Глава 28

Три жены генерала Зотова.

В коридоре было темно, и не успела я оглядеться, как чьи-то горячие руки схватили меня за плечи.

- Ты кто? Зачем пришла?

Лица в темноте было не разглядеть, но голос принадлежал молодой девушке.

- Я к Катерине, - осторожно произнесла я.

Невидимые ладони сжали мои плечи и повлекли за собой.

- Хорошо, но сейчас спрячься. Отец приехал, он не должен никого видеть.

Глухо стукнула дверь, и мы оказались в комнате. Моим спутником была девушка: очень молодая и очень красивая. Густые чёрные волосы рассыпаны по плечам, чёрные глаза и алый рот не нуждались в декоративной косметике. Но взгляд её был тяжёл, а движения лихорадочны и отрывисты.

- Вот! Полезай сюда!

Девушка распахнула створки шкафа. За ними испуганно сжавшись, сидела совсем молоденькая девочка с пухлыми щеками и двумя тонкими, аккуратно заплетёнными косичками.

- А! Настька... ну, ничего. Уместитесь обе!

Я предпочла повиноваться незнакомке, тем более, что ничего другого мне и не оставалось.

Незнакомка закрыла нас в шкафу и покинула комнату, но не успели мы перевести дух, как снова послышались шаги, а следом знакомый голос Якова Петровича.

- Почему до сих пор не накрыто?

- Яша, успокойся! - (сквозь узкую щелку я разглядела бледное лицо белокурой молодой женщины, одетой в узкое синее платье). - Розка, дура, накрыла на террасе, решила, видишь ли, что тепло! Сейчас всё принесут сюда.

Яков Петрович кивнул и развалился в кресле напротив моего наблюдательного пункта.

- Иди сюда!

Женщина простучала каблучками и уселась на колени Якова Петровича, игриво перебирая руками его густую шевелюру.

- Скучала?

-Ещё бы... придёшь сегодня?

- Не знаю, много работы...

Руки Якова Петровича приподняли подол узкого платья, над чулками мелькнула полоска белой кожи.

- Яша не надо... увидят.

- Пойдём в кабинет!.. - Яков Петрович беззастенчиво тискал белокурую дамочку, одна грудь вывалилась из узкого лифа...

- Яша!

Женщина едва успела одёрнуть платье и поправить верх, как в комнату без стука вошла полная дама средних лет и с порога принялась вещать высоким пронзительным голосом.

- Яков, ты даже не зашёл ко мне, а ведь я говорила тебе намедни, что больна! Софка - вон... - это она, походя, обронила белокурой даме и та немедленно удалилась, кусая от злости губы.

- Не стесняешься держать в доме своих шлюх! Ты знаешь, что Николай не выходит второй день?

- Знаю, - Яков Петрович переместился за стол в ожидании обеда.

- И что же? Так он и будет сидеть взаперти, пока не помрёт? Ты этого добиваешься?

- Я добиваюсь послушания. Я не потерплю в доме деревенской девки!

Дама покивала головой, соглашаясь.

- Я говорила ему, что Тамара не нашего уровня, но ты же знаешь Николая, он упрям, как... прямо как ты!

Яков Петрович пожал плечами.

- Неудивительно, ведь он же мой сын. Надо найти ему хорошую пару и тогда он забудет про скоротечный брак с этой пастушкой. Что посоветуешь? Ты наверняка думала об этом?

Дама задумчиво гладила рукой скатерть стола.

- Думала. Есть хорошие девушки. Есть... но Николай... он не желает и слышать о них!

- Тогда пусть катится к чертям вместе со своей деревенской девкой!

Дама продолжала, будто и не слышала гневного выпада Якова Петровича.

- Сегодня к нам в гости придёт председатель горкома Сергей Иванович. У него есть дочка. Пятнадцать лет, но...

- Что?

- Крайне мила. Мужчины не отрывают от неё глаз.

- Вот как?

- Да. И наш Николай не устоит. Но есть сомнения...

- Какие?

