Глава двенадцатая

На следующее утро к ним на тренировку впервые пришел сам Ранда. Он стоял и стороне, так что всем остальным в зале приходилось тоже стоять и наблюдать за ним, а не за боем, ради которого они пришли. Катса была рада, что схватка дает ей возможность не обращать на него внимания. Вот только это было невозможно. Ранда, высокий, широкоплечий, выделялся на фоне белой стены своими ярко-синими одеждами, его ленивый смех был слышен во всем зале. Ей не удавалось отмахнуться от ощущения его присутствия — королю было что-то нужно. Он никогда не приходил к своему палачу, если не хотел что-то получить.

Когда явился Ранда, они с По отрабатывали один прием, который доставлял Катсе немало хлопот. Из исходного положения — Katca стоит на коленях, По сзади выкручивает ей руки — она должна была освободиться от захвата и добиться, чтобы в этом положении оказался он сам. Ей всегда удавалось освободиться — тут трудностей не было, но вот с контрзахватом нужно было попотеть. Даже когда получалось поставить его на колени и выкрутить руки, закрепить захват казалось невозможным — элементарно не хватало силы. Когда он пытался встать на ноги, она не могла его удержать, не оглушив и не ранив, а цель тренировок была не в этом. Нужно было найти такой захват, освобождаться из которого было бы слишком больно и трудно.

Они снова принялись за дело: Катса встала на колени, По сзади взял ее за запястья. Ранда что-то произнес, один из слуг льстиво, заискивающе ответил. Перед Рандой лебезили все.

На этот раз Катса была готова, она высвободилась из захвата По и тигрицей набросилась на него: ударила в живот и, сделав подсечку, заставила рухнуть на колени. Ее целью были руки… он ведь все время прикладывает лед к правому плечу! Катса завела ему за спину правую руку и всем весом навалилась на нее так, чтобы с каждой попыткой пошевелиться сустав выкручивался и болел еще сильнее.

— Сдаюсь, — выдохнул По. Катса разжала руки, и он тяжело поднялся, потирая плечо.

— Неплохо, Катса.

— Еще раз.

Они повторили упражнение снова, потом еще раз, и дважды Катса с легкостью проводила захват.

— Блестяще, — сказал По. — Так. Что дальше? Может, мне попробовать?

Ее имя бичом рассекло воздух, по телу побежали мурашки. Теперь стало окончательно ясно — он пришел не просто посмотреть, и перед всеми этими людьми ей придется быть с ним приятной и учтивой. Подавив хмурую гримасу, она повернулась к королю.

— Весьма занимательно, — сказал Ранда, — смотреть, как вы боретесь, Катса.

— Я рада, что это доставляет вам удовольствие, мой повелитель.

— Принц Первоцвет! Что вы думаете о нашем палаче?

— Она куда лучший воин, чем я, ваше величество, — ответил По. — Не сдерживай она себя, мне пришлось бы худо.

— Истинно так, — рассмеялся Ранда. — Я заметил, что в синяках на ужин являетесь вы, а не она.

Гордится своей собственностью. Катса заставила себя разжать кулаки, выровнять дыхание и выдержать взгляд дяди, хоть ей и хотелось ногтями соскрести ухмылку с его лица.

— Катса, — продолжал король, — зайди ко мне сегодня вечером. У меня есть для тебя поручение.

— Да, мой повелитель, — произнесла она. — Благодарю, мой повелитель.

Повернувшись на каблуках. Ранда окинул взглядом комнату, а потом, в сопровождении поспешивших за ним слуг, вышел из зала, шурша складками синих одежд. Катса, застыв, смотрела ему вслед, пока он и его окружение не исчезли, а потом — на дверь, которую захлопнули за ним слуги.

Лорды и воины в зале начали медленно садиться. Катса смутно чувствовала их движения, чувствовала взгляд По, молча смотревшего ей в лицо.

— Что теперь, Катса?

Она знала, чего хочет, чувствовала, как это желание пульсирует в руках и пальцах, покалывает в ногах и ступнях.

— Схватка, — сказала она. — Просто схватка. Пока один из нас не сдастся.

По прищурился, окинув взглядом ее сжатые кулаки и вытянувшиеся в нитку губы.

— Схватка будет, но завтра. На сегодня хватит.

— Нет, сегодня.

— Катса, хватит.

Она подошла совсем близко, так, чтобы никто не мог услышать.

— Что с тобой такое, По? Ты меня боишься?

— Да, боюсь, и правильно делаю, потому что ты вне себя от гнева. Я не буду с тобой драться, когда ты разгневана, а ты не должна драться со мной, когда разгневан я. Мы не для этого тренируемся.

