Место встречи – изменить нельзя
Егор тут же прыгнул вперёд, предварительно прокричав:
– Всем стоять! Я сам разберусь!
Одной рукой он оттолкнул жену в сторону, другой же – ловко подхватил. Потом заученным движением, но нежно, чтобы не причинить болевых ощущений («Обидится, не дай Бог!», – предусмотрительно подсказал внутренний голос), отнял пистолет, отщёлкнул курок (второйто ствол оставался заряженным!), и засунул конфискованное оружие себе за пояс.
Пороховой дым постепенно рассеялся, стало окончательно ясно, что Наоми жива и здорова, только из её правого уха, в котором теперь не доставало длинной халцедоновой серёжки, капают крупные капли крови.
– Плохо же ты думаешь обо мне, любимый муженёк! – презрительно прищурившись, зло прошипела Санька. – Если бы я хотела пристрелить эту развратную японскую девку, то пуля, непременно, попала бы – куда надо. Да и вторая – следом за первой… Хоть в сердце, хоть – между узких и наглых глазёнок! А он, котяра похотливый, ещё и бросается на защиту этой лярвы, пистолет вырывает из рук… Нуну, родной супруг, запомню я это тебе! – резко развернулась и, гневно фыркнув, удалилась в сторону кормы бригантины…
«Сейчас она будет горько рыдать – в три ручья – проклиная злую судьбину, которая свела её с таким жестокосердным мужланом», – доходчиво разъяснил ушлый внутренний голос. – «Минуты тричетыре у тебя есть, братец, на всё про всё. Потом будет уже поздно, обязательно заклинит нашу Александру Ивановну. Закругляйся здесь быстренько и поспешай – со всех ног – на корму…».
Егор вежливым жестом подозвал к себе Фруде Шлиппенбаха и поинтересовался – подчёркнутонейтральным голосом:
– Капитан, вы – холосты?
– Есть такой грех, господин командор, – флегматично пожав широкими плечами, повинился Фруде. – Холост!
– Тогда, может быть, возьмёте под опеку эту молоденькую и несмышлёную японочку?
– Под опеку? – непонимающе округлил тёмноянтарные глаза швед. – Это, извините, в каком смысле? А, ну, да… Конечно же… Извините, но быстрота мышления никогда не являлось отличительной чертой семейства Шлиппенбахов… Безусловно, я готов взять под личный патронаж эту неопытную и симпатичную особу. Безусловно…
Взяв Фруде под локоть, Егор подвёл его к японке, которая так и осталась стоять возле корабельного борта, склоняясь в вежливом поклоне и даже не пытаясь остановить кровь, капающую из разодранной мочки уха.
– Наоми! – мягко обратился Егор к девушке и, указав рукой на слегка смущённого шведа, твёрдо проговорил. – Ондзин! – подумав с полминуты, добавил порусски: – Это – твой новый ондзин, Наомисан. А меня извини! Жить ещё, если честно, хочется…
– Хай, касикомаримасита[70], ондзин! – понимающе и печально улыбнувшись, ответила японка, и снова, прикрыв чудесные светлосиреневые глаза, в которых на прощанье промелькнули крошечные ультрамариновые искорки, склонилась в вежливом поклоне, сложив крошечные ладошки перед высокой и аппетитной грудью.
– Вот, всё и сладилось! – радостно объявил Егор, отступая назад. – Я побежал, уважаемые господа и дамы! Покорно извините, но необходимо срочно заняться семейными делами. Очень тороплюсь! Всех благ! Извините – ещё раз! – резко развернулся и бодрой трусцой припустил по направлению к корме бригантины, где лёгкий ветерок увлечённо играл с длинными, практически платиновыми женскими локонами…
К Ямайке «Луиза» подошла ранним солнечным утром, ещё до начала завтрака. Егор проснулся одним из первых, на самом рассвете, поэтому смог лично понаблюдать за этим знаковым событием.
Сперва над линией горизонта появился чуть заметный, сероватый фрагмент длинной спирали, вскоре превратившийся в чёрный дымок. Потом над загадочным сиреневым туманом показались тёмные точки и штрихи – островные (пусть, и невысокие) горные пики.
– Ветер попутный. Следовательно, дойдём до восточной оконечности острова уже часа через полтора, – сообщил Фруде Шлиппенбах – довольный и счастливый (после японских ночных изысков) до полного неприличия. От него даже пахло не прилично – непотребным и безудержным развратом.
