* * *
Гест был приятно удивлен. Чай оказался горячим и превосходного качества, пряным и согревающим. Владелец лавки усадил его за столик рядом с крутобокой синей керамической печкой. Он подал Гесту и пирожки: часть с перечным обезьяньим фаршем, а часть – с нежными розовыми плодами, которые были одновременно терпкими и сладкими. Гест смаковал пищу. Ему хотелось дать Реддингу побольше времени, чтобы тот завершил встречу с калсидийцами и успел хорошенько поразмыслить о том, как глупо было пытаться давить на Геста. Он предполагал, что когда он вернется в жалкую древесную комнатушку, обе его цели будут достигнуты. Мерзкие послания передадут адресатам, Гесту не придется пачкать о них руки, а Реддинг проявит прежнюю покорность и безропотность.
Гест постарался быть с владельцем лавки милым и остроумным. Как и всегда, этот прием сработал отлично. Торговец чаем приветливо кивал, но в целом был человеком занятым. Он обменялся с гостем любезностями, но когда Гест закинул крючок, сказав, что сегодня приплыл на стойком корабле и эти суда навсегда изменят передвижение по реке, тот тему не подхватил. Однако какая-то женщина с вытатуированными на щеке четырьмя звездами проявила к нему интерес. Направлять ход беседы не составило труда. Со стойких кораблей Гест перешел на живые корабли, а потом – на «Смоляного» и на опасную экспедицию. Сплетен набралось немало. Женщине было известно все про визит капитана Лефтрина в Кассарик и его неожиданный отъезд, и даже про то, что он создал товарищество с одной из дочерей торгового клана Хупрус. Дочку никто не видел с тех пор, как «Смоляной» отошел от причала, и некоторые допускали, что она влюбилась в капитана и сбежала с ним. Женщина поведала Гесту историю и о Рэйне Хупрусе и его жене Малте. По слухам, они появились на заседании Совета торговцев Дождевых чащоб примерно в то же время, что и Лефтрин, и тот передал Малте Хупрус тайное послание и, возможно, чрезвычайно ценное сокровище из города Старших, Кельсингры. Судя по тому, как его собеседница скривила губы, Гест заключил, что она предубеждена против Рэйна и Малты. Стоило ему намекнуть, что он разделяет ее презрительное отношение, разговор стал еще оживленнее. Собеседница охотно поделилась с ним всем, что знала. Глава семейства Хупрус не желала говорить ничего определенного об их местонахождении или о том, закончилась ли беременность Малты рождением здорового ребенка. Но усталый и встревоженный вид Джэни Хупрус был явным свидетельством того, что в семействе наметились проблемы. Девица высказала подозрение, что на свет появилось чудовище, которое теперь тщательно скрывают, чтобы его не убили.
Некоторые усилия потребовались для того, чтобы отвлечь ее от вопросов внутренней политики Дождевых чащоб и переключить на другую тему. Гесту нужны были сплетни о Кельсингре и в особенности о своей жене, но задавать вопросы впрямую он не мог. В конце концов он намекнул на то, что именно Лефтрин впервые заговорил с Советом об экспедиции. Женщина сама при этом не присутствовала, но подробно распространилась о том, как «старшая Малта» вмешалась в дела Совета. Дескать, она заявила, будто ведет речь от лица своего пропавшего брата Сельдена, который, в свою очередь, якобы говорил от лица драконов. Ну и ну! Как будто у драконов есть право иметь своего представителя в Совете! Собеседница Геста подозревала, что утверждение Сельдена о том, что он знает волю драконов, являлось очередной уловкой Старших Хупрусов с целью приобрести побольше влияния. Каждому известно, что они мечтают стать королем и королевой и помыкать жителями Дождевых чащоб. Ее обвинения наскучили Гесту задолго до того, как она их прекратила. Однако она не ушла, пока не съела последний пирог. Он потратил целый вечер и несколько монет на то, чтобы выяснить одно: похоже, никто толком не знает, что именно «Смоляной» обнаружил выше по течению.
