XIV

Переменами в положении своего младшего сына Петр Степанович интересовался, но, сказать по правде, никаких перемен не ждал, а если ждал, то только к худшему.

Старший сын Петра Степановича побывал в немецком плену, средний – в советском лагере, с младшим же сыном ничего такого, к счастью, не приключалось. А теперь как раз с ним не все было ладно.

Младший сын с самого начала пошел не по той линии, по какой хотелось отцу. В школе он учился вполне прилично, и Петр Степанович почти не сомневался, что он, по стопам старшего брата, пойдет на физико-математический факультет и тоже окажется, таким образом, на переднем крае науки. Петр Степанович не раз заводил с младшим сыном беседы на эту тему, хорошо так все обсуждали.

– Конкурс большой, – рассуждал Петр Степанович, но ты не хуже других, в олимпиадах всегда участвовал, по математике – больше пятерок, чем четверок. Да и брат у тебя – не последний человек в физике, у него там все знакомые. Помнишь, Игорь такой длинный, как-то с ним приезжал, приятель его, – я слышал, он теперь уже замдекана. Будущее – за физикой с математикой, так что ты поднажми на эти предметы.

Сын соглашался, физика его тоже интересовала, он вполне компетентно поддерживал разговор с Петром Степановичем о протонах и электронах и на другие подобные темы, и вдруг бах! – как обухом по голове.

Перед выпускными экзаменами Петр Степанович спросил благодушно, считая вопрос решенным:

– Ну что, надумал уже, куда подавать документы?

– Надумал, – говорит.

– На физико-математический?

– Нет, на физико-культурный.

Петр Степанович не сразу даже сообразил, о чем речь, а когда сообразил, – чуть не взвыл.

То есть, понимаете ли, младший сын Петра Степановича собрался поступать в физкультурный институт!

Петр Степанович ничего не имел против физкультуры, даже сам когда-то подумывал заняться парашютизмом. Ему нравились физкультурные парады, которые показывали в кино в «Новостях дня» перед началом фильма. В здоровом теле – здоровый дух!

Спортивными успехами своего младшего сына Петр Степанович гордился, хотя старался не показывать, чтобы не подумали, что хвастается.

– Опять поехал на сборы в Ялту, – сообщал он сослуживцам как бы невзначай. – Я в первый раз попал в Крым, мне уже больше тридцати лет было, а этот – от горшка два вершка – разъезжает повсюду за государственный счет! В том году ездил во Львов на соревнования, занял второе место по Украине среди юношей.

Но чтобы его сын, которому Петр Степанович прочил будущее, по меньшей мере, межпланетного путешественника, пошел учиться в физкультурный институт, – этого он никак не ожидал.

– Туда же идут одни троечники! – восклицал он. – Сила есть – ума не надо! На сколько ты можешь подняться над землей на твоих брусьях? На два метра? Больше человеческие мышцы не позволяют. А человеческий разум может тебя вознести на миллионы километров. Так какой выбор ты должен сделать?

Но младший сын Петра Степановича тоже был не лыком шит.

– Чтобы лететь на Марс, одних мозгов недостаточно. Мышцы тоже нужны. Посадишь в межпланетный корабль какого-нибудь хиляка, он тебе там обосрет всю уборную и никуда не долетит. Так что физкультура тоже нужна, папа!

Поговорили-поговорили, а сын сделал, как хотел, стал студентом физкультурного института. Он получал стипендию, к тому же частенько ездил на спортивные сборы за казенный счет, но, конечно, и родители помогали, для него-то Любовь Петровна ничего не жалела. После окончания института остался здесь же, в Харькове, работал тренером по гимнастике в детской спортивной школе.

Петр Степанович давно знал, что у его младшего сына были художественные наклонности: он хорошо рисовал, а тут еще, случайно выяснилось, стал писать стихи. Сам Петр Степанович себя великим писателем видел не раз, а поэтом – нет. Такого дара у него не было. Но все равно стихотворчество младшего сына он приписывал влиянию своих генов, и его не удивило бы, если бы его отпрыск прославился как поэт, если уж с физикой не получилось. Не одна же физика существует на свете, в конце концов!

В Харькове у младшего сына были друзья, которым он читал свои стихи, но отцу он их не показывал, а просить Петр Степанович считал ниже своего достоинства. Другое дело, Любовь Петровна. Она постоянно попрекала младшего сына за то, что он скрывает свои стихи от родителей, и он иногда шел на уступки, переписывая для нее кое-что с уговором никому больше не давать. Уговор она соблюдала, но на Петра Степановича он не распространялся, это молчаливо подразумевалось. Так что Петр Степанович был в курсе. Любови Петровне все стихи безумно нравились, она не понимала, почему их до сих пор не напечатали. А Петру Степановичу они казались хотя и не бесталанными, но немного странными, что ли. Ну вот, например, «Лыжная прогулка»:

– Какое наказанье, какая казнь? О чем это все? Может и складно, но заумно как-то. – Впрочем, Петр Степанович не чувствовал уверенности в своих оценках и помалкивал, не исключая, что люди, понимающие в таких делах больше, чем он, отыщут в стихах его сына что-то такое, чего он сам в них не находил, а там глядишь…

Младшему сыну случалось делиться своими стихами и с братьями, особенно со средним – тот по-прежнему умудрялся много читать, и младший брат ему доверял. Но они встречались редко, только когда съезжались в родительском доме по особым случаям. В один из таких совместных приездов Петр Степанович зашел за каким-то свертком в комнату, где беседовали младший и средний сыновья. Средний растянулся на кровати, а младший, сидя на краю кровати, читал стихи:

– Это ты, что ли, придумал? – спросил Петр Степанович. – Ты бы поосторожнее…

Младший сын хохотнул.

