ШКОЛА

Все получилось как-то странно. Однажды утром Аманда разбудила Уэверли и дала ей рыжевато-коричневое платье, коричневые носки и вязаный берет. Этот наряд напоминал Уэверли фотографии девочек-скаутов из двадцатого века.

— Я не смогла отговорить их от формы, — извиняясь, пожала плечами Аманда.

Но Уэверли не волновало, насколько глупо она выглядит. Она просто хотела увидеть своих друзей.

Аманда была одета в такое же коричневое платье и коричневые гольфы, но вместо смешного берета на ней был черный шарф. Позавтракав коричневым рисом и бананами с медом, они вышли в гостиную. Аманда села лицом к девочке, сложив руки на уже выдающемся животике.

— Я думала, мы уходим, — сказала Уэверли.

— О да, мы уходим, — ответила она, улыбаясь.

Раздался стук в дверь — два коротких удара.

— Вот и они, — сказала Аманда, протягивая Уэверли трость.

За дверью стояли охранники, а за ними толпились старшие девочки с «Эмпиреи», все одетые в платья и береты. Голубые глаза Фелисити смотрели бессмысленно. Саманта сняла свой берет и комкала его в кулаке. Сара смотрела на Уэверли неподвижным взглядом.

— Готова к школе? — усмехаясь, спросил Уэверли охранник со шрамом.

Она проигнорировала его и захромала мимо девочек к Саманте и Саре.

— Привет. — Саманта наклонилась к Уэверли, собираясь что-то сказать, но ее остановил окрик охранника.

— Никаких побегов. Никаких отставаний. Никаких разговоров. — Охранник приставил палец к уху. — У меня слух касатки. Вам не удастся обмануть мою бдительность.

Уэверли смотрела в сторону, делая вид, что это ее не впечатлило.

— Раз, два, три, четыре! — закричал он, словно был заводилой в какой-то веселой игре. Девочки парами потянулись за ним. Уэверли надеялась, что оба охранника останутся впереди и она сможет поговорить с Сарой и Самантой, но один из них встал в конце. Она чувствовала спиной его взгляд, хромая вперед и опираясь на трость.

Они шли толпой по коридорам, огибая нижнюю часть корабля, пока не пришли к административному отсеку. Здесь не было иллюминаторов, воздух был спертым, а свет тусклым. Рядами были расставлены маленькие столы и стулья, такие же, как на «Эмпирее», за исключением того, что они были девственно чистые — ни надписей, ни царапин, вообще никаких признаков того, что ими когда-либо пользовались.

Охранник протянул Аманде листок бумаги, и ее плечи опустились, когда она посмотрела на него. Она бросила на охранника яростный взгляд, но, похоже, смирилась, когда объявила:

— Девочки, мы сделали план, кто где будет сидеть, чтобы мне было легче запомнить ваши имена! — Она показала всем девочкам стулья с их именами, и, когда все расселись, Уэверли оказалась в дальнем углу, Саманта — в первом ряду с другой стороны комнаты, а Сара — в центре группы. Они не могли повернуться друг к другу и были слишком далеко, чтобы перешептываться.

Аманда раздала всем книжки стихов, и они прочитали стихотворение поэта из далекого прошлого Северной Америки, которого звали Уолт Уитмен, и затем обсудили прочитанное. Большинство девочек молчали, погруженные в свои мысли, но некоторые, обрадовавшись тому, что они снова в классной комнате, поднимали руки и участвовали в обсуждении. Уэверли откинулась на спинку стула и наблюдала за охранниками в надежде на какой-нибудь удобный случай.

Мужчины меряли шагами комнату, держа пистолеты у груди. Уэверли заметила, что Аманда уже несколько раз взглянула на них, а в какой-то момент она даже прервала урок, чтобы попросить охранника не отвлекать учеников. Но охранник на это только нагло улыбнулся и продолжил расхаживать по комнате. Когда Саманта повернулась на стуле, чтобы посмотреть на Уэверли, охранник щелкнул ее пальцем по голове, и она отвернулась, выпрямив спину.

— Девочки, — сказала Аманда классу. Ее голос нервно дрожал. — Теперь, когда мы прочитали стихотворение Уитмена, я хочу дать вам двадцать минут на то, чтобы вы написали свои стихотворения. Я попрошу вас прочитать вслух то, что вы напишете, так что постарайтесь!