– Понятное дело, через полтора часа! – ехидно усмехнулся Егор. – Тогда, любезный шкипер, распорядись – относительно скромного, но сытного завтрака. Немного перекусим, а потом уже и на берег сойдём, осмотримся слегка…
Завтрак прошёл в нервной и напряжённой обстановке – неугомонная и воинственная Санька постоянно бросала в сторону Наоми гневные и испепеляющие взгляды, а японка демонстративно строила из себя святую невинность, пострадавшую от несправедливости чёрствых и жестоких людей.
Неожиданно, когда дело уже дошло до финального кофе, в коридоре послышался тревожный топот, и в дверном проёме каюткомпании показалась взволнованная рыжебородая физиономия помощника капитана бригантины, чью длинную шведскую фамилию Егор так и не запомнил.
– Господа, там это…, – тяжело дыша, хрипло выдохнул рыжебородый. – Пираты! Вся островная бухта заставлена их кораблями… Хотя, может быть, и не пираты. Пока ещё окончательно непонятно…
– Тревога! Тревога! – тут же завопил – во всю мощь лёгких – Ерик Шлиппенбах. – Все наверх! Тревога!
Егор навёл подзорную трубу на уютную полукруглую бухту, над которой нависала скошенная – по отношению к линии горизонта – каменная стена, увенчанная аккуратным вулканическим конусом. А под скалой обнаружилась целая флотилия, состоявшая из двух десятков разномастных, двух– и трёхмачтовых судов.
– Похоже, что их здорово потрепал недавний ураган! – злорадно сообщила Сашенция, стоявшая рядом и наблюдавшая за бухтой в оптический прибор, безапелляционно конфискованный у рыжебородого помощника капитана. – Вон, под самой скалой стоят два полузатонувших фрегата. Думаю, что они здесь надолго заякорились. Когда ещё починятся… Небось, будут штопать паруса, борта конопатить…
– Может, это и не пираты, – осторожно предположил Егор. – С такого расстояния толком не разобрать…
– Внимание всем! – прилетел сверху зычный голос Фруде Шлиппенбаха, который уже успел забраться в марсовую бочку. – Ясно вижу «Весёлый Роджер»! Право руля! Шкоты травить! Выбрать топселя и стакселя!
– Понятно, будем с юга обходить остров, – сообщил рыжебородый, невозмутимо вращая штурвальное колесо. – Если они нас и заметили, то и ничего страшного. Джентльменам удачи нынче не до ерунды, у них хватает серьёзных ран, которые необходимо старательно зализывать…
– Как же так? – через минутудругую опомнился Егор. – Ведь, адмирал Лаудруп уверял, что все пираты – люди ужасно суеверные. Мол, они и на двадцать пушечных выстрелов не подойдут к бухте, где так бесславно погибло несколько тысяч их соратников по кровавому ремеслу. Дымящийся вулкан, опять же, нависает почти над их головами, то есть, над мачтами… Получается, что Людвиг ошибался?
– Ничуть не бывало, сэр командор! – заверил Фруде Шлиппенбах, уже спустившийся с мачты. – Просто у флибустьеров не было другого выбора. Ураган их заставил встать на якоря прямо над ПортРойалом, опустившимся на морское дно. Но при первой же возможности пираты – с огромным удовольствием – покинут эту проклятую Богом бухту. Зашьют порванные штормом паруса, наспех законопатят щели в корабельных бортах, обмажут их разогретой смолой и уйдут. Например, к острову Гаити, где имеются пиратские стационарные базы… И это – очень и очень плохо!
– Почему – плохо? – тревожно спросила Санька.
– Если вы не забыли, княгиня, то сюда направляются ещё три наших корабля. Ведь, место встречи, действительно, изменить нельзя! Причём, «Святой Дунстан», «Буйвол» и «Артур» подойдут к Ямайке, дай Бог, только через двоетрое суток. И, скорее всего, поодиночке. А к этому времени и пиратские суда могут выйти в море. Не все, конечно… Понимаете меня теперь? Могут произойти неожиданные и очень неприятные встречи – с самыми плачевными последствиями…
– Что же нам теперь делать? – не на шутку забеспокоилась Сашенция, переводя глаза, ставшие от страха за детей тёмносиними, с Фруде на Егора и обратно. – Что же вы молчите, храбрые мужчины? Надо же чтото делать!