Он посмотрел в маленькое окошко. Темно. Но темно было вроде бы с самого момента его прибытия, и он заключил, что это неудачный способ определять время. Густые кроны дождевого леса поглощали слабый зимний солнечный свет. Лучше было ориентироваться на собственные ощущения, и он счел, что ему уже можно возвращаться. Он сложил серебряные монетки в столбик у своей чашки, встал и покинул уютную комнату. Закрыв дверь, Гест поежился: ветер заметно усилился. Сухие листья, коричневые иголки и кусочки мха сыпались сквозь ветви вниз. Ему потребовалось несколько секунд на то, чтобы добраться до дерева меньших размеров. Преодолев две лестницы и одну корявую ветвь, он оказался у обшарпанной подвесной конструкции, в которой находилось его временное жилище. Когда он дошел до комнатушки, дождь, стучавший по верхним ярусам листвы, добрался и до его уровня. Он падал на Геста огромными и частыми холодными каплями и грозил превратиться в ливень. Но Гест был рад тому, что ему не придется здесь ночевать. Он подозревал, что раскачивание спальни будет не более приятным, чем качка на море.
Он дернул дверь и обнаружил, что та закрыта изнутри.
– Реддинг? – раздраженно позвал он, но ответа не по-лучил.
Как он посмел?! Конечно, Гест над ним подшутил, заставив передавать отвратительные напоминания. Это не повод оставлять Геста под дождем и ветром.
– Реддинг, проклятие! Открой дверь! – потребовал он.
Гест громко забарабанил в дверь, но ему никто не открыл. Дождь уже разошелся не на шутку. Гест навалился плечом на створку и сумел приоткрыть ее на ширину ладони.
Он заглянул в темную комнату.
– Реддинг!
Его оклик был прерван: загорелая сильная рука внезапно пережала ему горло.
– Молчать! – приказал голос, который был ему слишком хорошо знаком.
Дверь открыли чуть шире – и Геста втащили в древесную комнатушку. Он споткнулся обо что-то мягкое и рухнул на колени. При падении рука, пережимавшая его горло, исчезла. Гест закашлялся: ему не сразу удалось вздохнуть как следует. А к этому моменту дверь захлопнулась.
Единственный свет в комнате давали угли в маленьком очаге. Гест с трудом различил, что выход наружу был уже заблокирован – причем не предметом мебели, а человеческим телом. В этот момент рослый калсидиец встал перед Гестом и преградил ему путь к свободе.
Тело не шевелилось, а в комнате воняло.
– Реддинг!
Гест протянул руку вперед и нащупал грубую хлопчатую рубаху.
– Нет! – В голосе калсидийца звучало глубочайшее презрение. – Нет, это Арих. Он пришел один. Твой человек поначалу справился неплохо. Он передал посылку, и Арих перед смертью успел понять ее значение. Но после такого ужасного провала нельзя было допустить, чтобы он успел что-то выяснить или проболтаться. Кроме того, у него оставались вопросы, на которые у твоего человека ответов не имелось, и я был вынужден вмешаться. Арих был удивлен, увидев меня, – почти так же сильно, как и твой напарник. Перед тем как я расправился с Арихом, он сказал мне кое-что интересное. Теперь я уверен, что Бегасти Кореда уже нет на этом свете. Жаль. Он был хитрее Ариха и, возможно, сообщил бы больше сведений. Не говоря уже о герцоге. Его очень радовала мысль, что Бегасти узнает руку своего единственного сына.
– Что вы тут делаете? И где Реддинг?
Гест пришел в себя. Он поднялся и попятился к плетеной стене. Жалкая клетушка закачалась под ногами – или, вероятно, у него от ужаса закружилась голова. Мертвец в комнате, за которую он заплатил! Не обвинят ли его в убийстве?
– Я здесь выполняю поручение моего герцога. Я ищу для него куски дракона. Забыл? Именно за этим я тебя сюда отправил. А что до Реддинга… так зовут твоего подельника, верно? Он находится на кровати, там он и упал.
В полумраке Гест не заметил, что на низкой кровати кто-то лежит. Теперь он присмотрелся и заметил детали: бледные пальцы, касающиеся пола, кружевные манжеты, потемневшие от крови.
– Он ранен? С ним все будет в порядке?
– Нет. Он мертв, – бесстрастно произнес калсидииц.