Некоторое время тишина нарушалась только поскрипыванием ручек о бумагу, но скоро, когда девочки закончили свои стихотворения, тут и там начали подниматься головы. Уэверли смотрела на охранников, пытаясь придумать, как незаметно передать сообщение Саманте. Но комната была маленькой, а охранники — бдительными. Уэверли представила, как она бьет по голове охранника со шрамом и вместе с остальными девочками убегает, чтобы захватить корабль. Она обхватила рукой деревянную ножку стула, представляя, что это дубинка. Она так крепко ее сжимала, что между ее кожей и деревом образовался слой пота.

— Ладно, — сказала Аманда. — Похоже, большинство из вас закончили. Кто-нибудь хочет прочитать нам написанное?

В воздух взметнулась рука. Это была Саманта. Уэверли насторожилась.

Саманта встала, склонившись над своим листочком. Голова ее была опущена, густая темная челка падала на глаза. Она метнула взгляд в сторону Уэверли, подняла брови и сказала:

— Никто не должен за мной записывать. — Ее голос прервался. — Мне это очень тяжело далось. Каждое следующее слово было пыткой.

Аманда засмеялась:

— Ты говоришь как настоящий поэт.

Саманта взглянула на Уэверли и быстро опустила глаза на ручку на ее столе.

Что она сказала? Никто не должен за мной записывать? Она хотела, чтобы Уэверли записала то, что она прочитает?

Уэверли взяла ручку. Саманта едва заметно кивнула. Охранник со шрамом встал за спиной Саманты, подозрительно за ней наблюдая.

Уэверли наклонилась к столу, записывая слова Саманты. В конце каждой строчки девочка делала паузу, поднимая глаза, чтобы удостовериться, что Уэверли за ней успевает.

Саманта села обратно на свое место, ссутулившись над столом.

— Ну, — протянула Аманда, не зная, что сказать. — Это сильное стихотворение, Саманта! Оно напоминает мне произведения поэтов начала двадцатого века. Кто-нибудь еще хочет что-то прочитать?

Добровольцев больше не было, и Аманда вызвала Мелиссу Дикинсон, которая встала и начала монотонно декламировать что-то про звезды и время.

Уэверли смотрела на охранников, которые снова принялись расхаживать по классу. Охранник со шрамом как раз шел к ней. Ее тянуло прикрыть рукой блокнот, в который она записала стихотворение Саманты, но это смотрелось бы подозрительно, их бы разоблачили. Ее сердце колотилось, словно сломанный поршень, когда она почувствовала, как к ней сзади подкрадывается охранник. Остановился ли он, чтобы заглянуть ей через плечо в ее блокнот? Она не знала. Наконец он отошел. Уэверли обнаружила, что все это время она сдерживала дыхание и ее легким отчаянно не хватало воздуха, но она заставила себя дышать спокойно, пока не удостоверилась, что охранник потерял к ней интерес.

Когда охранник повернул в переднюю часть класса, его взгляд был направлен на Саманту, которая склонилась над своей тетрадью. Она стирала слова, переписывала их, что-то вычеркивала. В какой-то момент он, казалось, собирался забрать у нее стихотворение, но, увидев, что Аманда, прищурившись, смотрит на него, отступил назад и встал в углу.

В конце дня охранники провели девочек по коридорам обратно туда, откуда они пришли, так что Аманда с Уэверли были первыми, кто вышел из рядов.

— Все прошло здорово, правда? — спросила Аманда у Уэверли нарочито веселым тоном. — Мне не нравится, что там крутятся эти головорезы, но я не смогла отговорить Энн от этого. Думаю, ты ее напугала, когда спустилась в грузовой отсек, и теперь она говорит, что не хочет, чтобы еще кого-то из вас ранили.

— Да, конечно, — сказала Уэверли, но по ее тону было ясно, что она не поверила этому объяснению. Она видела, что Аманда и сама ему не верит.

Уэверли изобразила зевок.

— Я так устала весь день сидеть. Я пойду немного вздремну, если можно.

— Не забудь прочитать задание по истории на завтра! — добродушно проворчала Аманда.