- Ты, - маленькие глазки дамы злобно блеснули. - Боюсь, что право первой брачной ночи в этом доме всегда будет принадлежать только тебе!

- О-о-о, - Яков Петрович в бешенстве откинул в сторону стул и он ударился об стену, ломая ножку и сбивая с пьедестала хрупкую статую. - Опять ты за своё?! Да когда ты угомонишься, старая дрянь!

- Да, я дрянь! Я дрянь!!! - дама залилась слезами. - А когда ты угомонишься, Яша, когда?! При живой жене, шлюху приволок, Софку.

- При живой жене?! - Яков Петрович тряхнул супругу за шею и она испуганно замолкла. - А ты забыла, как сама появилась в этом доме? Разве я не был женат? Но тебя это не остановило!

- Яша, я же думала у нас любовь! Сам говорил, жена старая, дочь больная... я же старалась, Яша! Двоих детей тебе родила! Коленьку, Катю... здоровых!

- Вот именно, - Яков Петрович неожиданно успокоился сел на стул и зевнул. - Тут ты права, жена старая. А старых жён надо менять, они ремонту не подлежат. Так что ты говоришь про дочку Сергея Ивановича? Пятнадцать лет? Гм...

Супруга Якова Петровича тяжело поднялась и заковыляла прочь из комнаты. Муж проводил её тяжёлым взглядом и зычно крикнул:

- Розка, Софка! Где вы, чёрт бы вас... обед заканчивается, а я только истериками сыт.

В комнату резво вбежали давешняя белокурая дамочка и рыхлая девица лет двадцати пяти с широким подносом, заставленным тарелками.

Девица принялась шустро накрывать на стол, Софья подсела к Якову Петровичу и, подставляя ему под руку, тарелки и закуски торопливо заговорила:

- Надо что-то решать, Яша. Беременная я, как с ребёнком то буду одна? Твоя старшая - уже дама, младшие тоже взрослые... сами свою жизнь устроят. Нет, мы конечно, будем помогать...

- Ты что ль помогать будешь? - буркнул Яков Петрович с набитым ртом.

- Да хоть и я. Помощь не только деньгами нужна, а и советом, лаской.

Яков Петрович оторвался от обеда и с интересом посмотрел на Софью.

- И что предлагаешь?

- Женись на мне, Яша. Ребёнку отец нужен. Фамилия. А то что же он будет? Байстрюк безродный...

- Не будет, - Яков Петрович продолжил прерванный обед, а Софья радостно всплеснула руками:

- Так ты женишься? Только жену твою Надьку надо отселить, да и Лидию Павловну... Люди смеются: первая жена в этом доме с дочерью живёт, вторая с детьми, а теперь ещё и я... как-то это Яша... не по-партийному.

Яков Петрович удивлённо поднял брови.

- Вона как заговорила? А теперь слушай сюда, - Яков Петрович утёр губы и жёстко взял Софью за узкие плечи. - Партию не тронь. Жёны жили здесь и будут жить. Нам по закону определённый метраж положен. Если всех выселить, так чужих заселят - будет коммуналка. В коммуналке хочешь жить?

Софья испуганно затрясла головой.

- Но три жены, это ты права - перебор. Потому я на тебе не женюсь.

- Да как же, Яша! Ребёнок...

- Я не женюсь, а вот Колька женится!

- Что?!

- Что слышала. Будет твоему ребёнку фамилия.

- Нашему ребёнку, Яша! Нашему!..

Яков Петрович вышел из-за стола, натянул на голову фуражку и молча вышел, горделивый и недоступный.

Софья залилась слезами. Рыхлая девица шустро вбежала в комнату и небрежно покидала тарелки на поднос.

- Будет убиваться-то будет.

- Ты слышала?!

- А то! Весь дом слышал. Ничего, могло быть и похуже. Тебя хоть в доме оставили, да и не просто оставили - замуж за генеральского сынка отдадут! Чего реветь-то?

- А Николай? Думаешь, он согласиться?