Капитан Шлиппенбах задумчиво наморщил лоб, отвёл глаза в сторону и, смущённо покряхтев, сообщил:
– Нам остаётся только одно – безостановочно курсировать тудасюда в открытом море, милях в пятнадцатидвадцати от этой бухты. Она, кстати, сейчас называется – «Бухта дремлющего огня». Так вот, будем безостановочно курсировать тудасюда в надежде, что случайно встретим наших друзей и предупредим их об опасности. Если встретим только одно судно, то тут же направим его к СанАнхелино и будем ждать остальных. Не вижу я других реальных и серьёзных вариантов.
– А почему вы, капитан, предлагаете плавать, извините, ходить, так далеко от островного берега? – возмутилась Санька. – Ведь, так же можно случайно разминуться с нашими кораблями, и они попадут прямо в лапы врага. Может, стоит плавать, извините, ходить тудасюда, возле самой бухты – вашего «дремлющего огня»?
– Это очень небезопасно и легкомысленно. Можно привлечь нездоровое внимание и – тем самым, в конечном итоге – спровоцировать пиратов на массовый выход их кораблей из бухты… Мнето что? «Луиза» очень быстроходна и без труда уйдёт по ветру от любой погони. А, вот, остальные наши тихоходы?
– Саша! – требовательно уставилась на Егора жена. – Ну, придумай чтонибудь, наконец! Ты же у меня умный!
– Давайте, господа и дамы, спуститься в каюткомпанию, – задумчиво предложил Егор. – Ещё раз внимательно взглянем на карты этого благословенного острова, прикинем – что к чему. Есть, знаете ли, у меня одна идея…
Карта, естественно, оказалась устаревшей.
– Вы, Фруде, имели уже возможность оглядеть бухту с высоты фокмачты. Тогда, вот вам чернила и остро отточенное гусиное перо. Правьте смело прямо по этой карте, не боясь ошибиться. Сейчас мне главное – просто представить всю картинку, так сказать, в общем и целом.
– Эта часть острова полностью опустилась на морское дно, – капитан «Луизы» начал аккуратно вносить в карту необходимые изменения. – Здесь теперь располагается наша полукруглая «Бухта дремлющего огня», а, вот, этот крестик – сам спящий вулкан, собственно…
Через тричетыре минуты после того, как Фруде закончил работу, Егор, задумчиво прищурившись, спросил:
– А каким путём можно подняться к кратеру вулкана?
– Со стороны Бухты дремлющего огня – совершенно невозможно! – горячо заверил швед. – Только, вот, если отсюда… Это ещё одна бухточка, только очень крохотная и, скорее всего, мелководная. Очевидно, что здесь к берегу можно подойти только на гребной лодке. Данное место находится в пятнадцатисемнадцати милях южнее – относительно стоянки пиратских кораблей. А, если не секрет, что вы задумали, сэр Александэр? Зачем вам понадобился вулкан?
– Вулкан? – очень натурально удивился Егор, чувствуя спиной тревожный и недоверчивый взгляд жены. – Мне он совсем не нужен! Просто я предполагаю, что оттуда открывается замечательный вид на всю Бухту дремлющего огня. Тогда станет окончательно ясно – сколько там расположено пиратских кораблей, каких именно, в каком они находятся состоянии… Может, удастся высмотреть ещё чтонибудь полезное и занимательное. Итак, капитан, решено! Прямо сейчас направляемся к дальней южной бухточке. Там «Луизу» поставим на якоря, спустим на воду гребную шлюпку, причалим к берегу. Я быстро поднимусь к вулкану, внимательно осмотрюсь. После этого уже и примем окончательное решение…
Неожиданно Ерик Шлиппенбах, согнувшись пополам, зашёлся в приступе лающего кашля.
– Что с вами, дорогой генерал? – тут же бросилась на помощь старику добросердечная и трепетная Санька.