Уэверли закрылась в комнате и включила настольную лампу. Она смотрела на стихотворение Саманты, пытаясь извлечь оттуда сообщение, но оно казалось просто беспорядочным нагромождением слов. Она вглядывалась в строчки, пока ее не охватила полная безысходность. Она решила ненадолго отступить, когда вдруг вспомнила, что Саманта, перед тем как читать стихотворение, сказала что-то странное. Что же это было? Что-то насчет пытки.

Каждое слово было пыткой?

Нет.

«Каждое следующее слово было пыткой».

Уэверли вычеркивала каждое второе слово стихотворения, пока ей не открылось скрытое сообщение:

Уэверли несколько часов трудилась над ответом Саманте, снова и снова переписывая свое стихотворение в надежде, что завтра на уроке им дадут такое же задание. Когда наступило утро, она была измучена, и Аманда не хотела пускать ее в школу, но Уэверли настояла на своем. Когда охранники с девочками подошли к их двери, она была полностью готова, и сообщение для Саманты было спрятано в блокноте, который она прижимала к себе сбоку.

Когда Аманда попросила их написать короткое стихотворение по мотивам «Оды греческой вазе» Джона Китса, Уэверли подождала, пока несколько девочек прочитают свои работы, и только потом подняла руку. Она не хотела казаться слишком нетерпеливой.

— Может быть, ты прочитаешь сидя, Уэверли? — предложила Аманда.

— Каждое следующее слово словно разрушало меня изнутри. — Уэверли заставила себя усмехнуться.

— Я рада, что ты так серьезно отнеслась к заданию! — сказала Аманда, просияв.

Уэверли взглянула на Саманту, которая держала ручку наготове, осторожно положив блокнот на колени. Уэверли расправила на столе свое стихотворение и начала читать, не забывая делать паузу в конце каждой строчки.

Девочки много недель общались таким способом, зашифровывая сообщения в стихотворениях, сочинениях, прямо под носом у охранников, которые со временем расслабились и теперь скорее скучали, чем наблюдали за девочками. Из одного сложного сообщения, спрятанного в сонете, Уэверли узнала, что Саманта живет с парой, у которой есть хитро оборудованная кухня со всеми мыслимыми приборами. Именно оттуда она могла доставать ножи, не опасаясь быть пойманной. Всего их у нее было три, и брать еще она не осмеливалась. Сара зашифровывала свои идеи по поводу того, где может находиться источник того ритмичного гула, которые описала Уэверли. Она предполагала, что это может быть система искусственного климата, которая располагалась на верхних уровнях корабля, или водная турбина, которая гнала воду к рыбозаводу. Но пойти и проверить это не было возможности, и Уэверли мучилась от мысли, что ее мама где-то на корабле, страдает и боится, а она не может к ней попасть.

Но они добились успеха в другом. Они досконально разработали план побега, доводя его до совершенства, пока Уэверли не поверила в то, что он в самом деле может сработать.

Все зависело от того, сможет ли она найти выживших с «Эмпиреи». Но охранники непрерывно находились за ее дверью, и мимо них никак нельзя было пробраться.

Но однажды днем ее вдруг осенило. Если Мэтер держала пленников с «Эмпиреи» в тайне, то она должна была не пускать к ним команду. Она должна была ограничить доступ к той части корабля. Это было так просто, как она раньше об этом не догадалась?

— Аманда, — сказала Уэверли, когда Аманда вошла с большой миской, полной красного винограда, — чем вы сегодня занимались?

— Да ничем. Просто немного поработала в саду.

Уэверли беспокойно вертелу пальцами карандаш.

— Мне просто интересно. Потому что я слышала, что никому не разрешают заходить на водоочистительную станцию.

— Правда? А я думала, что они волновались насчет системы искусственного климата.

— Да?

— Они думают, что металлический пол перегружен или что-то в этом духе. Туда допускается только обученный персонал. Но никого это особо не волнует. Туда все равно никто никогда не ходит.

— Да, наверное, — сказала Уэверли, не в силах скрыть радость в голосе. Но Аманда, судя по всему, ничего не заметила.

Система искусственного климата. Да! Это объясняло звуки, которые она слышала по системе связи той ночью в лаборатории. Вот где была ее мама.

Ее захлестнуло радостное облегчение, и ей пришлось уйти из гостиной в свою комнату, потому что она была готова расплакаться. После месяцев волнений, страха и планов у них наконец-то появился ключ к разгадке.

Время раздумий закончилось.

Пришло время убить Энн Мэтер.