И только когда он сказал ей, что она разгневана, она поняла, что так оно и есть, и в ту же секунду гнев превратился в отчаяние. Ранда пошлет ее с новым жестоким поручением, прикажет издеваться над каким-нибудь несчастным мелким воришкой, глупцом, который даже подлостью не заслужил того, чтобы ему отрезали пальцы. И ей придется ехать, потому что она в его власти.

Обедали в ее столовой. Катса невидяще уставилась в тарелку, По рассказывал о своих братьях, говорил, как бы им понравились их тренировки, и что ей нужно когда-нибудь приехать в Лионид и побороться с ним, чтобы его семья могла посмотреть, и что их восхитит ее мастерство, и что ее будут почитать, а он покажет самые красивые места в отцовском городе.

Катса его не слушала: перед глазами ее мелькали руки, которые она сломала по велению дяди, руки, вывернутые в локте не в ту сторону, кусочки костей, выпирающие сквозь кожу. По что-то сказал о своем плече, и она, встряхнувшись, наконец посмотрела на него.

— Что ты сказал? — спросила она. — Про плечо? Прости.

Он опустил глаза и поковырял вилкой в тарелке.

— Твой дядя на тебя сильно действует, — сказал он. — Ты сама не своя с того момента, как он вошел в зал для тренировок.

— Или, наоборот, сейчас я такая, какая есть, а раньше была не в себе.

— В каком смысле?

— Дядя считает меня бешеной собакой, убийцей. И разве он не прав? Разве я не взбесилась, когда он вошел? К тому же, в чем мы тренируемся каждый день? — Оторвав кусок хлеба, она бросила его себе на тарелку и снова вперила в нее взгляд.

— Я не считаю тебя бешеной, — сказал он.

Она отрывисто вздохнула.

— Ты не видел меня с врагами Ранды.

Он поднял чашку к губам и сделал глоток, потом опустил, не отрывая взгляда от Катсы.

— Что он тебе прикажет на этот раз?

Пытаясь подавить пламя, взвившееся внутри, она подумала, что будет, если грохнуть тарелкой о пол, много ли получится осколков.

— Какой-нибудь лорд задолжал ему денег, — произнесла Катса, — или отказался пойти на сделку, или не так на него посмотрел. Мне прикажут причинить ему такую боль, чтобы он научился уважать дядю.

— И ты сделаешь, что он прикажет?

— Какой глупец опять пошел против воли Ранды? Он что, не слышал рассказов? Не знает, что к нему пошлют меня?

— Разве ты не можешь отказаться? — спросил По. — Как кто-то может заставить тебя что-то делать?

Пламя взвилось и обожгло ей горло.

— Он король. А ты тоже глупец, если думаешь, что у меня есть выбор.

— Но у тебя ведь есть выбор. Это не он тебя бесит. Тебя бесит, что ты склоняешься перед его волей.

Вскочив на ноги, Катса замахнулась ладонью ему в челюсть и ослабила силу удара лишь в самый последний момент, когда осознала, что он не поднял руку, чтобы защититься. С отвратительным треском ладонь врезалась ему в лицо, и Катса в ужасе увидела, как стул опрокинулся и По ударился головой о пол. Она ударила очень сильно, она сама понимала, что ударила очень сильно, а он не защитился.

Катса бросилась к нему. По лежал на боку, обеими руками держась за челюсть. Из глаза просочилась сквозь пальцы и упала на пол слеза. Он стонал, а, может, всхлипывал — она не знала. Опустившись из колени, она тронула его за плечо.

— Я ее сломала? Можешь говорить?

По приподнялся и сел, ощупывая лицо, закрывая и открывая рот, подвигал челюстью вправо и влево.

— Кажется, не сломана, — чуть слышно прошептал он.

Осторожно касаясь его лица, Катса прощупала кости под кожей, потом ощупала другую сторону, чтобы сравнить, и, не почувствовав разницы, вздохнула с облегчением.

— Не сломана, — повторил он, — хотя, кажется, должна быть.

— Я попыталась остановиться, — объяснила она, — когда увидела, что ты не защищаешься.

Потянувшись к столу, Катса сунула руки в кувшин с водой, зачерпнула льда и, завернув его в ткань, поднесла к челюсти.

— Почему ты не защищался?

По приложил лед к лицу и застонал.

— Болеть будет долго.

— По…

Вздохнув, он посмотрел на нее.