- А куда он денется? Небось уж не чает, как ему свою вину загладить, ведь в кои-то веки папеньку ослушался. Забудет свою Тамарку, женится на тебе, ребёночка родите... чего ещё? Не реви, ступай волосы прибери, умойся и вечером встреть его, как положено: с улыбками, да поклонами. А я пирожков напеку.

- Тошно мне, Роза. Как ни утро - так блюю, прямо из туалета не выложу. А он как дохнёт мне в лицо табачищем, там прямо хоть волком вой.

- Ничего, терпи. Такая бабья доля. Немного осталось-то. Родишь - полегчает. А с ребёночком мы управимся. Вон сколько баб-то в доме.

- А он потом другую найдёт, - плаксиво выговорила Софья.

- Да уж, известно. Найдёт. Да тебе что за печаль? Тебе судьбу ребёнка устроить надобно. Ты мать.

... От долго сиденья в шкафу затекли ноги, и мы Настасьей шевелили конечностями, разгоняя кровь.

- Идёмте, идёмте, - Катерина трясла красивыми цыганскими кудрями, нетерпеливо дёргая нас за руки. - Уехал изверг-то, пошлите ко мне во флигель!

Мы поднялись по узкой и крутой лестнице и оказались в круглой комнатке с высокими и узкими окнами, завешенными розовыми в мелкий цветочек, занавесками.

- Что Настька? Передала Машка обещанное зелье?

- Нет, - девочка с косичками виновато потупилась. - Её мамка про то узнала. В хате заперла, да ещё и высекла.

Катерина злобно нахмурила смоляные брови, и лицо её разом утратило красоту, стало неприглядным и даже гадким.

- Клушки деревенские! И чего я с вами связалась?! Недотёпы...

Катерина взволнованно ходила по комнате, кусая губы и ломая пальцы.

- Колька, дурак, только и хватило его, что на Тамарке, вопреки папочкиной воле жениться. И что? Боялся жену домой привести. Так и жили порознь. Молодожёны... двух недель не выдержал, побежал разводиться, чтобы папочке угодить! Зелья нет. Скоро родит Софка, они вместе с Розкой нас отсюда выживут. А то и отравят. Слышь, Настька? Отравят! Лучше добром дай зелье, я их первая потравлю!

Катерина неожиданно схватила девочку за горло и принялась душить. Вид её был совершенно безумный.

- Эй! - мне едва удалось расцепить пальцы Катерины. - Перестань, он не виновата!

- Не виновата?! А кто виноват? Я?! Убирайся! - Катерина топнула ногой и Настя, красная, с лицом, залитым слезами, стремглав кинулась за порог.

Катерина неожиданно успокоилась и принялась пританцовывать, мелкими шажками семеня по флигелю.

Я решила воспользоваться спокойным состоянием своей новой подруги и осторожно задала вопрос:

- У тебя сложные отношения с отцом?

- С чего бы это? - Катины брови капризно взметнулись вверх. - Никаких сложностей. Папочка всегда рад помочь. Рассказать, если что-то непонятно. Например, как на свет появляются дети? Твой папа тебе рассказывал?

Я неопределённо пожала плечами. Я не помнила своего отца.

- Нет? Какая жалость. Тебе, наверное, очень одиноко. Но мой папа не такой! Он никогда не бросает своих жён и детей. Особенно дочек...

Катерина снова закружила по комнате, напевая, только шаги её стали стремительнее, а мелодия заунывной, как вой.

Мне стало не по себе от её танца, и я отвернулась к окну. Похоже, эта Катя слегка сумасшедшая.

Дыхание Катерины раздалось прямо возле моей шеи.

- Рассказать, как он вызывал меня в кабинет? Мне было восемь лет. Он мне показывал фотографии. Очень откровенные. А потом просил раздеться. Я раздевалась. Ведь он же папа, правда? Папу надо слушаться.

От её дыхания моя шея стала влажной и я отодвинулась.

- Что, противно?

Я повернулась и оказалась с Катериной лицом к лицу.

- Ты рассказывала? Маме?

