на главную | войти | регистрация | DMCA | контакты | справка | donate |      

A B C D E F G H I J K L M N O P Q R S T U V W X Y Z
А Б В Г Д Е Ж З И Й К Л М Н О П Р С Т У Ф Х Ц Ч Ш Щ Э Ю Я


моя полка | жанры | рекомендуем | рейтинг книг | рейтинг авторов | впечатления | новое | форум | сборники | читалки | авторам | добавить



— Глава 113

Но так же не бывает!

— Или вы хочете сказать шо таки настоящий пшек отдаст во такую кучу золота кое-каким-то «за просто так»?! Ой, не смешите мои седые… гланды! Таки вы зовсим не знаете людей! Да он же просто дал этим мазурикам подержаться! Чисто на минуточку!

Болеслав знал, где лежит «цена святого человека» и пришёл за своим золотишком. В 1010 году Болеслав разгромил и выжег главное святилище в Ромове. Самого верховного жреца и попавшихся поблизости — казнили. Очередному Криве-Кривайто пришлось обустраивать новое жилище богов на другом берегу реки, строить вот эти здоровенные пятнадцатиметровые валы. А главное — пришлось понять, после такого наглядного урока как отрубленная голова своего предшественника, что народы надо не только «разводить», но и приумножать. А то боги… как-то не сильно защищают от иноверцев. И жрецы кинулись в другую крайность.

Многожёнство у балтов и славян существовало всегда. Первая жена была главной. Но и иметь ещё двух женщин было нормально. Лишь бы доход позволял всех их прокормить. В реальности у пруссов это получалось плохо — своих женщин при таких, установленных жрецами порядках, на всех не хватало. И тут очередной Криве-Кривайто разворачивает своё «стадо» в другую сторону — вводит для воинов-витингов обязательное многожёнство. «Боги повелевают…». Цель — спешное восстановление подорванной войнами и капризами теократического управления численности популяции. Создание достаточного мобилизационного резерва.

«Дам каждому воину — дом и четырёх жён». Так махди в Судане сманивал к себе солдат противника. Только между Вислой и Неманом — не Судан. И не мусульманский пророк-махди, а «наместник ПерунаК на земле». Поэтому ограничились… тремя «кобылами» на каждого «мерина». Демографический взрыв — случился. Его несколько притормозил разгром Самбии викингами через несколько лет после похода Болеслава. Но механизм «расширенного воспроизводства стада» был запущен, и поражение только усилило понимание актуальности и истинности библейского приказа: «плодитесь и размножайтесь».

В конце того, 11 века, прусские дружины впервые вышли за пределы своих земель. Усидеть дома они уже не могли. Ну, понятно, при расширенном воспроизводстве населения по такой технологии — женщин надо брать где-то ещё. Соседи — курши, жмудь, ашукайты, ятвяги… — язычники. Статья Вторая божественной конституции: «все страны и люди, которые нашим богам принесут жертвы, должны быть нами любимы и почитаемы». Их и так уже… жрецы «доят». Войны для захвата «жеребых кобылиц» — пресекаются «высшей властью». И тогда для спешного получения боеспособного «приплода» в «посомом стаде» остаются только христиане. Точнее — христианки. А где их взять?

Таких места два — Готланд и Польша. Средневековые хронисты несколько столетий подряд отмечали, что пруссы не были замечены в морском разбое, в отличие от скандинавов или западно-славянских племён бодричей и руян. Но на севере Самбии полно женских захоронений готландок. Похоже — «по согласию». Не женщин — их мнение никому не интересно. «По согласию» продавцов этих рабынь. «Кто девушку ужинает, тот ею и торгует».

Основной доход пруссам даёт пушнина. Хронисты проливают слёзы над единоверцами-христианами, которые готовы продать за эти шкурки едва ли не душу. Душу христианскую! Грустить о продаже женщин-христианок язычникам… Фу, какие мелочи. И Адам Бременский восхищаются язычниками-пруссами, у которых меха не вызывают прилива столь мощных эмоций: «Тамошние жители очень низко ценят золото и серебро, а чужеземных шкурок, запах которых донёс губительный яд гордыни в наши земли, у них в избытке».

