9 января 1935
Москва 57, ул. Верещагина д. 20
Милые друзья
Как видите, иногда мечты сбываются на свете и проекты также. Пишу вам из центра Москвы, из кафе, куда забежала согреться, ибо мороз 30-градусный. Но солнце, и снег, и город чистый и приятный.
Представляю себя сейчас сидящей в вашем кресле бездонном и слышу вопрос: какое впечатление у меня? Но этот вопрос мне здесь уже задают с 15-го декабря — со дня моего приезда, и ответить на него трудно, трудно.
Москва — большой город, шумнее Парижа, торопливее, подвижнее. Люди, студенты — все работают гораздо больше, чем в Париже, но и веселятся больше. Побывав здесь на нескольких вечерах, меня берет смех и злоба, когда вспоминаю Cabaret aux Fleurs. Это между нами.
Говорить можно без конца. Но самое главное — одна вещь: есть еще тысячи ошибок, грубостей, жестокостей, тупостей. Будут люди еще тысячу раз спотыкаться, ломать сделанное и снова начинать. Но не в этом дело. Дело в том, что почти в каждом человеке — и не книжно, не газетно, а реально — живет и горит горячее желание быть выше, культурнее, образованнее, красивее, чем он есть. Такая жажда учиться, узнавать, что я прямо от удивления чуть в обморок не падаю.
Мне сейчас лично очень трудно, потому не думайте, что это телячий восторг. Это только неожиданное и новое уваженье, которого прежде не было.
Как вы живете, что у вас слышно? Кто у вас сейчас позирует? Как Динино здоровье? Меня все интересует обо всех. Передайте при случае Котляру, что хорошо делает, что сюда собирается. Это и с духовной, и с материальной точки зрения хорошо. То же косвенно отнеслось бы и к вам. Художникам здесь исключительно хорошо.
Сейчас заиграл вдруг западный танго, и дико потянуло в Париж. Кланяйтесь ему от меня. Я о нем иногда смертельно скучаю. Но не много на это времени. К слову сказать, не встречала еще ни одного скучающего гражданина. Это болезнь милого моего Запада.
Жму Вам руки крепко и буду очень-очень рада иметь от Вас весточку.
Жалею, что не успела зайти проститься. Н. С.