– Ничего, ничего, княгиня, – неуклюже отстраняясь, прохрипел швед и умоляюще посмотрел на Егора. – Сэр Александер, давайте отойдём в сторонку. Брючный ремень… Ну, вы понимаете меня… Врезался очень сильно… Помогите, пожалуйста, мне расстегнуть его…
Когда они отошли в дальний угол каюткомпании, старый хитрец горячо зашептал в Егорово ухо:
– Сэр Александэр, я всё понял. Отличный, просто превосходнейший план. Только вам, извините, придётся и меня взять с собой. В противном случае, я буду вынужден подробно рассказать княгине Александре о ваших, сэр, замыслах.… Насколько я понимаю, ваша отважная и благородная супруга сделает всё возможное (и совершенно невозможное!), чтобы эта операция никогда не состоялось. Или же, наоборот, будет твёрдо настаивать на своём личном участии… Но, уж, бучуто устроит точно, не сомневайтесь. Небесам будет жарко… Ну, что, согласны?
«Да, глазато у нашего дедушки загорелись знатно! Словно у сибирского голодного кота, почуявшего жирную мышь. Теперь он ни за что не отступится! Так что, все эти разговоры – о медлительности мышления у представителей славного шведского семейства Шлиппенбахов – не стоят и выеденного яйца…», – недовольно высказался внутренний голос. – «А ещё у нашего генерала Ерика имеется маленький бзик – попасть в максимальновозможное количество легенд и прославиться на весь мир. Чтобы на каждом углу юные трубадуры и менестрели – в лихо заломленных набок малиновых и голубых беретах – громко распевали красивые и романтические баллады о подвигах славного шведского генерала. Ну, естественно, и о его героической смерти, которой все – в безусловном порядке – должны завидовать…».
Пришлось, конечно же, согласится, не было другого выбора. Поэтому, гдето через два с половиной часа, когда «Луиза», заложив широкую дугу, уже приближалась к нужному месту, Егор небрежно (но, чтобы обязательно услышала Санька!), поинтересовался:
– Генерал, а вы не хотите ли составить мне компанию? Да и пару ваших опытных охотников – из знаменитых северных поместий – можно будет прихватить с собой. Говорят, что на этом острове водятся замечательные горные бараны. Пока я буду подниматься к вулкану, вы сможете немного поохотиться…
– Горные бараны? – очень натурально заинтересовался Шлиппенбах. – Почему бы и нет? Спасибо за любезное предложение, сэр командор! С огромным удовольствием прогуляюсь, подышу свежим воздухом, разомну старые кости…
«Луиза» уверенно встала на якоря примерно в полумиле от скалистого, серозеленоватого берега.
– Подъём достаточно крут, но вполне проходим, – опустив подзорную трубу, поделился Егор первыми впечатлениями с Фруде Шлиппенбахом. – Только вашему дяде, любезный шкипер, туго придётся. Годы, какникак! Выплывать будем минут через пятнадцатьдвадцать, так что, пусть матросы спускают шлюпку. Ту, что по правому борту, я в неё уже уложил три вещмешка со всякой охотничьей мелочью. Шведских охотников посадим на вёсла. Вы, Фруде, в последний момент займите, пожалуйста, генерала любым пустяшным разговором, я же, тем временем, проинструктирую этих двух здоровяков. После нашего отплытия курсируйте в этих местах, внимательно наблюдая за берегом, и действуйте сугубо по обстановке… Если почувствуете смертельную опасность, то тут же уходите в открытое море! Это я так, на всякий случай… Нагнитеська, любезный, я вам по большому секрету шепну пару слов на ухо… Теперь – всё окончательно понятно? Вот, тото же…
Тропическое солнышко трусливо спряталось в белых кучевых облаках, лёгкий океанский бриз был тих, свеж и нежен. Но Санькины губы, долго и жадно целовавшие его на прощанье, были во стократ (да, что там, в десятки тысяч крат!) свежее, и – во многие миллионы раз – нежнее…
Пока Фруде старательно забалтывал любимого дядюшку, Егор давал последние наставления двум шведским охотникам – ребятам рослым, широкоплечим, не оченьто и сообразительным, но, безусловно, привыкшим к жёсткой дисциплине. Сделать это было не просто, ибо охотники происходили из откровенной шведской деревенщины и знаниями иностранных языков были обременены в самом минимальном объёме. Поэтому Егору пришлось говорить на странной и причудливой английсконемецкоголландской языковой смеси – с редкими вставками шведских слов, случайно затесавшихся на задворках его памяти.