Не воюя на море, пруссы всё активнее воюют на суше. Охота за полячками становиться национальным видом спорта, повседневным бизнесом и попадает в исторические хроники. Это занятие и послужило, отчасти, причиной гибели пруссов — пограничная Хелмская земля обезлюдела от набегов витингов, и Конрад Мазовецкий отдал её Ордену Госпитальеров.

Этот средневековый аналог международного «Красного креста», созданный немецкими купцами-простолюдинами для ухода за больными и раненными в Палестине во время Второго Крестового похода, уже превратился в воюющую организацию благородных рыцарей-монахов. Которую позднее назовут Тевтонским орденом.

К моему здешнему времени от похода Болеслава Храброго прошло полтора столетия. Пруссия усиливается, разрастается. Но коряво, бестолково, бессистемно. Умножается население. Подминаются соседи, те же ятвяги и жмудь. Но…

Для экспансии нужны три вещи: идея, деньги и воины.

Идея есть у Криве-Кривайто. Технология языческого миссионерства отработана веками. Нужно, конечно, развивать и оттачивать. Потому что на смену множеству мелких, не проработанных, узкоплеменных культов, как было полтысячелетия назад, приходит христианство. И приходит достаточно успешно — князья и народы крестятся и у западных славян, и у восточных.

Нужны деньги. Их даёт нарастающая торговля. Прусские купцы-язычники неплохо себя чувствуют и в православной Руси, и в католической Европе. Кроме Польши. Только польские хронисты постоянно описывают пруссов как враждебный, воюющий, агрессивный народ.

Есть куча вооружённых людей. Выросшие в семьях местной аристократии, они стремятся к захвату земель, коней, рабынь… При установленном «священным законом» способе воспроизводства населения, обычная средневековая социальная «пирамида» получается очень не плоской. «Верхние этажи» прусского общества разрастаются существенно быстрее, чем нижние. Холопов для приличной жизни — уже не хватает для всех. Молодёжь готова к большой войне. Уже пора.

Нет только одного. «Одной головы». Нет лидера, который бы собрал всё это вместе, превратил бы сокровища Ромова — в оружие, юнцов — в армию. И, с благословения Криве-Кривайто, естественно, двинул бы это всё на соседей. И дело не в отсутствии подходящей, талантливой личности — дело в отсутствии соответствующей должности.

«Ой, какой был мужчина,

Настоящий полковник!».

Мужчины есть, «полковники» — есть. Но никому из них не дают «генеральские эполеты». Нет генерала, нет главного командующего. «Полковой капеллан» — возражает. И сам — не командует.

«Сам не гам и другому не дам» — русская народная мудрость. И не только русская. Вот португальский вариант:

«Вот уж, поистине, собака

На сене. Просто невозможно!

Сама не ест и есть мешает.

Ни в стороне, ни посередке».

Верховный жрец не может вести войска, не может оставить своих богов без присмотра. И не может допустить светской, княжеской централизации, необходимой для сбора, а особенно, для обучения и организации общенациональной армии. Даже само формирование нации — тормозится. «Разделяй и властвуй» — придумано не здесь и не сейчас. И жрецы старательно «разводят» племенных вождей. Как племенных жеребцов: размножайтесь, управляйте — но только в своём косяке. Потому что «вожак всего табуна», если появится, загонит жрецов «к кобылам». То, что получилось у братьев-основателей — союз, согласие светской и религиозной ветвей власти — не получается у их потомков. И воины-витинги, как кшатрии в Древней Индии, остаются вторым сословием, второй кастой. После жрецов-браминов. В Индии кшатрии сумели поменять порядок, сами стали высшей властью, царями. Прусским князьям не хватило времени.

Как своеобразно судьба народов зависит от личных пристрастий их вождей. Какие варианты для попаданцев! Какие здесь возможны бифуркации исторического процесса!

Не был бы Брутен, старший из братьев, столь религиозен, остался бы он вождём, а младший брат стал бы верховным жрецом, как и бывало во многих эпохах у многих народов, и история пруссов выглядела бы иначе. И не только их история.