Катерина захохотала, показывая безупречные зубы.

- Да! Я рассказала!!! Мамочка была в восторге и просила не огорчать папу! Не огорчать, понятно?! Потому что иначе мы можем оказаться на улице. Знаешь, тут у нас жила одна... Аннушка, кухарка. Так вот ей не понравилось, что мой папочка пригласил в свой кабинет её дочку. Представляешь, какая нахалка? Да кухаркина дочка гордиться должна, что мой папочка...

Неожиданно голос Катерины прервался, речь её стала бессвязной, глаза безумно закатились.

- Кухарка! Дрянь! Он выкинул её вон! Ха-ха-ха!!! Не смей перечить папочке! - руки Катерины судорожно затряслись.

Я увидела на столе графин с водой и налила немного воды в стакан.

- Катя, успокойся, выпей!

Катерина не могла взять стакан руками, ладони её тряслись.

- Их через неделю нашли: кухарку и дочку. С перерезанным горлом. Ей всего десять лет было. Аннушкиной дочке...

Зубы её стучали о стакан, я почти силой вылила воду ей в рот.

Дыхание Катерины выровнялось. Движение рук успокоилось. Дикие глаза, сощурились, скрывая безумный огонь.

- Я ненавижу его. И он об этом знает. Так что кому-то из нас недолго осталось жить. И вот что я тебе скажу - сдохнуть должен он!

Я осторожно поставила стакан на стол. Похоже, жизни генеральской дочки не позавидуешь.

- Можно я у тебя останусь?

- Что?

- Можно я у тебя останусь ночевать? Мне негде.

Длинные, загнутые ресницы Катерины изумлённо дрогнули.

- Ты хочешь остаться у меня?!

- Да. Нельзя?

- Да ты что?! Конечно, можно! У меня сроду ни одной подруги не было! Правда, останешься?!

- Правда.

На некоторое время Катерина стала совершенно нормальной. Она счастливо щебетала, разыскивая мне постель и ночную рубашку. Показывала мне книги, пластинки, ставила какие-то старые песни, объясняя, что это самые модные мелодии.

Потом Катерину позвали на ужин, и она убежала, бросив мне напоследок.

- Я тебя не могу с собой взять. Отец разозлиться. Он не любит чужих. Но еды я тебе принесу.

Я кивнула.

- Можно мне походить по дому?

- Да, только не спускайся на второй этаж. Это половина отца.

Топот Катиных быстрых ног затих далеко внизу, и я вышла из комнаты. Я покинула флигель по узкой, крутой лестнице и через короткую крытую галерею зашла на третий этаж. На этаже было четыре комнаты, все они выходили в широкую прямоугольную залу, с потёртыми, старыми креслами, расставленными вдоль стены. Больше мебели в комнате не было.

Двери в комнаты были закрыты. И лишь одна из них была чуть распахнута и попускала узкий лучик света. Нерешительно потоптавшись на месте, я постучала.

- Войдите! - голос был так резок и неприятен, что я тут же пожалела о своём желании пообщаться с обитателями дома. Отступать было поздно, и я несмело потянула створку на себя.

- Здравствуйте.

Прямо напротив двери в таком же кресле, что стояли в зале, сидела девушка, или вернее молодая женщина. Тучная, с одутловатым серым лицом, жидкими волосами и огромными, выпученными глазами.

- Откуда ты здесь?! - вопрос её не показался мне странным. В этом доме жаловали только гостей Якова Петровича, а я таковым не являлась.

- Я к Катерине. Она пошла ужинать, а мне позволила походить по дому. Если я вас беспокою, то я уйду.

- Да нет, я хотела узнать, как ты сюда попала?! Тебя здесь быть не должно!

- Извините, - я снова пожалела, что забрела в комнату к толстухе. - Я пойду.

- Нет, стой! - толстуха забарабанила ладонью по столу. - Мама, мама!

Из соседней комнаты выскочила совершенно седая, сухопарая женщина и обеспокоенно захлопотала над дочерью.

- Что, милая, что?!