– Значится так, ребятишки! Перед вами стоят две важные и непростые задачи. Дада, очень важные – задачи! Вопервых, необходимо доставить этот груз, – небрежно кивнул головой в сторону вещмешков, аккуратно сложенных на дне лодки, – на самую вершину горы. Какой горы? Я покажу рукой, не беспокойтесь. Возьмёте по одному вещмешку. Третий? Третий я, так и быть, потащу сам… Вовторых, вы должны будете спасти жизнь вашему обожаемому господину, генералу Ерику Шлиппенбаху. Дада, именно так, спасти жизнь генералу Шлиппенбаху! Я совсем не шучу! Когда будет очень опасно, вы должны схватить генерала в охапку и – максимально быстро – доставить его к лодке. Он старенький, так что, быстро бегать, наверное, уже разучился… Как вы узнаете, что стало опасно? Обязательно узнаете, не сомневайтесь. Как только начнётся страшный грохот: – «Бах! Бубух!», так, значит, и наступило опасное время, пора срочно сдёргивать и спасать свои нежные шкуры… Сразу же хватайте господина Ерика Шлиппенбаха и – со всех ног – бегите к морскому берегу, садитесь на вёсла и ждите меня. Понимаете? Максимально быстро, самымсамым коротким путём – с генералом под мышками – мчитесь к морскому берегу… Когда плыть обратно к «Луизе»? Когда я сяду в лодку, тогда и поплывём… Всё, отставить разговоры! Генерал Шлиппенбах уже спускается по штормтрапу…
Лодка, неуклюже подпрыгивая на мелких волнах, медленно двигались к острову. Генерал Шлиппенбах, который – явно – стыдился своего пошлого шантажа, скромно устроился на самом носу, справедливо опасаясь услышать из уст Егора парочку нелицеприятных фраз и несколько – не менее нелицеприятных – выражений. Так что, плавание проходило в относительной тишине, нарушаемой только задумчивым плеском волн о борта лодки, регулярными вёсельными всхлипами да противным скрипом заржавевших уключин.
Возле самого берега волны – по причине мелководья – стали многократно выше и злее. Лодка, в конце концов, прочно села на мель, гребцамохотникам пришлось, предварительно разувшись, лезть в морскую воду и – буквально на руках – выносить достаточно тяжёлое плавсредство на узкую песчаную косу.
Егор, повесив за плечи вещмешок, вежливо помог выбраться на белоснежный мелкозернистый песок генералу Шлиппенбаху. Дождавшись, когда шведские охотники, надев сапоги, пристроят за спинами длинные ружья и тяжёлые вещмешки, он, молча, указал рукой направление и первым двинулся вперёд – изза грохота морского прибоя говорить чтолибо было совершенно бесполезно.
После пятнадцатиметровой белоснежной песчаной косы начался первый, не оченьто и крутой подъём, преодолев который, они – метров через сто пятьдесят – вышли на ровную площадку.
– Ну, вот, придётся двигаться в обход! – огорчённо сплюнул под ноги Егор. – А это лишние тричетыре мили… Вот же, блин! Времято уже двигается к обеду, а нам – кровь из носа – надо управиться до заката солнца.
– Почему – обязательно до заката? – виноватым голосом, смущённо отводя глаза в сторону, спросил Ерик Шлиппенбах – просто так спросил, чтобы завязать разговор, а там, глядишь, и его недавнее, отнюдь не рыцарское поведение забудется само собой…
– Потому, что бегать в темноте по крутому горному склону – очень опасно. Можно – ненароком – споткнуться, упасть и удариться лбом о коварный придорожный камень, – цедя слова сквозь зубы, ответил Егор.
Выяснилось, что скала, по который им предстояло взбираться к жерлу вулкана, имела в своём теле хитрую выемку – яркозелёного цвета.
«Кажется, это называется вогнутой параболой высшего порядка», – неуверенно предположил образованный внутренний голос. – «А может, и както подругому…».
Дело было совсем, даже, и не в названии, а в том, что у них под ногами громко и противно чавкало мерзкое тропическое болото, густо поросшее разноцветной высокой травой. Следовательно, предстояло сперва пройти вдоль морского побережья тричетыре мили и только после этого начинать подъём – по ребру, образованному конусообразным телом скалы и этой самой вогнутой параболой, мать её, высшего порядка… Да, то ещё объяснение… Ну, уж, какое есть, извините! Короче говоря, им предстояло пройти тричетыре мили вдоль берега и дальше подниматься к жерлу вулкана по узкому каменистому ребру…
Белые кучевые облака унесли кудато свои пухлые тела, на голубом небе единолично воцарило безжалостное жёлтое солнце. Было бесконечно жарко, солоноватый пот застилал глаза, весь организм постепенно наполнялся смертельной усталостью, переходы становились всё короче, привалы – всё длиннее… А ещё надо было постоянно глядеть под ноги, чтобы случайно не наступить на одну из многочисленных узорчатых змей, беззаботно гревшихся на светлых камнях. Шустрые зеленоватоизумрудные ящерки сновали тудасюда. Гдето на половине пути, чуть не задев голову одного из шведских охотников, сверху скатилось несколько крупных камней, пущенных вниз мощными копытами злых и коварных горных баранов.
