Что случилось с Карлом тогда в феврале непонятно. Второй раз король подвергал себя прямой угрозе быть схваченным или просто погибнуть в бою. Карл и так никогда себя не жалел, бросаясь в гущу сражений, но за ним всегда следили, и отсекали противника, чтобы обезопасить короля. Столбняк, внезапно овладевший королем, прошел. А может это было просто испытание, что он придумал для себя. Но в тот же день он усиленно молился: — Господин, всевышней Боже, дарующий мудрость и разум, благодарю Тебя за явленную мне милость, веди и далее меня по Своей воле и по слову Своему. Господи, Боже мой, Твой Дух Святой да направит меня далее по пути прямому! А генерал Левенгаупт сказал фельдмаршалу Реншельду: — Наш король рискует собой, как на дуэли. — Если б только собой, но и всей армией, генерал. — скорбно признал Реншельд. — Мы находимся в стратегическом окружении. Русские нависают с трех сторон. Самое время повернуть или… — замолчал. — Или… — переспросил Левеннгаупт. — Или, — вздохнул фельдмаршал, — заключить мир. На что, я думаю, теперь не пойдут ни Карл, ни Петер. — Я думал, вы произнесете что-то более худшее. — А я стараюсь не думать об этом. — отрезал Реншельд и, отвернувшись, пошел к себе. Утром в голове Карла уже готов был план: — Полтава! Вы, Шпер — генералу, — берите восемь пехотных полков и попытайтесь захватить город с ходу. Не получиться, возьмем в правильную осаду.* * *