Полтысячи лет они были самым продвинутым народом в регионе, они владели самым богатым местом на всей Балтике, они объединили и систематизировали всё восточноевропейское язычество. Или были близки к этому. Но… случилось то, что случилось. Тевтонский орден. 80 лет непрерывной агонии. Три общенациональных восстания. «Последние носители прусского языка вымерли, вероятно, в первые годы 18 века, в ходе эпидемии, опустошившей сельские районы Восточной Пруссии».

Но это — концовка.

А ведь братья Брутен и Видевут отстроились своими «бургами» не на пустом месте. А на месте легендарном — «Янтарный берег».

И тут ещё одна загадка. Янтарь и кельты.

В первые века нашей эры на «Янтарном берегу» вдруг появляется мощное кельтское влияние. Некоторые исследователи говорят о нем, как о «народообразующем». Откуда? Откуда в этом углу Балтики, прикрытом со стороны материка огромными лесами и непроходимыми болотами, вдруг появляются кельты?

Кельты — самая молодая из человеческих рас. Эта общность сложилась уже в историческое время в долине Дуная, на месте ушедших на юг греческих племён. Греки, ахейцы и дорийцы, тогда здорово погуляли. Остановили их только фараоны египетские. Тогда эти «народы моря» частью осели в Палестине, дав ей это название. «Филистимляне». Не растеряв северных привычек, они и в виноградном краю продолжали варить ячменное пиво. Некоторые им и подавились. Когда остриженный Самсон, взятый в плен и приведённый для осмеяния и развлечения его противников, почувствовал, что эти греко-парихмахеры лажанулись, и очередная стрижка-брижка — запоздала. Ну, тут он им и дал. Крышей по голове. Завалив, как известно по Библии, несущие конструкции в тамошнем развлекательном центре.

Кельты же двинулись не на юг, а на запад. «Гуси Рим спасли». Точно. От кого? Вот именно от кельтов, которых римляне называли галлами. Кельты отличались от остальных рас, прежде всего, уникальным цветом волос — они единственные в человечестве — рыжие. Ещё — светлые глаза и очень белая кожа. Это — внешние проявления кельтского генотипа. А вот насчёт особенностей психики… С древнейших времён им приписывались такие свойства как: романтичность, любовь к пению и поэзии, скандальность, неспособность к совместной деятельности, героизм, быстрая смена настроений, любовь к приключениям, авантюризм, непоследовательность, нежелание ограничивать себя или жертвовать собственными интересами во имя общих, вздорность…

Вот только не надо всю Беловежскую Пущу сваливать на одного Чубайса! Но на многих крутых поворотах истории мелькают огненные шевелюры разных оттенков яркости. Мне эта гипотеза попалась в материалах о гибели Второй Империи. Нет, сам Наполеон Третий был брюнетом, но вот его жена и тёща…

Кельты были неплохими мореходами. Англию и Ирландию они заселили, до Америки, видимо, добрались. Но ни один кельтский народ не выходил к берегам Балтики. Откуда на «Янтарном берегу» полные комплекты кельтской конной боевой упряжи?

Янтарь… Аналога по значению для Римской Империи — я не знаю. Если же брать начало третьего тысячелетия… Ну, если совместить Святой огонь, что сам собой вспыхивает в Храме Гроба Господня и должен быть разнесён по всем церквям христианским в мире, с АйПадом, который хочет иметь каждый нормальный житель…

Ни Берег Слоновой Кости, ни Невольничий Берег — с «Янтарным берегом» сравнивать нельзя.

Плиний Старший был убеждён, что янтарные амулеты предохраняют от болезней простаты и душевных расстройств… Лютер верил, что янтарь защищает от образования камней в почках, и всегда носил в кармане кусок окаменелой смолы… «Полоскание, приготовленное из янтаря, помогает от закупорок в голове»… Если смешать растёртый янтарь с мёдом и розовым маслом, получится эффективное средство от глазных болезней… Считалось, что дым подожжённого янтаря не только снимает боли в сердце и помогает при ревматизме, но и может служить заменителем фимиама… «Boernstein», «горящий камень», — так на древне-немецком языке назывался янтарь.