— Я тебе уже говорил, Катса. Я не стану драться с тобой, когда ты злишься, не стану решать споры кулаками. — Он отнял лед от щеки и ощупал челюсть пальцем, а потом, застонав, снова приложил лед. — Там, на тренировках, мы пытаемся помочь друг другу, а не навредить. Мы друзья, Катса.

Глаза защипало от стыда. Это было так элементарно, так очевидно — друзья так не делают, а она сделала.

— Мы слишком опасны друг для друга, Катса. И даже если бы не были, так нельзя.

— Этого никогда не повторится, — сказала она. — Даю слово.

Он поймал ее взгляд и не отпускал.

— Я знаю, Катса. Тигрица. Не вини себя. Ты думала, я буду защищаться, иначе не ударила бы.

Но все же нужно быть умнее.

— Ведь я даже не на тебя сердилась, а на него.

Мгновение По задумчиво смотрел на нее.

— Как думаешь, что будет, если ты откажешься делать то, что прикажет Ранда?

На самом деле, она не знала — ей только представлялось, как он насмехается над ней, как его ненавистный голос звенит презрением.

— Если откажусь, он придет в ярость. А если он придет в ярость, я тоже приду в ярость. И тогда мне захочется его убить.

— Хм. — По подвигал челюстью. — Ты боишься собственной ярости.

Она посмотрела на него и замерла, потому что его слова, кажется, попали в точку. Она боялась собственной ярости.

— Но Ранда даже не стоит твоей ярости, — сказал По. — Он ведь всего лишь жалкий хвастун.

Катса фыркнула.

— Хвастун, который отрезает людям пальцы и ломает руки.

— Только когда ты делаешь это за него, — напомнил По. — Вся его мощь заключается в тебе.

Она боялась своей ярости, повторила она про себя. Она боялась того, что сделает с королем — и не без оснований, посмотреть хотя бы на По, на его покрасневшую, опухающую челюсть. Научившись контролировать свои умения, Катса не научилась контролировать гнев. А, значит, она до сих пор не обуздала свой Дар.

— Может, вернемся за стол? — спросил По, потому что они все еще сидели на полу.

— Наверное, тебе стоит сходить к Раффу, просто чтобы убедиться, что ничего не сломано, — она опустила глаза. — Прости меня, По.

По с трудом встал, протянул ей руку и поднял на ноги.

— Вы прощены, миледи.

Она покачала головой, изумляясь его доброте.

— Вы, лионидцы, такие странные, вы на все реагируете совсем не так, как я. Вот ты так спокоен, а ведь я сделала тебе очень больно. А сестра твоего отца — как необычная скорбь!

— В каком смысле? — прищурился тут По.

— Что в каком смысле? Разве королева Монси — не сестра твоего отца?

— А что такого сделала сестра моего отца?

— Говорят, она перестала есть, когда услышала об исчезновении твоего дедушки. Ты не знал? А потом заперлась с дочерью в своих покоях и никому не позволяет войти, даже королю.

— Не позволяет войти королю, — повторил он недоуменно.

— И вообще никому, — сказала Катса, — кроме служанки, которая приносит им еду.

— Почему никто мне об этом раньше не говорил?

— Я думала, ты знаешь, По, но понятия не имела, что это для тебя так важно. Вы с ней близки?

По невидящим взглядом смотрел на стол, на тающий лед и остатки обеда — мысли его витали где-то далеко, брови были нахмурены.

— По, что с тобой?

Он покачал головой.

— Я не ожидал от Ашен такого поведения. Но неважно. Надо найти Раффина или Банна.

Она вгляделась в его лицо.

— Ты чего-то недоговариваешь.

По избегал ее взгляда.

— Надолго ты уедешь по поручению Ранды?

— Не больше чем на несколько дней.

— Когда вернешься, мне нужно будет с тобой поговорить.

— Почему не сейчас?

Он снова покачал головой.

— Мне нужно подумать. Нужно связать концы.

Почему в его глазах такая тревога? Почему он смотрит на стол или на пол, но только не ей в лицо?

Нет, это всего лишь забота, беспокойство о сестре отца, тревога за тех, кто ему дорог. Да, этот лионидец умеет жить только так. Он — настоящий друг.

Вдруг По поднял взгляд, и едва заметная улыбка мелькнула на его лице, не успев осветить глаза.

— Не думай обо мне слишком хорошо, Катса. Никто не может быть идеальным другом.

И, оставив ее, он ушел искать Раффина, а Катса, замерев, смотрела на то место, где он только что стоял, и пыталась стряхнуть с себя зловещее ощущение, будто он ответил не на то, что она сказала, а на то, что подумала.