– Нет, папа, мне такого не придумать, кишка тонка.

– А кто же это такой смелый? – недоверчиво пробурчал Петр Степанович.

– Да это, папа, не про то, что ты думаешь. А написал один поэт непризнанный, наш харьковский…

Петр Степанович взял сверток, за которым приходил, и вышел из комнаты. Но дверь оставил открытой, и слушал, как младший сын продолжал читать:

– Зря я так быстро вышел, – подумал Петр Степанович, – но не возвращаться же. Да и не стали бы они читать при нем.

Еще когда младший сын Петра Степановича учился на последнем курсе, он женился на своей сокурснице, баскетболистке, а через год у них родился сын Максим. Она была харьковчанка, жила с родителями на Рымарской улице. Пока родители уступили им одну комнату, но ходили слухи, что будут строить кооперативные дома, и родители обещали помочь с покупкой квартиры в таком доме. Любовь Петровна сказала, что они тоже примут участие.

Работой своей в детской спортивной школе младший сын был доволен, дети его любили, он ездил с ними на сборы и соревнования, выступали удачно, все вроде бы шло хорошо. А потом у него случилась какая-то история с красивым мальчиком-подростком из его команды, кажется, на сборах в Каунасе, подробностей мы не знаем. Скандал замяли, но что-то у него сломалось: с работы уволился, от жены ушел и с квартиры на Рымарской улице съехал. Нашел себе комнату на Журавлевке, работал грузчиком в магазине и стал пить. Поначалу от Петра Степановича все это скрывали, братья были в курсе, но договорились дома ничего не рассказывать. Так ведь шила в мешке не утаишь, особенно от Любови Петровны, для нее младший сын Петра Степановича был роднее родного. Нам неизвестно в точности, что знали, а о чем догадывались Петр Степанович и Любовь Петровна, но когда они поняли, что сын спивается, страшно переживали.

Петр Степанович видывал, конечно, пьяниц на своем веку, болезнь эта не была для него новостью, не на Луне жил, а все же в своей семье он с такими случаями не сталкивался. Надо было бы поговорить с младшим сыном, наставить его на путь истинный, но тот уклонялся от встреч, они давно не виделись. Только однажды удалось с ним побеседовать.

Петр Степанович ездил как-то в Харьков на день рождения старшего сына, на его тридцатипятилетие. Это еще до выхода на пенсию было, Петр Степанович приехал на выходные. Вечером собрались гости, пришел и младший сын – он знал, что можно будет выпить надурику Лицо постарело, обрюзгло, Петр Степанович не мог поверить… Впрочем, младший сын держался непринужденно, подошел к отцу с дружелюбной улыбкой, они обнялись. Петр Степанович решил действовать дипломатично, сначала поговорил об отвлеченных вещах, сказал, что мама Люба скучает по сыну… Тот сразу же откликнулся: да-да, конечно, я свинья, передай, что приеду на той неделе или через неделю, когда у меня выходной будет. Пусть свой борщ приготовит, я уже давно такого не ел! Петр Степанович рискнул спросить про внука Максима, оставшегося на Рымарской улице, оказалось, тоже все в порядке, они видятся почти каждую неделю по воскресеньям, отличный пацаненок, он уже учит его играть в футбол.

После такой тщательной подготовки Петр Степанович счел возможным осторожно перейти к теме злоупотребления алкоголем, водка, сказал он, до добра не доводит, надо взять себя в руки. А может быть, следует пройти курс лечения?

Петру Степановичу не пришлось даже особенно стараться. Младший сын охотно поддержал начатый отцом разговор, во всем согласился с ним, заверил его, что он все понимает и, конечно, не сегодня-завтра совсем бросит пить. Он же не собирается оставаться грузчиком на всю жизнь! Со следующей недели намерен возобновить тренировки, чтобы выступить на областных соревнованиях. Лечение – это ерунда, да ему это и не нужно, все и так будет хорошо, он обещает.

У Петра Степановича немного отлегло от сердца, и когда позвали к столу, он сказал:

– Если ты уж так твердо решил, так начинай, не откладывая. Не пей сегодня или хотя бы пей немного.

– Ну, конечно, – ответил младший сын, поспешил к столу, сразу налил себе – дрожащими, как показалось Петру Степановичу, руками – рюмку водки и выпил залпом, не дожидаясь, пока все усядутся…

Домой Петр Степанович возвращался в мрачном расположении духа, у него перед глазами все время стояло это застолье, когда младший сын непрерывно наливал себе рюмку за рюмкой, старательно отводя глаза, чтобы не встретиться взглядом с отцом, да и вообще ни с кем. Домой чуть не на карачках уползал, глупо повторяя заплетающимся языком: «порядок в танковых частях!»

Любовь Петровна решила посоветоваться с Александром Александровичем, психиатром из их больницы, очень опытным. Он не слишком ее утешил.

– Алкоголизм – серьезная болезнь, сейчас многие ею страдают. Казалось бы, сколько лет уже войны нет, и жизнь становится лучше, а пьют! В войну столько не пили. Острых алкоголиков отправляют на принудительное лечение, но не всем помогает. Иногда продержится какое-то время, а потом снова начинает пить. Если ваш сын приедет в Задонецк, покажите его мне, но обещать ничего нельзя.

Если приедет! А как его заставишь приехать, если он и видеться ни с кем не хочет? Она хоть каждый день варила бы ему борщ, да видно ему сейчас не до борща!

Извелись они тогда очень сильно. Особенно Любовь Петровна не находила себе места, два раза ездила в Харьков, разговаривала с ним подолгу, а возвращалась просто убитая. Никакого просвета!