Хорошо, что хоть жидкости было вдоволь. Егор – загодя – и парочку объемных кожаных фляг, наполненных вином, разбавленным кипячёной водой, бросил в вещмешки.
А, вот, пожилой Ерик Шлиппенбах держался молодцом: истекал едким потом, хрипел – как старый загнанный конь, плевался во все стороны, надсадно кашлял, тяжело вздыхал, но не жаловался и не ныл, а упрямо пёр вперёд, даже не заикаясь о незапланированных остановках…
На одном из плановых привалов, полностью восстановив дыхание и утолив жажду, Ерик Шлиппенбах обратился к Егору:
– Сэр Александэр! Я, естественно, давно уже понял, что в вещмешках, которые вы и мои охотники затащили на такую высоту, находятся не только баклаги с разбавленным португальским вином. Там же ещё имеются и ручные гранаты? Вы же собираетесь забросить их в жерло вулкана? Значит, я догадался правильно! А не расскажите ли, как эта смелая идея пришла вам в голову? И чего, в конечном итоге, вы хотите добиться?
Егор весело подмигнул генералу и беззаботно (только внешне) усмехнулся:
– Всё очень просто. Говорите, мол: – «Бухта дремлющего огня»? Почему бы нам не разбудить этот огонь? Будет просто здорово, если вулкан проснётся и начнёт низвергать вниз раскалённую лаву… У этого события, на мой скромный взгляд, имеется целых три насквозь положительных и полезных для нас момента. Вопервых, существует достаточно большая (высокая?) вероятность того, что часть пиратского флота при этом погибнет. Выражаясь более конкретно, сгорит и превратится в чёрные головешки. Вовторых, даже если большая часть их кораблей вырвется, не пострадав, из этой огненной ловушки, то, всё равно, флибустьеры тут же, сломя голову, кинутся прочь, уже ни на что не обращая внимания. В том числе, и на встречные суда… И, наконец, втретьих, над островом – при извержении вулкана – поднимется гигантский столб дыма, огня и пепла. Наши ребята этот дым заметят издалека и, в соответствии с полученными инструкциями, тут же повернут к запасной точке рандеву, то есть, к городку СанАнхелино…
День уже уверенно двигался к вечеру, когда они вплотную приблизились к конечной точке маршрута. До кратера вулкана («Вулканчика, диаметр жерла – всегото метров тридцатьсорок, не больше!» – легкомысленно отметился внутренний голос), оставалось всего ничего. Сколько точно – было не определить. Вокруг загадочно клубился густой молочнобелый пар, сверху регулярно сползали потоки горячего воздуха, заставляя путников благоразумно прикрывать лица полами сюртуков и кафтанов.
– Всё, привал! – поанглийски прохрипел Егор, устало опускаясь на плоские камни. – О, чёрт! – резко одёрнул руку – камни оказались очень горячими, стало понятно, что на ладони вскоре появится пузырь от ожога.
Земля под ними слегка пульсировала и ходила тудасюда еле заметными, вернее, еле ощущаемыми волнами. Угрожающий гул, исходящий из земных глубин, разливался повсюду, мешая окончательно сосредоточиться.
– Все срочно ко мне! – велел Егор. – Так, господа охотники, одну гранату дайте генералу Шлиппенбаху, ещё по одной оставьте себе, остальные переложите в мой вещмешок… Молодцы! Так, теперь мы медленно, стараясь не обжечь ладони и прочие открытые части тел, ползём наверх и дружно – по моей команде – метаем ручные гранаты… Дальше – как договаривались. Генерал, переведите, пожалуйста, охотникам мой приказ дословно, чтобы они всё поняли правильно и ничего не перепутали! Повторяю. Дальше – как договаривались…
– Куда метать гранаты? – удивлённо моргая рыжеватыми ресницами, уточнил один из шведов.