Гест судорожно ахнул и прислонился к плетеной стене. Колени задрожали и подогнулись, в ушах шумело. Реддинг мертв. Реддинг, человек, которого он знал всю свою жизнь, который иногда становился его партнером в постельных играх с тех самых пор, как у них обнаружился взаимный ин-терес.
Реддинг, с которым они сегодня утром завтракали… Реддинг неожиданно погиб… Его убили! Такое невозможно было понять. Гест выпучил глаза, и они запечатлели картину, которая навсегда поселилась в его памяти: Реддинг распластался на матрасе ничком, повернув лицо в его сторону. Неровный свет очага плясал на очертаниях его открытого рта и блестел в неподвижных зрачках. Он выглядел немного изумленным, а вовсе не мертвым. Гесту представилось, что он сейчас рассмеется и сядет. Однако момент, когда все это могло оказаться странной шуткой, подстроенной калсидийцем и его другом, миновал. Перед ним – труп. Реддинг погиб прямо здесь, на тощем матрасе в крошечной лачуге в Дождевых чащобах.
Внезапно Гест решил, что подобная судьба может постигнуть его самого. К нему вернулся дар речи, хоть голос и звучал хрипло:
– Зачем вы убили его? Я выполнял ваш приказ. Я сделал все, что вы мне велели.
– Почти. Вы кое-что упустили. Я велел тебе приехать одному. Ты не послушался. И вот к чему привело твое упрямство. – Калсидиец говорил укоризненным тоном, словно школьный учитель, пеняющий ученику на то, что тот не выполнил урок. – Но не все потеряно. Ты и твой приятель-торговец выманили их на меня.
– Значит, у вас больше ко мне нет вопросов? Я могу – уехать?
Гест ощутил прилив надежды. Скорей бы сбежать. Вернуться в Удачный! Реддинг мертв. Мертв!
– Нет, конечно. Гест Финбок, запомни раз и навсегда. Мысль очень простая. Твой человек, Седрик, обещал добыть нам части дракона. Мы ничего не получили. Твоя роль завершится тогда, когда ты выполнишь заключенный им договор, который на самом деле заключен тобой, поскольку он был твоим слугой и говорил от твоего имени. – Убийца приподнял руки и снова их уронил. – Неужели это так трудно понять?
– Но я ведь сделал все, что вы просили, – повторил Гест. – Я не могу заставить части дракона взять и появиться! Если их у меня нет, то их у меня нет. Чего вы хотите? Что я могу дать вам взамен? Деньги?
Калсидиец надвинулся на него. Шрам на его лице был не таким ярким, как прежде, но сам он казался весьма изможденным, а его волосы и борода стали клочковатыми.
– Чего я хочу? – Он приблизился вплотную к Гесту, и в его желтовато-зеленых глазах вспыхнула ярость. – Послушай меня! Знаешь, я не хочу, чтобы руку моего сына доставили мне в усыпанной самоцветами шкатулке! Я достану и привезу моему герцогу плоть, кровь и органы дракона, чтобы он вернул мне мою плоть и кровь, которую держит в заложниках. Герцог щедро меня наградит, а потом напрочь забудет о том, что когда-либо видел меня или моих родных. Я и моя семья будем спокойно жить и перестанем беспокоиться о будущем. За деньги ничего такого не купишь, житель Удачного! Только за плоть крылатой твари.
– Я не знаю, как вам помочь! Неужели вы думаете, что если бы я мог найти для вас хоть кусочек дракона, я бы это от вас скрыл? – пролепетал Гест.
Тело Геста вибрировало. Не страх, а какое-то гораздо более глубокое чувство сотрясало его. Он стиснул зубы, чтобы они перестали стучать.
– Заткнись. От тебя нет никакой пользы, но ты – един-ственное средство, которое у меня есть. Здесь я сделал с двумя жалкими глупцами то, что считал нужным. Синад Арих и Бегасти Коред потерпели неудачу. Я был практически – уверен в этом, когда меня отправили сюда проверить, что их задержало. Поэтому я убрал их с дороги. А твоим Реддингом мне пришлось пожертвовать: ты ошибся, выбрав его в – качестве «доброго» вестника. Его вывернуло, когда Арих открыл свой подарок. Когда я вошел в комнату, он чуть не по-терял сознание. Потом он вопил, будто баба, когда я расправлялся с Арихом. И такого слабака ты сделал своим компаньоном?
