Ожидание

Гроссмейстер отправился домой, чтобы подготовить Олеандру. Остальные шесть первосвященников собрались в большом зале, который незадолго перед тем служки наскоро привели в порядок.

Цирюльники перевязали капеллану разбитый лоб, и затем их отпустили.

Капеллан лежал на кушетке, обессиленный, с заплывшим глазом, и чертыхался. Возле него стояли секретарь и казначей, понурые, сконфуженные, пот катил с них градом. Немного поодаль стоял хранитель сада и рассказывал всякие страшные истории о призраках и привидениях, которые являлись людям через сотни лет после своей смерти.

Возле двери, ведущей в ванную, замерли хранитель плаща, соборный эконом и хранитель лестницы. Они жадно прислушивались, приложив ухо к замочной скважине.

— Скоро ли он соскребёт с себя грязь? — злобно пробормотал капеллан.

— Тс-с! — прошептал хранитель лестницы. — По-моему, он гремит тарелками.

— Наверно, жрёт! — сказал главный капеллан.

— Слава тебе господи! — с облегчением промолвил секретарь, потирая руки. — Значит, он не привидение.

Но хранитель сада немедленно рассказал о Трольборгском призраке, который однажды съел три окорока и большой кусок лососины, съел вместе с костями и блюдом. В другое время этот рассказ вызвал бы дружный смех всех присутствующих, однако сейчас он произвёл весьма тягостное впечатление.

Господа первосвященники боязливо косились на стены, украшенные множеством фресок: «Йорген, проповедующий народу», «Йорген, застающий разбойников в тот момент, когда они прячут награбленное добро в подвалы знатных господ», «Брачная ночь Йоргена», «Плащ Йоргена на позорном столбе» и «Бегство Йоргена» — святой бежит по улице, его преследуют стражники с копьями, кусают собаки, из окон и дверей на него злобно смотрят старухи.

Казначей стал гневно порицать гроссмейстера за малодушие и попустительство.

— А что же делать? — возражали ему остальные. — Бросить его в тюрьму или выгнать из города?

— Ну, этого он уже отведал сполна, — проворчал капеллан и сердито посмотрел на фреску. — В доброе старое время люди были и умней, и решительней.

— Но в доброе старое время он не был призраком, — сказал кто-то.

— А теперь он призрак? Вздор!

— А вот посмотрим, вздор ли! Он только что исцелил одного калеку, а завтра исцелит их всех.

— Избави бог, — вздохнул казначей, думая о своих бухгалтерских книгах. — И что ему от нас нужно?

— Может быть, он прослышал о деньгах, что лежат у нас в подвале, и решил поселиться здесь до конца дней своих?

— А сколько он ещё может прожить? — вздохнул казначей; бедняга был весь мокрый от пота.

— Где же гроссмейстер? — спросил кто-то.

— Дома: уговаривает Олеандру.

— Так не будет же она принадлежать духу?

— Ещё как будет! — не без злорадства сказал казначей. — Ей ведь так хотелось стать невестой Йоргена! Вот она и стала!

— Ну, надо думать, он ей ничего дурного не сделает?

— Смотря, что вы называете дурным, — вмешался хранитель сада. — Восборгский призрак оплодотворил как-то за одну ночь экономку, судомойку и трёх доильщиц. Лихой был призрак!

— Благодарю тебя, боже, что ты уберёг мою невинную голубку Аврелию, — возопил перепуганный казначей.