– В круглую дырку, что расположена на вершине этой чёртовой горы! – терпеливо объяснял Шлиппенбах. – Прямо – в дырку! – после чего удивлённо посмотрел на Егора и спросил: – Сэр Александэр, а почему у нас троих имеется только по одной гранате, а у вас – все остальные?
– Отставить вопросы! – невежливо отрезал Егор. – Для тех, кто не до конца понял, напоследок уточняю. Гранатные фитили в этом случае поджигать не надо! – достал из кармана камзола пучок узких льняных лент и пояснил: – Это для того, чтобы не пострадали ушные перепонки. Быстренько разобрали! Вот так скатываем, запихиваем в одно ухо, скатываем, запихиваем в другое… Ага, молодцы, ребятки! – резко махнул рукой вперёд. – Все за мной! Форверст!
Ползти наверх было – ой, как – непросто. Острые камни безжалостно жалили и царапали тело. Струи горячего воздуха так и норовили выжечь глаза – только успевай закрываться рукавом камзола. Сильно пахло серой и – совсем чутьчуть – сероводородом. А ещё очень мешал тяжёлый вещмешок, в котором находилось десять ручных гранат, каждая из которых весила в районе двух с половиной килограмм.
Когда до кромки жерла вулкана оставалось порядка десятидвенадцати метров, Егор остановился, снял вещмешок с плеч, развязал тесёмки, вздохнулвыдохнул несколько раз подряд и, прекрасно понимая, что его всё равно никто не слышит, распорядился:
– По моей команде – дружно бросаем гранаты! Ясно всем? Тогда, поехали! – сильно размахнулся и, подавая другим пример, метнул гранату…
Первый взрыв раздался только секунд через пятнадцатьдвадцать, когда Егор уже начал сомневаться в действенности всей затеи. А потом рвануло так, что ушам, не смотря на плотные льняные затычки, стало нестерпимо больно, а земля под ногами испуганно задрожала и пьяно закачалась. Ещё через мгновенье взрыв повторился, земля встала на дыбы и он, потеряв равновесие, сполз вниз на добрых три метра и отчаянно завертел головой, ища взглядом товарищей.
Хладнокровные шведские охотники не подвели. Едва заслышав страшный шум и грохот, они дисциплинированно подхватили под руки старого генерала, который, похоже, от всего происходящего впал в лёгкий ступор, и сноровисто устремились вниз по склону. Ерик Шлиппенбах ростом был значительно ниже своих молодых соотечественников, поэтому его ноги, облачённые в традиционные ядовитожёлтые ботфорты, смешно и беспомощно сучили по воздуху.
Егор, криво усмехнувшись, облегчённо вздохнул и принялся размеренно метать в жёрло вулкана, спрятавшееся за новыми густыми клубами пара и дыма, гранаты. Когда же в его руках осталась последняя, то рвануло так, что на сознание Егора медленно и плавно опустилась липкая чёрная шторка…
Он пришёл в себя от звонкого шлепка, после которого всё тело пронзила волна острой боли. Вернее, создалось устойчивое впечатление, что ктото подло выстрелил из дробовика, и сотни мелких дробинок впились ему в руки, в ноги, в грудь, в живот…
Егор – как ужаленный – вскочил на ноги и открыл глаза.
«Это вулкан начал «плеваться» раскалённой лавой!», – испуганно запаниковал внутренний голос. – «Беги, братец! Беги, пока окончательно не зажарился!»…
Он и побежал, не обращая уже никакого внимания на нескончаемый грохот и на острые иголочки боли, засевшие во всех – без исключения – частях тела, а упрямый внутренний голос продолжил делиться впечатлениями и ощущениями: – «Небольшая «капля» лавы – объёмом в пару кубических метров – упала от тебя метрах в тридцатисорока. Во все стороны разлетелись мельчайшие раскалённые частички, практически – взвесь. Ну, сотнядругая этих «брызг» досталась и тебе. Ничего страшного, бывает! Наша Александра Ивановна тебя, братец, обязательно вылечит. Ну, если конечно, ты живым выберешься из этой заварушки… Под ногито смотри, деятель хренов! Так же и навернуться недолго… Ааа, право ухо! Льняная затычка, наверное, загорелась…».