– Я знал его много лет, – услышал Гест свой глухой – голос. Он говорил оцепенело, едва осознавая, что Реддинга уже нет.
Реддинга, который забирался на стол, чтобы провозгласить тост. Реддинга, примерявшего плащи в мастерской их любимого портного. Реддинга, который выгибал бровь и наклонялся ближе, чтобы поделиться совершенно скандальной сплетней. Реддинга с влажными губами, который становился на колени, чтобы раздразнить его. Реддинга, лежащего на животе, с тускнеющими глазами. Они были рядом всю жизнь – а теперь все было кончено. Реддинга больше нет.
– Я понятия не имею, как добыть вам куски дракона, – заявил он напрямик.
– Я не удивлен, – ответил калсидиец. – Но ты выяснишь.
– Как? О чем вы говорите? Что я вообще могу?
Калсидиец устало покачал головой:
– Ты думаешь, я не навел справки насчет тебя? Считаешь, я не узнал подноготную про твою жену? И про твои – связи, которые ты имеешь как будущий торговый предста-витель? Я направил тебя сюда, чтобы использовать тебя, – приятель, и выяснить все, что можно узнать про драконов и твою драгоценную женушку. Нас ждет замечательное пла-вание…
– Ни один корабль не повезет нас вверх по реке! – осмелился прервать его Гест.
Калсидиец отрывисто хохотнул.
– Вообще-то я обо всем договорился еще до отбытия из Удачного. Ты счел простым совпадением то, что новые стойкие суда вдруг стали отправляться в такое удобное для тебя время? А кстати, почему на одном кораблике осталась единственная пассажирская каюта? Дурак!
– Значит… вы плыли на том же корабле, что и мы?
– Конечно. Но довольно болтовни. Прежде чем мы сможем отправиться на боковую, надо доделать кое-какое дельце, а именно – замести следы.
– Следы?
– Тебе надо избавиться от трупов. Поэтому тебе нужно снять с них одежду, чтобы их личность было труднее установить. – Калсидиец задумался. – И будет лучше, если их лица будет сложно сразу опознать. – Он обнажил один из своих мерзких ножиков и присел над телом Ариха. – Можешь раздевать того, пока я займусь этой физиономией. – Не поворачиваясь, он добавил: – И поспеши. У нас еще куча нерешенных вопросов. Гесту Финбоку предстоит написать парочку писем с предложением крайне выгодных связей с его семейством, но весьма конфиденциального характера. Думаю, так мы сможем выманить наших скрытных друзей из нор и подвести их к краю пропасти. А потом начнется настоящее веселье…
Двадцать шестой день месяцы Рыбы – седьмой год Независимого союза торговцев.
От Роники Вестрит, представительницы торгового семейства Вестрит, Удачный, – Тому неумехе-смотрителю, который принимает послания в Кассарике.
Клиент требует, чтобы данное послание было вывешено в помещении Гильдии смотрителей голубятен.
Один раз мог быть случайностью. Два – совпадением. Четыре раза – это предумышленный шпионаж. Ты вскрывал все письма, отправленные мне из Кассарика. Вести, которые посылала мне Малта Вестрит Хупрус, приходили с поврежденными печатями или вообще без них. То же относится к недавнему сообщению, отправленному Джэни Хупрус. Нам ясно, что ты нацелен на переписку, ведущуюся между торговыми семействами Хупрус и Вестрит.
Очевидно и то, что ты считаешь нас глупыми и неосведомленными относительно того, как Гильдия ведет отбор голубей и их смотрителей. Заметь, что это сообщение доставит тебе птица из твоей голубятни, за которую отвечаешь именно ты. Хотя в Гильдии отказались назвать твое имя, мне известно, что теперь они осведомлены, кто именно ответствен хотя бы за некоторую часть вскрытых писем. Я написала жалобу против тебя лично, сославшись на отметки колец тех голубей, которые прибывали к нам с испорченными посланиями.
Твои дни в качестве смотрителя сочтены. Ты – позор всех торговцев Дождевых чащоб и семейства, в котором ты родился. Тебе следует стыдиться того, что ты нарушил клятвы верности и секретности. Торговля не может процветать там, где есть шпионаж и обман. Такие люди, как ты, наносят вред нам всем.