Янтарь традиционно ассоциировался со светом. С окаменевшим светом, с тайным светом, со слезами светоносного божества. «Люцифер» означает — светоносный. Один из постоянных эпитетов древнегреческого Аполлона. Почти все конфессии Империи, кроме самых мрачных и потусторонних, стремились украшать свои храмы янтарём. Во что бы ни верил житель империи, в какой бы провинции он ни жил — он желал иметь украшение или амулет из «сгущённого света». Когда все хотят — цена соответственная. Небольшое украшение из янтаря стоило дороже, чем молодой раб на невольничьем рынке в Риме.

Описания Плиния, в которых говорится о том, что янтарь экспортировался в Римскую империю в огромных количествах, подтверждаются многочисленными находками янтарных изделий, полученных посредством подобной торговли: множество бус, вазы, сосуды для косметических веществ, лампы, человеческие фигурки, эротические изображения, бюсты вакханок, фигурки львов, пантер, собак, козлов, черепах, дельфинов, змей, птиц, разнообразных фруктов и бесчисленное количество других предметов. Одна из наиболее красивых коллекций предметов из янтаря найдена в мастерской в Аквилее и относится к I и II векам.

«Эротические изображения, бюсты вакханок…» — безусловно, стратегический товар. Ну как же без этого?

Янтарь в Древнем Мире цениться примерно так же, как киноварь у ацтеков. Среди людей Кортеса был один умник, который, пока все пьянствовали и грабили в Теночтитлане, набивая походные сумки золотом, разобрался в относительной ценности кое-каких минералов для местного населения. И когда Кортесу пришлось бежать, бросая тяжёлые мешки, набитые золотом, умный человек просто завернул в свой пояс — карманов-то не было — небольшой кусочек киновари. Когда же обстоятельства переменились — ценители золота пребывали в печали и бедности, а ценитель знаний купил снова дом и проводил в нем время в роскоши и удобстве.

Ацтеки натирали киноварью подошвы и ладони умерших. Не сделать это — означало обречь дорогого покойника на вечные муки. Это невозможно, недопустимо. Стыдно — не натереть. Поэтому живые экономили на еде для своих детей, чтобы отдать последнее за крупицу минерала для мёртвых. Впрочем, так было не только у ацтеков. Женский скелет из царской гробницы в подземельях Паленке полностью засыпан слоем киновари. Не эти ли расходы подорвали экономику Древней Империи Майя?

Янтарь не был, обычно, связан с погребальными обрядами. Разве что как особый источник освещения в загробном царстве. Но иметь его хотели все. Стратегический товар. Их в Римской империи два: шёлк и янтарь. «Шёлк — для тела, янтарь — для души». Нужные, необходимые. Но… на территории империи не произрастают. И вблизи её границ — тоже. Римская волчица может щёлкать зубами, но не может откусить.

Любовь римских матрон к шёлковому белью оказалась разрушительной для Империи. Императоры выжимали из населения налоги, платили госслужащим, а те покупали своим дамам шёлк у восточных купцов. Караваны из Китая проходили к рынку сбыта по территории Парфянской, потом — Сасанидской Империи. И платили там пошлины. Так Римская Империя сама, добровольно, финансировала своего главного и наиболее опасного в течении нескольких столетий противника. Когда у Сасанидов заканчивались деньги, они останавливали войну, пропускали караваны, получали платежи от купцов, которые полностью компенсировали свои расходы за счёт покупателей-римлян, и начиналась новая война. Новые когорты погибали на восточных рубежах. И радость благородных патрицианок от дорогого белья оборачивалась их ранним вдовством.

Похожая схема работает и сейчас, в этом, в моём, средневековье. «Восточные товары». Шёлк, слоновая кость, сандал… Но главное — пряности. «До эпохи крестовых походов — в Европе даже аристократия была вынуждена компенсировать отсутствие пряных приправ безудержным пьянством и обжорством».

Только сейчас, в 12 веке, христианская Европа оплачивает другого своего противника — исламские государства Передней Азии.