Егор резко остановился, сильно – раздругой – хлопнул себя по правому уху, после чего освободил оба ушных отверстия от льняных затычек, правая из которых, действительно, оказалась слегка обгоревшей. Вокруг безостановочно гудело и гремело, казалось, что весь остров ощутимо вибрирует и изредка вздрагивает. Вот, раздался сильнейший тресквыстрел, словно бы гдето совсем рядом ударила гигантская молния, и на глазах у Егора – метрах в ста пятидесяти – склон скалы прорезала длинная и извилистая трещина, тут же наполнившаяся чемто огненнооранжевым…
Он, внимательно смотря под ноги и старательно огибая крупные булыжники, с удвоенной энергией устремился вниз, к спасительному морскому берегу.
Минут через семьвосемь памятливый внутренний голос поинтересовался: – «А где же наш отважный Ерик Шлиппенбах и его верные спутники? Неужели, они так сильно обогнали тебя?».
Егор вновь остановился и, старательно пытаясь восстановить дыхание, огляделся по сторонам. На каменном ребре – до самого побережья – никого не было. А что это слева, внизу? Три крохотные фигурки очень медленно передвигались по тёмнозелёной поверхности параболической выемки.
– На фига они попёрлись в болото? – ошарашено пробормотал Егор. – Там же очень топко, мать их всех…
«Ты так велел этим узколобым шведским охотникам!», – неодобрительно подсказал внутренний голос. – «Сам же им тогда объяснял, мол: – «Как только сильно загремит, так сразу же хватайте генерала под мышки и – самой короткой дорогой – дуйте к морю. Самой короткой дорогой!». Вот, они и дунули – напрямик – через болото. Часа дватри теперь потеряют, не меньше…».
Гдето наверху раздалось громкое шипение. Егор задрал голову и тут же заскрипел зубами от ужаса и полного бессилия – широкий язык краснооранжевой лавы, преодолев триста пятьдесят метров, отделявшие жерло вулкана от края параболической выемки, бодро устремился вниз. А шипел, предварительно ярко вспыхивая, густой кустарник, росший на самом краю тропического болота, скрываясь – через краткие мгновения – под раскалённым потоком…
Он механически рванулся вниз – по направлению к болоту, где всё также неуклюже и беспомощно копошились три крохотные человеческие фигурки – но, пробежав метров пятнадцатьдвадцать, резко остановился.
«Генералу и охотникам уже ничем не помочь!» – холодно и расчётливо заявил жёсткий внутренний голос. – «Шведы двигаются по вязкому болоту во много раз медленнее, чем течёт поток раскалённой лавы. И обратно – на этот безопасный склон – они уже не успеют вернуться. Минут через десятьдвенадцать всё будет кончено… Беги вниз, братец, торопись! Твоя задачамаксимум – добежать до лодки вдоль морского берега раньше, чем туда придёт лава. Иначе, придётся плыть по морю только при помощи рук и ног… Ну, что встал? Форверст, дурик сентиментальный, форверст…
Через некоторое время он – на бегу, всего на пару секунд – повернул голову налево. Человеческие фигурки разделились – одна направилась к склонуребру, по которому бежал Егор, две другие продвигались в прежнем направлении, вернее, находились практически на том же самом месте. А безжалостный огненный вал был уже совсем рядом…
«Никому из них не спастись!», – скорбно резюмировал внутренний голос. – «Даже тому ухарю, который подло бросил генерала на произвол судьбы и пытается в одиночку прорваться обратно. Несколько минут и всё, конец…».
Он наддал из последних сил, резко увеличивая скорость передвижения. Показалось, или, действительно, со стороны параболической лощины долетел отчаянный крик, полный звериного ужаса и нестерпимой боли? Наверное – всего лишь – показалось, слишком большое расстояние их разделяло… Егор даже не стал поворачивать голову в ту сторону. Он и так железобетонно знал, что уже не увидит там крохотных и беззащитных фигурок, только – раскалённое яркоалое марево (со всевозможными оттенками и переливами оранжевого), быстро продвигающееся к морю…
«Похоже, что сбылась заветная мечта романтичного шведского генерала Ерика Шлиппенбаха», – заявил циничный внутренний голос. – «Какая славная и героическая смерть! О ней юные трубадуры и менестрели – в лихо заломленных разноцветных беретах – будут распевать на площадях всех европейских городов долгие века, регулярно собирая с сентиментальных и доверчивых слушателей солидную мзду. Если, конечно же, трубадуры и менестрели узнают когданибудь об этой славной смерти…».