- Кресло!

Женщина выкатила из-за угла допотопную коляску для инвалидов с широкими колёсами и принялась усаживать туда свою крикливую дочь. Я хотела помочь, но меня отстранили.

- Мы уж сами, - сухопарая женщина сурово взглянула на меня из-под очков. - А вы кто будете? Подруга Катерины? Однако... отчего же вы не с гостями?

Мать и дочь переглянулись и неожиданно рассмеялись. Смех их был безрадостным, но содержал известную долю злорадства и, похоже, что по отношению ко мне.

- Что не так? - я насупилась

- Не обижайтесь, деточка, - седовласая женщина вытерла выступившие слёзы. - На самом деле Яков Петрович любит гостей, особенно подруг Катеньки, но вас она не решилась предложить своему папе, видно решила, что ты слишком э-э-э...

- Страшная, - с удовольствием заключила толстуха, и они с мамой снова весело рассмеялись.

- А вас не зовут по той же причине? - не удержалась я от вопроса.

Подбородок старухи задрожал, и на глаза навернулись, нет, прямо-таки брызнули крупные слёзы. Ну, что мне стоило сдержаться?!

- Да что ты знаешь о нас?! Я была первая красавица в этом городе! Первая! В женихах копалась, как в сору. Яшка тогда был никто, племянник нашего бухгалтера. А мой отец банки по всей России держал. Всё национализировали! Яшка - красноармеец сопливый, в ногах у меня валялся, замуж звал. Я думала - любовь!

- Скажи уж сразу, женихи разбежались, как только закончился период НЭПа и дедушкины банки национализировали, - насмешливо прокомментировала толстуха.

Старуха неожиданно улыбнулась и согласно кивнула седой головой.

- Верно, дочка. Всё так. Были женихи - и нет их. Жаль, что Яшка, подлец, вместе со всеми не сгинул. Всю жизнь меня пытал, где отец свои сокровища зарыл.

Мать и дочь снова рассмеялись.

- А были сокровища?

- Откуда?! - старуха обречённо махнула рукой. - Отец, как и многие тогда, не верил, что его имущество просто отберут. Без насилия, нападения и жертв. В одно не слишком прекрасное утро он пришёл в свой рабочий кабинет в банк, на Московской улице, а ему сообщили, что этот банк и две других банка в столице и завод в провинции, всё это теперь народное достояние и любезно предложили место управляющего в одном из банков.

- А он что?

- Он? Поступил так же, как поступают все мужчины. Застрелился. Оставил записку, что не потерпит бесчестья и потому уходит из жизни. Мужчины! - углы её рта скривились. - Они говорят о чести в то время, как их обнищавшие дети вынуждены идти на панель или выйти замуж за пройдоху Яшку, что, как показала жизнь, практически одно и то же.

За дверью послышались шум и возня. Мать и дочь прислушались. Заключение вынесла толстуха:

- Опять Катька бузит. Она хотела зельем Софку потравить, чтобы та ребёнка скинула, да что-то у неё не срослось, вот и бесится.

Собственные слова ей показались до ужаса смешными, и они снова покатились со смеху. Я поспешила откланяться и вернуться во флигель до прихода Катерины. Не хотелось ей рассказывать о своём знакомстве. Но едва я открыла дверь, как планы мои изменились. В зале стояли клубы чёрного дыма. Дым проникал отовсюду, забивая лёгкие, так что сразу стало трудно дышать.

- Пожар!

Я побежала по залу, стремясь покинуть третий этаж, и тут же вернулась назад. Старухе не справиться одной с тяжёлой коляской.

- Беги! - толстуха замахала на меня тучными руками. - Беги, спасайся! Ты должна выбраться!

За моей спиной раздались крики. Я бросилась на них. Языки пламени уже охватили крытую галерею, и по ней металась тонкая фигура Катерины.

- Гори всё синим пламенем! Гори проклятый дом!

Я бросилась к ней, но перегоревшие доски под моим телом рухнули, и я упала прямо в бушующий огонь.