О чём задумалась, девочка? Это же так просто: проследи путь серебрушки, увидь глубокие заводи, где ложатся на дно или крутятся в водовороте эти маленькие беленькие кусочки мягкого металла. И ты увидишь страны, где скоро появятся могучие герои, славные победители, вершители судеб народов. Им всем нужна война. Для их славы. А для войны нужны три вещи: деньги, деньги и ещё раз деньги. Великие люди рождаются везде, во всех н ародах. Но не у всех народов хватает денег прокормить такое величие.


Любой вменяемое правительство стремиться к двум вещам: обеспечить мир на своей территории и обеспечить ресурсами своё население. Это мы так думаем, в 21 веке.

Здесь, в Средневековье, такое утверждение есть ересь. Войны обосновываются понятиями божьей воли, благородной чести или, хотя бы, жаждой славы. Не важно, что грабёж идёт всегда. Это — не афишируется. Нужно быть сумасшедшим принцем датским, чтобы усомниться в заявленных мотивах, чтобы сказать, да и то — в одиночестве, только самому себе:

«Стою и сплю, взирая со стыдом,

Как смерть вот-вот поглотит двадцать тысяч,

Что ради прихоти и вздорной славы

Идут в могилу, как в постель, сражаться

За место, где не развернуться всем.

Где даже негде схоронить убитых?».

Более поздние времена уже дают нефтяные войны под прикрытием «экспорта демократии», войны за колонии под предлогом просвещения, или «дранг нах остен» по причине «сверхчеловечности». Слов можно наговорить много и разных, но смысл всегда один: «нам это надо». А вы — обойдётесь. А вот что именно «надо» и как это получить — меняется со временем.

Двадцатый век дал два примера великих восточных государств, для которых доступ к минеральным ресурсам стал вопросом выживания. Сначала Япония попыталась решить эту проблему традиционным силовым путём. Последовали Хиросима, Нагасаки и капитуляция. Но, оказывается, можно жить и под «ядерным зонтиком». Пока за статус «непотопляемого авианосца» готовы щедро платить.

На рубеже тысячелетий — Китай. Есть известная шутка: «когда на востоке перестанут думать о рисе как о еде, и начнут думать как о гарнире — начнётся мировая война». Чтобы обеспечить только китайцам уровень жизни европейца — не хватит всех ресурсов планеты начала второго десятилетия двадцать первого века.

Ден — «Маленький пузырёк» — оставил своим ученикам несколько мудрых идей. Одна из них состоит в том, что не следует отбирать, следует подбирать. И огромная страна очень аккуратно, не демонстрируя мускулов, скаля зубы только в улыбке, подобрала много чего. От Арктики, где её интересы как свои родные представляет Норвегия. До Южной Африки, где даже в бантустанах все — в китайских часиках. Но нужно всё больше и уже появляются мысли — а почему бы не сказать в полный голос? Полтора миллиарда жителей, третья экономика мира, а запас топлива — от 10 до 15 дней. Какой-нибудь «обамаразмайзер» прикажет перекрыть проливы, по которым идут танкеры и… И флот Поднебесной по количеству вымпелов почти догнал американский Тихоокеанский флот. По качеству, правда…

«Если завтра война,

Если завтра в поход»

Нет, ещё не завтра… «Традиционные методы» типа: «в могилу как в постель»… пока не применяются. Но… Самая мощная система залпового огня дальнобойностью в 100 километров, самая большая армия в мире, самое… Ещё свободно идут танкеры и сухогрузы, «летят самолёты, идут пионеры». Правда, цены на минеральное сырьё — всё выше. «А оно надо НАМ».

В древности был несколько иной набор необходимого. Чаще требовался хлеб, продукты питания вообще. И Римская Империя последовательно разрасталась в благодатной средиземноморской зоне. Методы — отработаны, инструменты — когорты — отмобилизованы. И орлы римских легионов доходят до южной оконечности Красного моря. Там же благодатный оазис, владения царицы Савской. Можно топать и на Восток. Тоже до южной оконечности моря — Каспийского. А вот лезть на Север — желания нет.

Особенно после бойни в Тевтобургском лесу. 25 тысяч убитых легионеров. Лес, все деревья в котором, увешаны черепами римлян. Император Октавиан Август, бродящий, уже спустя годы, по ночным залам своего дворца и кричащий в темноту:

— Вар! Вар! Верни мне мои легионы.

