку на холме Сала, где решился выдержать назначенное ему суровое наказание. Но сердце его изнемогало; весь мир, говорил он, давил его и становился как бы тесен. На пятьдесят пятый день к нему явился вестник и принес надежду на помилование. Отлученный поспешил в Медину и нашел пророка в мечети, где тот встретил его с сияющим лицом и объявил, что Бог простил его. Душа Кааба просветлела, и он в порыве благодарности отдал часть своего состояния ради искупления своего заблуждения.
Вскоре по возвращении армии в Медину заболел глава «лицемеров», хазрадит Абдаллах ибн Обба, так сильно, что жизнь его находилась в опасности. Хотя Магомету было хорошо известно вероломство этого человека и его тайные замыслы против него, однако он неоднократно навещал его во время болезни, присутствовал при последних минутах его жизни и проводил тело его до могилы. Там, по просьбе сына покойника, он молился об отпущении его грехов.
Оставшись наедине, Омар упрекал Магомета за то, что он молился за «лицемера», и напомнил ему, как часто Абдаллах клеветал на него; но пророк тонко ответил ему текстом из Корана: «Ты можешь молиться или не молиться за “лицемеров” – как знаешь; но молись ты хоть семьдесят раз, они все равно не получат прощения».
Молитвы на могиле Абдаллаха возносились, следовательно, с хитрым умыслом завоевать благосклонность хазрадитов и могущественных друзей умершего, и эта цель молитв была достигнута, так как большинство приверженцев покойного стали преданными последователями пророка, всемогущества которого с тех пор в Медине никто уже не оспаривал. Вскоре после этого он возвестил другое откровение, запрещавшее ему молиться у постели умирающих и посещать могилы умерших в неверии.
Но, властвуя так безгранично над учениками своими и народом, Магомету стоило большого труда управляться с женами и поддерживать спокойствие в своем гареме. По-видимому, он поступал вполне справедливо в своих супружеских отношениях, дав каждой жене отдельное помещение, в котором она была единственной хозяйкой и где он проводил сутки по очереди. Но случилось однажды, что, когда он находился у Хафзы, последняя ушла навестить отца. Вернувшись неожиданно, она застала пророка с его любимой рабыней, счастливицей Марией, матерью сына его Ибрагима. Ревность Хафзы не имела границ и выразилась громкими криками. Магомет старался успокоить ее, опасаясь, чтобы крики ее не возмутили всего гарема; но усмирить ее ему удалось, только дав клятву, что он никогда больше не будет иметь сношений с Марией. На этих условиях она простила прошлое и дала обещание никому не говорить о случившемся. Обещания своего она, однако, не исполнила и рассказала Аише о неверности пророка, что вскоре стало известно всему гарему. Тогда все жены сообща разразились на него бурей упреков, так что Магомет, выйдя наконец из терпения, развелся с Хафзой и прервал сношения с остальными женами. Целый месяц он спал один на циновке в отдельном помещении, пока Аллах во внимание к его одиночеству не послал ему первую и шестую главы Корана, освобождавшие его от клятвы относительно Марии, которая тотчас же и стала разделять его уединение.
Непокорные жены тут только поняли свое заблуждение и узнали из того же откровения, что ограничения, предписываемые простым смертным, не обязательны для пророка. Наконец, он вернул раскаявшуюся Хафзу, примирился с нежно любимой им Аишей и постепенно простил и остальных жен, но не переставал любить Марию, прекрасную мать своего единственного сына.