6 октября 1939
Дорогой Серж, ваше письмо от 29 я получила только вчера, воистину задержка писем становится правилом, и это теперь-то, когда так хотелось бы получать их почаще. Я не решалась предлагать вам Кафку, зная ваши предпочтения и вашу преданность классическим образцам. Но именно Кафка лучше, чем кто бы то ни было, отразил наш век с его беспокойством и смятением разума. Прочитанный вами «Процесс» — не Страшный ли это суд, который мы носим в себе и которого мы так боимся, что, может быть, он-то и становится главной причиной нашего почти позорного страха смерти. Теперь вы должны прочитать «Замок», по моему его шедевр, хотя и не законченный. Если продолжить тему Страшного суда, то здесь речь идет о том, как любой ценой найти Благодать, которая одна только и может все преобразить. У него есть еще сборник рассказов «Метаморфоза», но это настолько мрачно, что почти невозможно читать. Николай полностью погрузился в чтение Блуа. Леон Блуа, не менее беспокойный дух, но в другом роде, более саркастический. Из этих сарказмов видно, откуда мог взяться Селин, опошливший Блуа, его мятежный дух.
Странное дело, но сейчас я больше, чем когда-либо, начинаю ценить прелесть романтизма и поэзии, того же Кьеркегарда, все то, что не вяжется с обстоятельствами наших дней, но принадлежит вечности, и что я хотела бы уметь передать детям. Не потому ли Пеги со своим последним солдатом на последней войне мне кажется наивным, по сравнению с Аленом Фурнье, который, мечтая об увольнительной, беспокоился: «А вдруг мама огорчится, увидев меня остриженным под машинку». Громкие фразы бессмысленны, вот в чем дело.
Теперь давайте вернемся к нашим планам. Впрочем, у нас их нет. Мы останемся в Plessy, сколько сможем. Николай работает в Париже, и уже эти поездки его утомляют, а брать такси выходит дорого. Мы надеемся, что у нас в доме будут топить, а отопление — это серьезный вопрос. Я вожусь на своем огороде, который дает нам кое-какие овощи. Да и куда мы можем уехать? Я не рассчитываю на эвакуацию, которая уже прошла в Plessis. К тому же вы, разумеется, знаете из газет, что мы не так уж свободно можем перемещаться. Наконец, наша штатская жизнь не устраивается так быстро, как жизнь в армии. Надо работать, чтобы жить, а именно работа еще никак не налажена. Придется подождать. Вот и все наши дела.