Публий Квинтилий Вар, бывший прокуратор Иудеи, распявший 2000 человек во время восстания в год смерти Ирода Великого (Для Иисуса — первые детские впечатления, причина спешного бегства семьи в Египет), первый пропретор провинции Германия. В конце трёхдневной бойни — бросился на меч. Катастрофа, разгром. Стыд и позор. Сравнима только с кровавой баней у Канн, устроенной римлянам Ганибаллом, да с Парфянским разгромом армии Красса.

И римляне вернулись на землю к югу от Рейна. Граница по Рейну-Дунаю вполне устраивала Империю. Контролируемая, обороняемая. Прикрытая крепостями, легионами, речными флотилиями. Дальше — незачем.

Но… «минеральные ресурсы».

История Империи даёт три случая, когда «закон северной границы» был нарушен.

Сначала — сам первый император, ещё не став императором, высаживается в Англии. Зачем? — А вот! «Он же Цезарь — ему можно».

Что «можно» — понятно. Зачем? В поисках славы? Какую славу можно найти, побеждая «нищих жителей малонаселённого и бедного острова»? Цезарь не предпринимает очевидных мер безопасности, попадает в ловушку, с немалым трудов выбирается к своим кораблям. И тут же организует второй поход. Увеличив втрое экспедиционный корпус. Берёт с собой пять легионов и 2000 всадников. Зачем? Зачем конница в весьма лесистой и болотистой, в те времена, центральной и юго-восточной Англии? А место на кораблях ограничено. «Правило теплушки»: сорок человек или восемь лошадей. Или планируется дальний быстрый рейд по западным, более сухим и открытым районам?

Снова «как кот в сапог» лезет в страну «где по скудости земель трофеи едва ли составят несколько сот овец». Это настолько для него важно, что он сжигает за собой корабли.

А в материковой Галлии идут уже непрерывные встречи вождей. Кто-то уже тайно общается с вандалами, страна сползает в восстание, вот только с вождём ни как не разберутся…

Но всё равно — второй поход в Британию. Да, удачный. Но время… А в Галлии Верцингеторикс уже поднимает своих арвернов.

Это не было тайной ни для кого. Галлы и так-то болтуны, а уж обиженных среди них… Но Цезарь — вцепился в Англию. Почему?

Потому что то, то, что мы называем Англией, а Цезарь — Британией, уже тысячу лет имеет другое название. Название, данное ещё финикийцами — «Оловянные острова».

Финикийцы рассказывали страшилки о внезапно всплывающих водорослях, останавливающих корабли в этих водах, о морских чудовищах. Но плавали туда непрерывно. Сначала из Тира и Сидона, потом — из Карфагена. Олово вместе с медью — это бронза. Распространённость использования олова и его сплавов в древности существенно выше, чем в начале третьего тысячелетия от рождества Христова — просто многих заменителей ещё нет. А из тех же рудников тянут и медь, и свинец, и серебро. И снова — кто в двадцать первом век будет делать свинцовую крышу, как на Дворце дожей в Венеции? Или водопровод, как в Московском Кремле?

Основные монеты того времени — сестерций и драхма — серебряные. И превратить слитки в монеты — желающие и умеющие найдутся. Уже несколько лет из-за войны на материке торговля металлами остановилась. А добыча — нет. И места известны — запад. Корнуэлл проходим для конницы.

Есть надежда «снять сливки». Для Цезаря, который несколько раз в жизни оказывался банкротом, который в Галлии несёт огромные расходы по содержанию своих легионов, которому враждебный сенат отказывает во всём, в чём только можно придумать отказать… И первую очередь — в деньгах… И он рискнул. Похоже — удачно. Да, потом было восстание галлов, поставившее Цезаря на край гибели. А вот жалобы на безденежье как-то отпали. Хотя он и гонит в Рим эту дезу: «у местных жителей нет ничего, кроме тощих овец».

«Для войны нужны три вещи: деньги, деньги и ещё раз деньги». Цезарь начинает свои Галльские войны с разгрома гельветов. Небольшое галльское племя вдруг сожгло свои посевы в районе нынешней Женевы и двинулось на запад. Именно под такого размера задачу он занимает деньги, набирает легионы. А потом завоёвывает всю Галлию с Британией и Рим в придачу. Смета расходов — явно другая.

