* * *
Корабли закачались под бешеным ветром, поднятым их крыльями. Те, кто не забыл сделать выстрел из лука, могли видеть, как жалкие стрелы болтает и крутит драконья буря. Листья и веточки с ближайших деревьев с шелестом посыпались вниз, и даже река покрылась сильной рябью. Напор отбросил Геста на стену рубки.
– Мы здесь умрем! – крикнул он в панике Драконы повернут и пролетят над ними еще ниже. Однако опасаться следует не ветра: яд, которым они их обольют, заставит ветер казаться дружелюбным шлепком. Даже одной капли вещества будет достаточно, чтобы убить человека: она проест одежду, плоть и кости, выступит уже из трупа, отравит воду и землю. Если драконы выдохнут его в форме тумана, что от людей останутся только размякшие обломки и дымящиеся кости.
Он невнятно завопил, четко представив себе эту картину.
– Уходим с кораблей! Прячемся в деревьях! – отдал кто-то приказ, и толпа людей торопливо бросилась его вы-полнять.
Из-под закрытых люков раздались крики ужаса, но Гест мог думать только о себе. Бежать – вот единственный шанс выжить. Он кинулся к борту и спрыгнул в тучи брызг, поднятых матросами. Ему повезло хотя бы в том, что их корабль стоял ближе к берегу. Вода, холодная и жалящая, сомкнулась у него над головой. Гест крепко зажмурился и, вынырнув, слепо забарахтался, так и не осмелившись открыть глаза, пока не ощутил под ногами скользкий прибрежный ил. Тогда он быстро заморгал: вода немного пощипала и замутила ему глаза. В следующее мгновение он уже вылезал на глинистый, поросший тростником берег.
Гест оказался на берегу одним из первых. Позади него царил хаос. Люди попрыгали кто куда – некоторые в сторону русла, где их подхватило сильным течением. Другие оказались между корпусами двух кораблей, полуослепшие и ошеломленные холодной водой и страхом. Они завыли и заорали, когда драконы снова пронеслись над ними. Поднятый их пролетом ветер закачал корабли, и крики идущих ко дну потонули в рвущем барабанные перепонки реве. Гест был оглушен: он зашатался, зажимая уши. Внезапно он полностью осознал величие и мощь драконов и пал на колени, рыдая от мысли, что посмел выступить против этих великолепных существ. Остальные делали то же самое: молили о прощении и обещали до конца дней оставаться их рабами, если только их пощадят. Они падали ниц или распластывались в грязи. Гест выпрямился, воздев руки к небу, и неожиданно понял, что выкрикивает хвалы драконьей красоте, – а те внезапно повернули обратно. Он понимал с полной определенностью две вещи: на сей раз они их убьют и – это он осознал еще яснее – все его мысли и чувства принадлежат не ему.
«Я сплю, – сказал он себе. – Я нахожусь со сне, в котором я делаю и говорю то, что никогда не стал бы делать или говорить, бодрствуя. Здесь нет ничего моего. Это не моя – воля».
А потом драконы снизились и спикировали на корабли – и связные мысли исчезли.