— Гай, откуда денюжки? Не из полиметаллических ли руд кельтских британских рудников?

Рудников так эффективно ограбленных и разгромленных, что туземцам потребовалось сто лет для их восстановления. Только через столетие после Цезаря Римская Империя снова возвращается в Британию и обустраивается уже серьёзно — строит дороги, города, крепости, порты.

Второй случай выхода за «северную границу» — Дакия. Представляла сырьевой придаток империи (добыча золота, серебра, железных руд в Карпатах). Стала единственной римской провинцией, расположенной к северу от Дуная. «Поэтому Дакия имела большое военно-стратегическое и экономическое значение для Рима как важный восточный форпост империи». Только для наблюдения за кочёвками сарматов и готов — провинции не создают. Как пишет Толстой в «Войне и мире» по поводу Шевардинского редута: «для наблюдения за противником было достаточно и казачьего разъезда».

А вот богатые месторождения золота… Империя всегда нуждалась в золоте. И появляется такая помесь золотодобывающей зоны и пограничного поста.

Естественно, формировалось постоянное население. Строились города. Правда, не Магадан или Воркута. Но кто-то же должен присматривать за собранными со всего Римского Мира каторжниками. И ссыльно-поселенцами. Среди которых отнюдь не только певцы пресловутой «науки страсти нежной»:

«Которую воспел Назон.

За что в изгнаньи кончил он

Свой век блестящий и мятежный

В Молдавии, в глуши степей

Вдали Италии своей».

Ядро провинции — Трансильвания. Но и Молдавию временами захватывало. За 170 лет существования — сто лет войны. Внутренние разборки с недобитыми туземцами, внешние разборки — с ещё не битыми. Веселуха. Провинция была колонизована переселенцами со всего римского мира, но основную массу составляли, видимо, отставники-неудачники из Северной Италии, которые не выслужили земельного надела в более благоприятных для пенсии местах. А также, естественно, «отсидевшие и искупившие», но не настолько, чтобы жить в центральных провинциях. Ещё — чиновники местного управления исполнения наказаний. И — всевозможные авантюристы. Золото всегда привлекает к себе людей определённого склада характера. «Дикий Запад» без «великого уравнителя» по фамилии Кольт, но с латынью у всех на устах.

Все они вступали в браки с женщинами коренных национальностей. Выражаясь аллегорически: «сохранившееся местами автохтонное население подверглось значительной и очень интенсивной романизации за относительно небольшой промежуток времени».

И тут золото кончилось. Полный абзац для миллиона человек. Я немало видел по миру городов-призраков. Брошенные поселения на месте выработанных месторождений полезных ископаемых.

Жили себе люди, как-то любили, ненавидели, общались, обустраивали свой мир, гордились своими домами, планировали будущее… Чувствовали себя «венцом творения». А потом кончился где-то под ними какой-то минерал. И всё это, созданное умом, трудом, душой — ветшает и рассыпается. «Гвоздик» на котором данная человеческая общность «висела», полагая себя «красивой картиной», — «вывалился», «картина» — упала, стала мусором.

Нужно быть таким императором-философом как Аврелиан, чтобы не просто бросить ненужную провинцию, а обеспечить, организовать массовую эвакуацию войск, администрации и, уникальный случай, — гражданского населения. Потом за Дунаем из этих репатриантов были организованы две новых имперских провинции.

Но куча народа осталось. Через несколько веков уже византийцы заявляются в южные отроги Карпат, и, с удивлением и возмущением, обнаруживают грязных, заросших, безграмотных людей, которые говорят на испорченной латыни и нагло называют себя так же, как византийцы — «мы — римляне». Потомки каторжников, разбежавшихся по здешним горам после эвакуации тюремной охраны. Одним словом — Румыния. Которая поставляет в начале третьего тысячелетия нищих, уличных попрошаек, во все страны Северной Европы. В которой уже в двадцать первом веке собираются докопать то золотишко, которое Аврелиан не разглядел.


— Глава 112 | Шантаж | — Глава 114